О причинах любить людей. И свой народ

Очищение — то есть катарсис, если вспомнить, опять-таки, древних греков. Пифагорейцы рекомендовали очищать души музыкой, Платон советовал освобождаться от телесных пристрастий и наслаждений. Аристотель также обращал внимание на значение музыки: слушая ее, люди облегчают душу и очищают ее от аффектов. Жанр трагедии знаменитый философ и определял как очищение от тех самых нежелательных наслоений. Столько веков и даже тысячелетий прошло, а проблемка остается. Более того, она обостряется…

За несколько дней до Нового года «Студия 1+1» показала очередную передачу цикла «Без табу» (с Мыколой Вереснем, режиссер — Андрей Дончик). Напомню, что здесь сами зрители предлагают житейскую историю, которую авторы уже потом «развинчивают», демонстрируя нам, зрителям, — и тем, кто в студии, и тем, кто сидит перед своими телевизорами. Как правило, это драматические или даже мелодраматические судьбы людей. Если искать какую-то отечественную генеалогию, то это, наверное, тот украинский сентиментализм ХIХ века, в котором были «Сердешні Оксани» и «Катерини», а Грицям ласково советовали не ходить на вечерницы — ибо же поэтому могла случиться всякая всячина.

Классических вечерниц давно нет, есть что-то другое. Галя Кривова из шахтерского Червонограда на свое 13-летие решила пойти в кино — на американский боевичок «Армагедон». Не одна — это был коллективный поход школьников, об итогах которого мы слишком хорошо запомним. Внезапный шквал иррациональных энергий, и несколько детских трупов… Ничего более ужасного выдумать невозможно. Галя оказалась в коме — полная потеря сознания, спящий мозг, никаких контактов с окружающим миром. Максимальный срок пребывания в таком состоянии — неделя. Потом клетки мозга уже не восстанавливаются никакими силами.

В студии родители Гали пересказывают ход трагических событий. Надежд, в сущности, не было никаких. Единственная надежда — на Бога только. После этого ревностно молились, службу правили и в церквях. И чудо все-таки случилось. Посмотрев сюжет о Гале по телевидению, киевский профессор Уляна Богдановна Лущик, прихватив кое-какие принадлежности, поехала во Львов. В одной из местных больниц, а позже в столице началась борьба с законами медицины. Ибо же Галя в то время пребывала в коматозном состоянии уже четыре недели. У нее была полностью стертая память — что называется tabula rasa, чистая доска. Как вызвать, как обновить оскорбления мира, которые еще недавно существовали на той «доске»?

Госпожа профессор оказалась милой и даже очень привлекательной женщиной, которая рассказывает о своей битве с болезнью так, словно речь идет о рецептах приготовления борща. Работа трудная, но всего лишь работа. Блестящее платье с достаточно глубоким декольте показывало нам, зрителям, что госпожа живет не только ежедневным трудом. На фоне телеперсонажей из нашей политтусовки, которые ни на мгновение не забывают о собственной значимости, этакая прозаичная ориентированность вызывает чуть ли не упоение. Тем более, что перед нами человек, который смог возродить другого к жизни, возвратить его из тьмы небытия.

Должен признаться — в течении передачи у меня, вполне взрослого и достаточно сдержанного мужчины, не раз наворачивались слезы на глаза. Конечно, это аргумент не из арсенала критика. И все же, и все же… Я не раз размышлял над тем, что же вызывает слезы. Моя личная версия: прежде всего картина нарушенной и обновленной справедливости. Вот и здесь — когда узнаешь, что погибает ребенок, как ни сопротивляйся этому, как не отозваться сердечной болью? И как не растрогаться тем, что юный человек возвращается к жизни — почти исключительно силой добра.

Не только сегодня, а и всегда доброта человеческая кажется чудом. «Когда рассказываешь, люди не верят, — говорит Галина мама. — Говорят, что так бывает только в сказке». В финале Мыкола Вересень сделает отчетливой эту жанровую характеристику: сказка о спящей красавице, которую разбудил прекрасный принц. В роли последнего — известный эстрадный певец Александр Пономарев. Еще до трагедии он был кумиром девочки. Его песнями девочку выводили из комы. От «Армагедона» осталась лишь нечисть, все мучившая больное сознание. А музыкой эти аффекты очищали — почти по Аристотелю, хотя вряд ли кто о нем вспоминал.

Шоком запустили в действие парализованные зрительные центры. Опять-таки Пономарев помог: его появление, его прикасания и голос произвели такое впечатление. Вот такая история: искусство, получается, убило — искусство и воскресило. Искусство врачей, музыкальное искусство. Воскрешает и нас, зрителей. Мы плачем, и слезы смывают грязь, весь тот мусор, которого так много. «Новый сентиментализм», — прочитал я где-то. Здесь он перед нами. Особая эмоциональная насыщенность сказания, прямые показания документальных невымышленных героев о своей судьбе, неожиданные появления тех, кого мы уже и не ожидали увидеть…

Гале Кривовой сегодня пятнадцать. Последствия комы еще не прошли, впереди лечения и лечения. Возможно, это образ самой Украины? Столько веков в коматозном состоянии, полустертая память, проблемы со зрением… Но ведь посмотрите, что мы только можем! Поднимается группа людей и берется за работу. И Галя, которую мы еще так недавно видели на экране чуть ли не трупом, поднимается на ноги, начинает говорить, петь, думать. Искусство — это же надо! — тоже сыграло свою роль. Может быть, действительно красота спасет наш мир? Красота и доброта, человек в его моральном совершенстве (это о нем ведь сказано: «В нем Бог полюбил мир»). Спасет нас, души наши, Украину.

Только не случайно даже в рецензированной передаче искусство представляет эстрада — сегодня она является важнейшим из всех прекрасных ремесел для поколения, которому строить будущую Украину. Где прозаики, где поэты, где кинематографисты, недавние «инженеры человеческих душ»? Их сегодняшнее влияние на общество близко к нулевой отметке, их вытеснили эстрадные девы и политики, бизнесмены, все те, кто с гордостью именуется нынче элитой, сплошь и рядом сверкая телеэкранными широтами. А недавние «властители умов» потеряли способность объединяться, и хотя бы каким-то образом заявлять о своем присутствии в общественном космосе. Это замечаешь прежде всего по творческим союзам — несколько десятков лет тому назад писатели и кинематографисты шли в авангарде общественных процессов, а кто о них слышит сейчас? (собственно, это один из сюжетов недавнего съезда кинематографистов).

На Рождество по каналу «Гравис» посчастливилось посмотреть программу «Саме Той» про себе» (автор и ведущий Павел Богдан, режиссер Василий Рыбальченко). Гостем программы была Лина Костенко, поэт Божьей милостью, один из немногих настоящих моральных авторитетов. В советские времена ее вытеснили на периферию — долгое время не печатали, не почитали державно… И все же, выжила она, а вместе с нею и Слово ее, наполнившись незримой силой и весомостью. Казалось, в свободной Украине именно она будет находиться в эпицентре событий и общественного внимания. Однако ничего подобного не произошло. Более того, Лина Костенко вышла даже из рядов Союза писателей — негромко, не демонстративно, а просто заявив о своей полной особности, абсолютной непричастности ко всему, что происходит. У нее своя территория духа, куда постороннему нельзя.

И вот редкая возможность увидеть Лину Васильевну на экране. С 1991 года она ездит в Чернобыльскую зону. Для большинства — это знак человеческой беды, человеческого поражения. Для нее же совсем другое. Главное — там «все всех любят», там живут те, чье моральное и эстетическое совершенство не вызывает в поэта никаких сомнений. Иногда ей говорят, что эти ее поездки не что иное, как самое обыкновенное народничество. Она с этим не согласна… А тогда что же именно? Костенко на минутку призадумывается. А потом: «Не знаю… Это скорее камертон на гениальность своей нации… Я ощущаю гениальность этих людей». А саму себя понимает как медиума, посредника.

Когда-то Василий Симоненко написал: «Генії, безмертні, на коліна станьте перед смертними людьми!» Нашей сегодняшней домотканой элите все представляется иначе: «колінопреклоненним» считается народ, они же восседают на сцене, а то и на олимпийских вершинах. Гении они, а массы это, конечно, быдло, которому положено слушать и в ладоши хлопать. Слава тебе, Господи, есть у нас Лина Костенко, чья творческая и гражданская интуиция безошибочна. Народ — вот кто является ошеломительным гением. Этот народ не только сорит и заплевывает тротуары, ругается матом и не всегда проявляет признаки трудолюбия. Он еще и вынуждает замирать Поэта совершенством своего творческого начала, своим единством с жизнью Природы. От народа же концептуальное представление о том, что никакое поражение не может быть поражением, пока есть народ. Свое «Берестечко» Лина Костенко так и объясняет: это о победе над поражением. Сколько сказано о пораженчестве как одной из ментальных особенностей украинцев… Поэт нам говорит совсем о другом: народ поражений не знает. И в этом — высокая мораль. Мораль и чистота свободного человека, которым и предстает эта большая женщина. Смотришь, слушаешь ее, и стремишься так же возвысится к этому идеалу морального совершенствования.

Как спокойно говорит она о том, что украинский писатель «предопределен на всемирную неизвестность… А нет, так вылазь на дерево популярности. Иди в суету…». Идут, мы же видим. Кучкуются, тусуются, выставляясь на общее посмешище… Поэт вне суеты. Она едет в тишину чернобыльских сел и слушает народ. Тот самый, который «ищет гениев в себе». В Лине Костенко он и находит. Из-за нее мы вдруг слышим: да нет же, мы народ настоящий, большой. Только почему, почему у нас так мало поэтов? Свободных, незакомплексованных, открытых людям и вселенной. Хотя, собственно, когда даже один, но зовется он Линой Костенко, то, может быть, это и много.

Возвращаясь к передаче «Без табу»: симпатичнее и симптоматичнее всего — автором здесь является сам народ. Он, он рассказывает о себе, и оказывается, что может поражать не меньше известных драматургов. Здесь есть знак перемены: мы открываем собственно эмоциональное и интеллектуальное богатство. Высоту духа, в конечном счете. К нему хочется тянуться. После этих историй находишь, как точно сказала Ольга Герасимьюк, причину любить людей. Свой народ. Самих себя. В нас живет тот первообраз, который положено еще искать и искать. Без такого поиска мы не подымемся. И поэтому в слезах и надежде встречаем новый век, еще непознанный. Извините за пафос, но ведь такое торжественное мгновение пришло, когда хочется верить и надеяться.