Открытый финал...

Эта постановка — новое обращение Дмитрия Богомазова к новеллам Луиджи Пиранделло. В 1996 году на сцене Театра драмы и комедии на Левом берегу Днепра режиссер поставил спектакль «Немного вина.., или 70 оборотов», который пользуется неизменной любовью зрителей вот уже целое десятилетие. Нынешняя премьера — новый взгляд Д. Богомазова на автора. «Принцип невозможности объективной системы жизни, высказанный Л. Пиранделло, наиболее близок мне», — говорит режиссер.

Аскетическая сценография Александра Друганова — всего два стола, несколько стульев и болотного цвета толстые нити-щупальца, вываливающиеся из окна — своеобразная граница между реальным миром и созданным на сцене. И хотя доминирующая тема этого спектакля — тема смерти, но финал неожиданно оказывается жизнеутверждающим. Спектакль построен на актерской импровизации, игра не зафиксирована жесткими мизансценами раз и навсегда. Наверное, поэтому возникает ощущение, что происходящее на сцене рождается прямо на наших глазах.

— Дмитрий, как часто вы собираетесь показывать спектакль «Немного вина 2»?

— Каждые выходные. Зал очень маленький, всех желающих за один вечер мы поместить не можем. Поэтому будем играть часто, это молодым актерам очень полезно. Поскольку мы предложили ситуацию импровизации — каждый спектакль будет сочиняться заново. В этом залог того, что он не наскучит актерам, всегда будет интересен и зрителям. Наши встречи с публикой происходят в очень небольшом помещении, неудобном для нас по техническим функциям. Но, преодолевая всяческие трудности, для того, чтобы театр происходил, возникал, мы идем на определенные лишения.

— Как обстоят дела с помещением для вашего театра на Троещине?

— Проектируется театр, и я принимаю в этом активное участие. Я определяю, каким будет помещение, зал, параметры. Он проектируется под меня, под мое понимание современного театра. Архитектор Слава Казимирский, его помощник Юра и я — мы занимаемся всем этим, причем достаточно много уже сделано. Если построить этот театр — получится очень современное классное театральное помещение. А будет ли театр строиться и когда он построится — это уже вопросы не ко мне.

— А каким вы видите современный театр?

— Он должен быть удобным по функции. Все сценические коробки, которые вы можете увидеть в Киеве — театры им. И. Франко, им. Леси Украинки etc. — они построены по типу итальянской сцены-коробки, они строились для опер. Современный театр, который очень много работает с телом актера, требует амфитеатра. В этом случае мы видим не только говорящие или поющие головы, а даже тело, лежащее на планшете. Это самое простое объяснение... Современный театр может быть демократическим или тоталитарным. Я провожу довольно условное и грубое определение, но в нем есть содержательная часть. Тоталитарный театр — это театр, который полностью управляет эмоциями и мыслями зрительного зала. Зрительный зал в резонансе со сценой — чувствует и думает одно. Ему все объясняют, тем самым заставляя чувствовать ту или иную эмоцию. А театр современный создает различные напряжения в сознании зрителя и создает условия, чтобы зритель смог почувствовать что-то свое, чтобы его посетила незапрограммированная мысль. Тогда люди остаются индивидуальностями в зале. Но это требует другой работы зрителя. В свою очередь для этого необходим другой разбор текста, другое построение игры, другая подготовка актеров.

— Идея театра-дома, по-вашему, актуальна или анахронична?

— Конечно, актуальна. Театр должен быть домом! Вообще любой коллективный труд подразумевает наличие людей, которые друг другу подходят. Как в семье, так же и в театре. Если коллектив подбирается слаженный, то идея театра- дома возможна, даже если у тебя и дома никакого нет! У нас ведь на улице Гончара только маленький домишко, хатка. Помещение может быть разным, а вот принцип коллектива — один, это люди, объединенные общим делом, которым есть что сказать друг другу.

— В каждом доме есть глава семейства...

— Конечно, в нашем театре это я.

— А вы против тоталитарности в работе?

— Давайте рассмотрим на примере семьи. Есть семьи счастливые, есть несчастливые, но я не думаю, что это зависит от тоталитарности. Если глава — тиран, но при этом действительно очень разумный человек и ведет всех в очень правильном направлении, то, наверно, вполне возможно счастье в такой семье. А если семья демократичная, и в ней все позволено, где гарантии, что такая семья не развалится? Все индивидуально. Я просто не тиран как таковой, но только при условии, что человек мне подходит: если он предан делу, театру. В таком случае я могу прощать какие-то слабости, ведь я не театральный фашист, в хорошем смысле этого слова (смеется)! Должны подобраться люди, которые друг друга понимают, иначе зачем мучаться? В театре тоже все должно быть по любви.

— Почему спустя десять лет вы вновь обратились к новеллам Л. Пиранделло?

— Я как раз и посвящаю этот спектакль тому, который назывался «Немного вина.., или 70 оборотов» и шел в Театре драмы и комедии на Левом берегу Днепра. Прошло десять лет, я по-другому смотрю на Л. Пиранделло, по-другому смотрю на мир, театр. Да и просто я люблю этого автора! Л. Пиранделло — очень театральный, но очень трудный автор. Но мне кажется, этот текст рассчитан на амбициозных актеров, которые в состоянии сыграть его. Он очень сложный, глубокий, ироничный, но при этом обучающий актера играть, а зрителя, думать. Я не уверен, что снова не обращусь к Л. Пиранделло и в будущем. Этот автор — знаковый для театра ХХ века, он остается актуальным и сейчас.

Новелла — это очень концентрированная литература. Она требует самоотверженной игры, чтобы успеть провернуть все темы, коллизии, которые очень сжато в ней существуют. Я уже обращался к новеллам Стефаника и Пиранделло и считаю их лучшими новеллистами. Это сложно, но это вопрос желания преодолевать трудности. Простое ведет к знакомому, а знакомое к штампам, повторам, а в этом нет пользы, провокации, движения для себя. А здесь — большой риск, что само по себе — благородное дело.

— В спектакле мы видим определенную параллельную реальность, создается ощущение измененного сознания, артисты на сцене существуют по каким-то странным альтернативным жизненным реальностям, законам...

— А игра и есть не совсем традиционное существование человека. Коммерческий театр занимается манипулированием стереотипами. Но такой театр мне неинтересен абсолютно. А театр риска предполагает иное. Текст — это условие для создания ткани, а уже слои эмоциональный и телесный двигаются вокруг и сдвигаются из места общеизвестного и приобретают какое-то новое звучание. Мы же не говорим, что на сцене реальная жизнь. Это игра, а играем мы с текстом. Играть — это иметь варианты.

— Вы ломаете стереотипы?

— Может быть да, хотя в слове «ломать» есть какая-то агрессия. Впрочем, конечно, силу прилагать приходится иногда. Стереотип — устойчивая вещь. Григорий Гурджиев очень много дал для театра ХХ века своими размышлениями о человеке как о существе автоматическом. Он — социальное животное, встроенное в структуру, повторяющее свои ежедневные движения, мысли, чувства. Для того, чтобы это прекратить, надо порвать связь между этими тремя слоями. О том же говорил Карлос Кастанеда. И Питер Брук, и Гратовский построены на Гурджиеве. Этот автор дал толчок к развитию экспериментального театра. Автоматизм жизни нужно рвать, чтобы человек существовал со свежим восприятием, иначе каждый день превращается в рутину. Это замешано на страхе потерять ту реальность, которую человек сам себе создал, — об этом и говорит Л. Пиранделло.

— Как актеры преодолевают «сопротивление материала»?

— Мы занимаемся определенными упражнениями, связанными с работой тела, с пространством, содержанием образа, с воображением... Театр — в человеке. Все, что в нем есть, должно быть включено. Ведь актер должен быть приготовлен к игре.

Очень часто у актеров бытует такое мнение, что если он талантлив, то имеет право выходить на сцену да играть. Как в театре спектакль зачастую готовится? Берется пьеса, люди садятся и начинают пользоваться неким запрограммированным в голове учебником по психологии для младших классов: элементарные причины — следствия — мотивы. После этого мизансценами иллюстрируют текст и заранее закладывают туда чувства. Артист выходит в абсолютно безопасное пространство, где спланированы все реакции. Это разве театр? Мертвый театр — коммерческий, тоталитарный, как правило угождает людям, потому и умирает. Театр — это не кино, когда можно поставить кассету и посмотреть то же самое. Актер не имеет права играть так же, как он играл год назад — меняется мир, меняется он! Театр стал относиться к сфере развлечений, а не к месту, где возможно возникновение новых мыслей, новых ощущений.

— Не возникает ли конфликта между запросами зрителей, воспитанных на театре развлекательном, и тем, что они получают у вас?

— Публика бывает разная... Для многих существуют идолы, на которых надо смотреть, в какой бы ерунде они ни играли! Для меня это дико. Кого-то расстраивает, что в моем театре нет ни одного Виторгана, ни одной Тереховой. Зато есть очень азартные молодые ребята, которые стараются реализовать очень сложные правила игры, они работают с огромной самоотдачей. У нас свои Виторганы и Тереховы, просто они в кино реже снимаются — ситуация у нас в стране такая...

— Сейчас вокруг театральной премии «Пектораль» возникло много пересудов, существует мнение, что она исчерпала себя. Как вы считаете, нужна ли эта премия?

— Нужна. В любом случае, это популяризация театра в обществе. Даже если я противопоставляю друг другу разные виды театров, все равно я уважаю всех людей, которые этим занимаются. Я считаю, что театр должен быть очень разным. Мне жаль, что мало того театра, которым занимаюсь я... Театр в любом случае лучше «ящика»! Я — за эту премию, просто считаю, что их должно быть больше. С другой стороны, у нас не так много театров и премьер, чтобы было несколько премий.

— Дмитрий, что вы сейчас репетируете?

— Я репетирую пьесу современного одесского драматурга Марданя в Театре на Левом берегу. Для меня это неожиданный выбор. В этой пьесе огромное количество персонажей. Если собрать все мои премьеры за последние пять лет в театре «Вільна сцена», я все равно столько персонажей не насобираю! Это для меня очень интересно и экстремально!