«Мой дом там, где моя виолончель...»

Эта исполнительница много концертирует в разных европейских странах, играет с такими авторитетными симфоническими коллективами, как национальные оркестры Франции и Бельгии, филармонические оркестры Лиссабона, Льежа, Израиля, Люксембурга, Ганновера. Соня Видер-Атертон сотрудничала с такими известными дирижерами, как  Луи Лангре, Марк Минковски, Лоуренс Фостер, Джонас Фюрст, Ален Алтиноглю, Паскаль Рофе, Маттиас Пинчер, Гюнтер Нойхольд, Эрве Нике и др. Ее дуэты с известными пианистами Иможеном Купером, Элизабет Леонской, Лоран Кабассо, Брюно Фонтеном, скрипачами Рафаэлем Олегом, Яном Талихом, Сильвией Марковичи, перкуссионисткой Франсуазой Риваллан всегда вызывают усиленный интерес почитателей камерной музыки. Красноречивым является и внимание к ее исполнительскому имиджу со стороны выдающихся композиторов современности — Анри Дютийе, Паскаля Дюсапена, Вольфганга Рима, Бетси Джолас, Мориса Оаны, которые посвятили ей собственные произведения. Автор оригинальных художественных проектов, среди которых «Восточная струна», «Песнопения Востока», «От начала Монтеверди» и других, всегда интригует слушателей оригинальной концептуальностью своих замыслов. Неслучайно в 1999 году в знак признания яркого таланта Сони Видер-Атертон Французская академия изящных искусств наградила ее Гран-при Del Ducа, а в 2011-м она была удостоена Премии Искусств фонда Бернхайма, который каждый год определяет победителей среди деятелей литературы, искусства и науки. К тому же, начиная с 1997 года, солистка имеет эксклюзивный контракт с RCA Red Sea/BMG France.

Недавно на несколько дней приветливым домом для Сони Видер-Атертон и ее виолончели работы итальянского мастера XVII века Матео Гофрилера стала Украина. В Днепропетровске, а затем в Киеве (в Национальной филармонии) в дуэте с блестящим пианистом, дирижером, композитором и аранжировщиком Брюно Фонтеном солистка презентовала абсолютно необычную для киевского слушателя программу.

В первом отделении прозвучал цикл из восьми еврейских литургических напевов в оригинальной аранжировке самой Сони Видер-Атертон и Ж.Ф Зигеля. Уникальный парижский дуэт в который раз убедил собравшихся, что музыка любого происхождения — универсальный язык человечества, доступный, близкий и понятный каждому. Перед слушателями предстал обобщенный образ еврейского народа с присущей ему преданностью религии, философскими, иногда тяжелыми размышлениями, временами достигающими остроты отчаяния и трагизма, и, вместе с тем, его способностью легкого перехода к юмору, непритязательному веселью, зажигательным танцевальным ритмам массового празднования и т. п. Глубокое, преисполненное страсти, бархатное звучание соло виолончели пленяло зал уже с первой мелодии — «Молитвы». Монолог виолончели звучал как пылкая, интимная исповедь одинокого человека: инструмент плакал, пел, умолял, спрашивал, взывал, сомневался, соглашался, примирял... Медленно затухающие вибрации окончаний мелодичных фраз виолончели заставляли присутствующих заслушиваться грудным голосом инструмента, звуки которого зависали и постепенно неспешно растворялись в акустическом пространстве зала.

«Густота виолончельного тембра лучше всего приспособлена для передачи ожидания и мучительного нетерпения. В мире не существует силы, которая могла бы ускорить движение меда, текущего из наклоненной склянки. Виолончель задерживает звук, как бы она ни спешила. Спросите у Брамса — он это знает. Спросите у Данте — он это слышал...», это высказывание Иосифа Мандельштама мистическим образом резонировало проницательно-эмоциональному тонусу непревзойденного исполнения Соней Видер-Атертон «Молитвы». И хотя следующие номера цикла — «Псалом», «Нигун», «Каддиш», «Танец» последовательно вносили контрастные психологические состояния в течение музыки, и тогда резкие, ритмично акцентированные фрагменты вовлекали слушателей в стихию безудержного зажигательного танца, и все же именно  эпизоды, где монолог виолончели имитировал звучание человеческого голоса, преисполненного интонациями пылкой страсти и томления, а извилистая ориентальная мелодия вызывала в воображении картину щедро обожженной солнцем земли знойной южной ночью, вызывали наибольшую эмоциональную отдачу публики. Вероятно, какая-то мистическая связь существовала между хозяйкой уникального инструмента и музыкой, которую она так виртуозно интерпретировала.

Оба концерта в Киеве и Днепропетровске были организованы Посольством Франции в Украине и Французским институтом. В Национальной филармонии в Украине музыканты играли в присутствии украинской одаренности — Варвары Васильевой, маленькой скрипачки, которая недавно выступала в Париже (это путешествие состоялось благодаря «Дню»).

После выступления в Киеве «День» воспользовался возможностью заглянуть «за кулисы» профессиональных исполнительских секретов выдающейся виолончелистки и тет-а-тет пообщался с Соней Видер-Атертон.

УРОКИ РОСТРОПОВИЧА — БЕСЦЕННАЯ ШКОЛА

— Соня, как вы нашли «взаимопонимание» с виолончелью и почему именно этот музыкальный инструмент, говоря словами Марины Цветаевой, стал «душой вашей души»?

— Это произошло в юности. Как-то с друзьями мы игрались, подбрасывали камешки и после того, как выпадала определенная сумма цифр, нажимали соответствующую клавишу на музыкальном автомате: там звучала разнообразная музыка. Я случайно включила клавишу, и зазвучали звуки знаменитой виолончельной Сонаты А. Вивальди. Все окружающее перестало существовать, так меня загипнотизировал ее мелодичный тембр. С тех пор я поняла, что это мой инструмент. Раньше играла на фортепиано, привлекало звучание струнных инструментов, поэтому я попробовала сначала играть на гитаре. Впрочем, мне всегда хотелось, чтобы звучание струн было протяжным, певучим, более долгим. Этим стремлениям полностью отвечала виолончель. Правда, иногда мне кажется, что это не я выбрала себе виолончель, а это она меня нашла!

— Ваша творческая биография в известной степени нарушает традиционную схему становления профессионального музыканта. Вы родились не в «музыкальной» семье, своей музыкальной карьерой обязаны только себе?

— Мама преподавала философию в Париже, а отец — американец (ученый). Я родилась в Сан-Франциско, потом, когда мне исполнилось восемь лет, наша семья переехала во Францию. С раннего детства на меня влияли разные культуры, я вслушивалась в интонации разных языков, разные звуковые окружения формировали мой звуковой мир.

— К этому, по-видимому, надо добавить, что ваш исполнительский стиль подвергся огромному влиянию российской виолончельной школы, и, в частности, ключевой фигурой в вашей профессиональной карьере стал выдающийся российский виолончелист Мстислав Ростропович. По чьей инициативе и когда произошло ваше знакомство с этим настоящим «гражданином мира»?

— Еще во времена учебы в Парижской консерватории (в классе Мориса Жендрона) мне приходилось слышать выступления многих струнников и солистов из Восточной Европы, которые выделялись особенным звучанием виолончели. Оно было у них на удивление вокальным, напевным, глубоким, теплым, эмоционально полнокровным, насыщенным. Мне иногда казалось, что звук у них имел просто физический вес! Интуитивно чувствовала какую-то тайну этого уникального стиля, поэтому поставила цель — во что бы то ни стало разгадать ее, начала брать уроки у Мстислава Ростроповича, которые стали для меня бесценной школой совершенствования исполнительского мастерства. Он проводил занятие с огромным вдохновением и самоотдачей. Если взять как аналогию актерскую работу, то преподавание Ростроповича в чем-то подобно методу выдающегося режиссера Станиславского по овладению актерского мастерства. Вскоре изучение этой методики звукоизвлечения на виолончели я уже продолжила отшлифовывать в Московской консерватории (в классе ученицы Ростроповича Наталии Шаховской). Занятия с ней в течение двух лет производили просто гипнотическое впечатление. И результаты этого творческого общения не заставили долго ждать: в 1986 году я была отмечена на конкурсе Ростроповича в Париже. Я убедилась, что российская «вокальная» манера исполнительства дала возможность по-настоящему искренне и эмоционально доносить до слушателя все тонкости композиторского замысла.

«Я ПОЧУВСТВОВАЛА ВНУТРЕННЮЮ ПОТРЕБНОСТЬ ОЗВУЧИТЬ САКРАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ МЕЛОДИЙ С ПОМОЩЬЮ ИСПОЛНЕНИЯ ИХ НА ВИОЛОНЧЕЛИ»

— Поэтому, по-видимому, неслучайно вашим дебютным альбомом стал сольный альбом «Песни из славянских земель»... Расскажите, как пришли к идее создания программы из еврейских напевов и что побуждало обратиться к этому малоизвестному для нашей публике пласту еврейской религиозной музыки?

— Это произошло во время моего сотрудничества с бельгийским кинорежиссером Шанталь Акерман, которая работала над фильмом «История Америки», посвященным жизни в США еврейских иммигрантов из Восточной Европы. Она предложила создать саундтрек к ленте, и я по-настоящему увлеклась этим делом: начала серьезно изучать старинную еврейскую литургическую музыку, сопровождавшую еврейский народ в его многолетних странствиях. Искала в библиотеках Парижа и Иерусалима, и, наконец, остановилась на хасидских песнопениях. Именно в них религиозная углубленность органично соединяется со светским, радостным мировосприятием, и даже танцевальные ритмы не противоречат духовному содержанию мелодий. Для меня это были моменты настоящего счастья: слушать пение разных канторов, сравнивать варианты их импровизаций word-of-mouth. Эта кропотливая исследовательская деятельность оказалась для меня настолько близкой и понятной, казалось, что эти напевы жили во мне на протяжении веков, еще до моего рождения. Знаете, меня посетило чрезвычайно сильное, удивительное ощущение, своеобразное звуковое дежавю. После этого мне захотелось еще больше углубиться в Талмуд, чтобы лучше понять связь между словами, мышлением и чувствами, которые, я думаю, не существуют в священной книге евреев друг без друга.

— Возможно, это был голос вашей генетической памяти? (мать Сони Видер-Атертон родом из Румынии, имела еврейские корни).

— Даже не это. Просто чрезвычайно мощный эмоциональный заряд этих духовных напевов рождался на пике слияния слова и живого вокально-речитативного интонирования, и я почувствовала внутреннюю потребность озвучить сакральное содержание мелодий с помощью исполнения их на виолончели, которая максимально приближена к человеческому голосу. И я не ошиблась: эта музыка никого не оставляет равнодушным!

— Расскажите, что стало следующим вашим шагом в поисках новых концертных проектов?

— Знаете, меня всегда привлекали сильные личности. Такими для меня стали Анна Ахматова и Дмитрий Шостакович, художники, которые жили в тяжелую сталинскую эпоху сплошного страха и при этом осмеливались обращаться к своему народу, а значит — и ко всему человечеству — с посланием духовной силы сопротивления существующему строю. В частности, второе отделение концерта включало Три прелюдии, соч. 34 №№ 8, 10, 17 и Сонату ре минор, соч. 40 Шостаковича.

— Нынешний концерт — ваш первый визит в Украину, знакомы ли вы с музыкой украинских композиторов, в частности их произведениями для виолончели?

— К сожалению, нет. Пока еще. Но это только начало моего, надеюсь, длительного знакомства с вашей страной. Я знаю, что украинская музыкальная культура имеет многовековые традиции и является чрезвычайно яркой и разнообразной. Поэтому обещаю, что в следующий раз, когда приеду на гастроли, обязательно исполню какое-то из произведений украинского автора.