«Нельзя описывать людей, если влюблен в них или ненавидишь»

Ежегодно, в  июле,  практически параллельно проходят два крупных и ярких кинофорума – Международный кинофестиваль «Золотой абрикос» в Ереване и Одесский МКФ. На обоих из них во внеконкурсной программе демонстрировался уже нашумевший фильм российского режиссера Бориса Хлебникова «Аритмия». На «Кинотавре – 2017» (Сочи, Россия) картина завоевала   Гран-при фестиваля и приз зрительских симпатий, а исполнитель главной мужской роли в фильме актер Александр Яценко  был назван лучшим среди конкурентов. Приз «за лучшую мужскую роль» Яценко получил и на престижном международном киносмотре в Карловых Варах.

До Одессы Борис Хлебников не добрался, но мы пересеклись с ним в Армении, где режиссер провел мастер-класс и представил зрителям свою новую работу. Мне удалось пообщаться с автором, что уже само по себе было везением, поскольку Борис прилетел в Ереван буквально на пару дней, и его время было расписано по минутам. Слабым звеном в нашем разговоре для меня, к сожалению, стал факт, что я брала у него интервью, еще не видя картины, потому, естественно, не могла задавать какие-то конкретные вопросы, связанные с «Аритмией». Однако пыталась их предугадать, поскольку давно слежу за творчеством Хлебникова,  и люблю его умные тонкие пронзительные работы.

Однако, обо всем по порядку. Впервые я услышала имя этого режиссера   в 2003 году, когда Борис Хлебников  дебютировал полнометражным фильмом «Коктебель», где его полноправным соавтором был Алексей Попогребский. Негромкая авторская лента прозвучала в кинематографическом хаосе тех лет, получила спецприз жюри на Московском кинофестивале, стала лучшей по мнению ФИПРЕССИ (Международная федерация кинопрессы) и  российских кинокритиков. А режиссеры Хлебников и Попогребский после успеха «Коктебеля» стали работать отдельно. Нужно сказать, их самостоятельные  картины от распада тандема не пострадали.

Борис Хлебников за прошедшее десятилетие снял несколько   полнометражных фильмов  -   «Свободное плавание» (2006), «Сумасшедшая помощь» (2009), «Пусть ночь не разлучит» (2012),  «Долгая счастливая жизнь» (2013), несколько телесериалов, работал креативным продюсером на телеканале ТНТ, стал  одним из учредителей российского КиноСоюза (альтернатива Союзу кинематографистов России, где бразды правления цепко взял в свои руки Никита Михалков) и до первого съезда  - его председателем. Преподает в Высшей школе журналистики ГУ-ВШЭ на курсах документального кино и театра и основ продюсирования телевизионных документальных фильмов.

«Аритмию» Борис  Хлебников снял по сценарию Натальи Мещаниновой (это их первая совместная работа). Жанр - бытовая драма, которую, не изменяя своему мотиву, режиссер рассказывает без пафоса, аффектации и истерических ноток. Сюжет достаточно прост: главный герой Олег (актер  Александр Яценко) –  врач  «скорой» помощи, мечется с вызова на вызов, пытаясь любыми способами спасти жизнь человека, может за секунду принять ответственное решение, не задумываясь, как отреагирует на него новый главврач, пытающийся установить в больнице бюрократические порядки. Его жена Катя  (Ирина Горбачева) – коллега Олега, работает в приемном покое. Они молоды, любят друг друга, и даже скромный быт не разрушает до поры,  до времени  «семейную лодку». Однако Олег в частной жизни – инфантилен, прилично выпивает и абсолютно не обращает внимания на мелочи жизни, да и на любимую жену тоже. В определенный момент Катя решает, что им нужно разойтись, о чем и сообщает эсэмэской разгулявшемуся не на шутку Олегу на дне рожденья своего отца. Собственно, после этого и начинает развиваться сюжет, поскольку живут Катя с Олегом в однокомнатной  съемной квартире, и решают не говорить о разводе ни родителям, ни друзьям,  пока  не разъедутся.

Скромное обаяние талантливого Александра Яценко и феноменальная непохожесть ни на кого из действующих российских звезд актрисы Мастерской Петра Фоменко Ирины Горбачевой завораживают, их  жизнь внутри фильма  иногда кажется снятой документально, волшебной камерой оператора Алишера Хамидходжаева, который работал с такими режиссерами как Илья Хржановский-младший, Василий Сигарев, Валерия Гай-Германика, Николай Хомерики. Я до сих пор не могу понять, как Яценко умудряется внутри кареты  «скорой» помощи стремительно менять катетеры, накладывать повязки, шины, слушать сердце пациента, а оператор фиксировать каждое его движение… Или сцена шумной вечеринки на крошечной кухне Олега и Кати, снятая не в павильоне, а в реальной квартире, когда камера не только делает нас соучастниками посиделок, но успевает замереть  на «говорящих» крупных планах главных героев, которые знают, что «праздник» скоро закончится…

Существуют неприятные для режиссеров эпитеты, которыми часто награждают их работы кинокритики – «простое» или «доброе» кино. Вроде и комплимент,  но с долей снисходительности.  «Аритмия» - простое  глубокое кино,  сделанное как мастерская  акварель. С вниманием к мельчайшим деталям  - к манере поведения героев, к языку, на котором   они   говорят, к гриму, к костюмам, подробностям  интерьера, нюансам профессии героев. Но даже не это  главное.  Этот  фильм -  о любви,  которой катастрофически не хватает сегодня. Без прогулок при луне, болеющей, но настоящей.

Да, аритмия - серьезное заболевание (в переводе с древнегреческого данный  термин означает «несогласованность, нескладность», патологическое состояние, при котором происходят нарушения частоты, ритмичности и последовательности возбуждения и сокращения сердца»). Но если вовремя заметить симптомы, можно избежать трагических последствий. Тревожно, неприятно,  но не смертельно.

О «МОЛЧУНАХ» И «КРИКУНАХ»

- Борис, многие режиссеры приходят в кино, уже имея другую профессию. Наверное, это объяснимо – приобретается жизненный опыт, определяются вкусовые приоритеты. Но у каждого конкретного человека есть  личная мотивация. Почему вы решили стать режиссером – ведь после школы учились на биологическом факультете, потом – ВГИК, киноведение… А в итоге – все-таки режиссура?

- Честно говоря, когда я понял, что хочу заниматься кино и пришел во ВГИК, абсолютно не знал, как происходит кинопроцесс. Подал документы на факультет, где был самый маленький конкурс – киноведческий. И то умудрился с первого раза не поступить, только со второй попытки (улыбается). И хоть учился на киноведческом, сразу сдружился с ребятами с режиссерского и операторского факультетов, приходил к ним на съемки, помогал выносить камеру, какие-то другие мелкие работы делал… Однако, честно скажу, рад, что закончил все-таки  киноведческий, потому что там студентам давали гораздо более глубокую базу, чем режиссерам. У нас фундаментально преподавал зарубежную литературу Владимир Бахмутский, очень сильные педагоги читали  курс истории искусств. Мне было  интересно на этих лекциях, и их багажом пользуюсь до сих пор.

- Как кинокритик работали после ВГИКа?

- После того, как сделал диплом, никогда ничего не писал (улыбается).

- А какой была тема диплома?

- Странная!  Я поставил себе задачу написать дипломную работу таким языком, чтобы ее мог понять школьник девятого-десятого класса. В ней нет ни одного  специального  термина. Меня  в киноведении всегда угнетало невероятное  количество научных слов, до сих пор не пойму, например, что такое «дискурс». Потому пытался обойти их. Мой диплом назывался «Молчуны и крикуны»…

- Неожиданно…

- Да, я попытался классифицировать два типа режиссеров – язычников и христиан.  Условно они делились у меня на очень «тихого» мастера   Ингмара Бергмана, которого я отнес к христианам, и на Эмира Кустурицу – как представителя язычников. По  принципу отношения  к киноязыку, по яркой и скромной форме их высказываний я и классифицировал потом других режиссеров, рассматривал, как они работают с сюжетом, с актерами, операторский стиль в их фильмах.

- Интересно.

- Я не перечитывал. После защиты диплома у меня случился ступор, и с тех пор никогда не написал ни одной строчки.

О ВГИКЕ И СОБСТВЕННОЙ МЕТОДИКЕ ОБУЧЕНИЯ РЕЖИССУРЕ

- Вы тепло вспоминаете almamater, а на мастер-классе на вопрос, куда пойти учиться, чтобы стать режиссером, ответили: «Только не во ВГИК!». Где логика?

- Поясню. Режиссер – человек, который рассказывает историю, которую он знает. Потому, конечно, учиться лучше в своей стране. Но во ВГИК, действительно, поступать не рекомендую. Там огромный конкурс, и если абитуриент проходит его,  у него поначалу создается  ощущение, что он безумно талантливый человек. Однако из вуза он выходит  опустошенным и растерянным, по сути, инвалидом. Я это знаю именно потому, что сам учился во ВГИКе…  Вы получаете массу интересной информации, с вами бесконечно  разговаривают  о кинематографе Тарковского, о гение Леонардо да Винчи и так далее, но за пять лет вы можете сделать одну-две малюсенькие режиссерские работы, потом -  диплом.  Вам дают   в руки камеру, вы снимаете его, монтируете и понимаете, что это ужасно. И приходите  к выводу, что вы – бездарность. Это не так. Просто вас не научили делать кино.

Если в Америке на  съемочную площадку приходит такой режиссер как я, например, он начинает думать, как поставить свет, камеру, развести мизансцену, а американский студент сделает то же самое за несколько минут. Потому что знает, что существует 15 схем, одну из которых он должен применить. А если придумает шестнадцатую или семнадцатую, то это уже будет Коппола или Спилберг.

Два года назад я набрал курс в Высшей школе журналистики. Каждую неделю или раз в две недели даю студентам задание снять маленький фильм, который мы потом детально разбираем. Получается, что за год они делают  по 15 работ.  Существует табу – в фильме не должно быть музыки и разных технических наворотов. Распространяется табу и на некоторые   темы – на ближний круг, семью, друзей, дома престарелых, инвалидов и так далее. Это называется «дешевая наживка», «дешевый успех». Такие фильмы снимать не страшно. А я предлагаю им пойти  туда,  где  страшно: на завод, к неонацистам…   Чтобы понять - все возможно. Узнаваемость страшного развенчивает его. Сценарист Александр Родионов, с которым я много работал, говорит, что нельзя описывать людей, если ты в них влюблен или ненавидишь – получается однобоко. А документальные исследования –  часть правды.

Вот это я и пытаюсь внушить своим студентам. И мне абсолютно не важно – талантлив человек или нет, я даю ему в руки камеру и хочу научить  снимать кино.

ОБ ИСТОРИИ РОЖДЕНИЯ  «АРИТМИИ»

- А как вы лично выбираете истории для фильмов? Из какого сюжета родилась «Аритмия», например?

- Поначалу один из телеканалов предложил мне сделать романтическую комедию.  Я придумал историю про развод. Как жанр видел ее мелодраматической комедией. Мы с Наташей Мещаниновой честно начали писать сценарий. Работали дня четыре, а потом   решили придумать профессию главным героям.  Мне вообще кажется важным, когда герои занимаются каким-то конкретным делом, оно во многом определяет их характеры, поведение.  Когда определились, что Олег и Катя  - врачи, начали собирать материал: ходить в больницу, на корпоративные вечеринки медиков.  Мы окунулись в медицинскую среду, а затем она сама  перестроила наши первоначальные замыслы, по сути, переделала  наше кино (о сериале мы, конечно, забыли), сделала его другим по жанру, по манере киноязыка.

- За пока еще короткую фестивальную историю «Аритмия» уже получила несколько престижных призов, вышло большое количество хвалебных рецензий в прессе. Какая оценка фильма вам наиболее дорога?

- Приятнее всего, когда говорят,  что артисты хорошо играют. Или что получилось смешно.   Работа с актерами, на мой взгляд, самая непредсказуемая вещь в кино. До конца не контролируемый процесс.

- Кстати, актера Александра Яценко вы снимаете  практически во всех своих работах. Несомненно, он хороший артист. Но не единственный. Почему ваш выбор всегда останавливается на нем?

- Самым большим человеческим недостатком я считаю отсутствие чувства юмора. А его присутствие – основная составляющая обаяния актера. У Саши Яценко – абсолютно выдающееся чувство юмора, он умеет парадоксально видеть мир, что делает его уникальным артистом. Саша – очень профессиональный, опытный актер. Невероятно наблюдательный и остроумный человек. У него нет референса  в сознании. Он всегда делает роль не так, как аналогичные, увиденные  в других фильмах, а как характер, типаж, который  подсмотрел  в жизни. И запомнил это.

О СЛАБОСТЯХ КИНОЭКРАНИЗАЦИЙ

- Все ваши фильмы о современности и по оригинальным сценариям. Не было желания  сделать экранизацию  какого-то  литературного  произведения?

- Никогда в жизни. Скажу без всякого кокетства: я считаю, что кино – гораздо более убогое искусство, чем литература и музыка. Помню свои детские впечатления от книжек (это была «Библиотека приключений», по-моему): ты уже прочитал часть истории, а иллюстрации к прочитанному дальше, на другой странице. Ты уже представляешь героев в своем воображении, а  они, оказывается,  совершенно иные...  И, по твоему мнению, абсолютно не подходят к описанию. Тебенамного интереснее те, которых придумал сам. В этом случае (литературном) у нас больше работает фантазия, чем в киноэкранизациях, где все делают за тебя – и показывают, и рассказывают. И еще одно: различные описания и внутренние монологи. Их совершенно невозможно воплотить в кино. Потому даже классический фильм Сергея Бондарчука «Война и мир» меня совершенно не устраивает – все равно получился пересказ содержания романа, что вообще не является близким к произведению Льва Толстого. Пожалуй, я вообще не видел ни одной удачной экранизации хорошей литературы.

ОБ УКРАИНЕ – ВЧЕРА И СЕГОДНЯ

- Мне очень приятно общаться с вами, Борис, не только потому что я люблю ваши фильмы. А еще и оттого, что в самое трудное для Украины время вы активно участвовали в поддержке нашей страны – не аплодировали, что «Крымнаш», весной 2014-го, когда многие ваши коллеги боялись приезжать в страну, где «бесчинствует хунта»,  приняли участие в конференции «Украина – Россия: диалог». Какой  вы видите Украину сегодня?

- Я очень хорошо помню эту конференцию. Мы приехали специально, чтобы выразить свою поддержку Украине, и все стали говорить   комплиментарные слова по поводу того, что произошло на Майдане. На встречу пришло очень много украинских журналистов, но мне запомнился один парень, который слушал-слушал, а потом сказал: «Вы такие восторженные, но этим наносите нашей стране  не меньший  вред, чем   корреспонденты Первого российского канала.  Украина проживает и переживает  очень сложный период своей истории, мы – в самом начале  пути. Немало сделано   хорошего, но много и плохого. Не заходитесь, пожалуйста, либеральным криком поддержки. Давайте вести конструктивный разговор».

Я и сегодня вспоминаю его слова, потому что  отношения между Украиной и Россией, на мой взгляд, развивается в переменчиво страшном направлении. Я в социальных сетях стараюсь никому не отказывать в дружбе, не взирая на политические взгляды человека. В этом смысле мне интересней не дискуссии в  узком кругу  единомышленников, а комментарии абсолютно разных людей. Через них просачивается  общественный шум и становится понятно, где сглупили русские, где украинцы, как они ожесточились друг против друга. Мне больно наблюдать за  оголтелыми  распрями,  это большая беда. Безусловно, Россия радикально виновата в произошедшем. Более того, если говорить прямолинейно,  я совершенно не поддерживаю Путина. Но мне кажется, в настоящий момент Украина стала заложником вражды, которую ведут Россия и Запад. Как ни ужасно об этом говорить, ваша страна на современном этапе – площадка, где они меряются силами. Правда, в результате этого противостояния случилось прекрасное начало перемен – Майдан. У меня есть свое впечатление о нем, я был на Майдане, и потом, когда уже отжали Крым, но люди еще находились на площади. Я совершенно спокойно ходил по Киеву, разговаривал со многими  украинцами из разных регионов, даже подходил к «Правому сектору» - никто мне слова не сказал дурного!

Сегодня же идею Майдана, мне кажется, изуродовали не только силами извне, но и усилиями изнутри. Вина России огромна, но ужас в том, что национализм, который растет в нашей стране с бешеной скоростью, с такой же скоростью растет и в Украине… И это самое печальное.

P. S. Совсем не по теме. Просто штрих к портрету.

Однажды  друг Бориса Хлебникова   подарил ему дворовую полосатую кошку, которую нарекли Дусей. (Я совсем  не удивилась, когда узнала, что друга звали Саша Яценко). А еще в семье Хлебниковых обитает бультерьер Ася, с идеально добродушным характером, как утверждает режиссер. Это ведь тоже  «о любви», правда?