Ожидание длиною в вечность

Там было так много истории, что я потерял к ней всякий интерес. Фраза принадлежит мне и относится к Праге. Подобное можно было бы сказать и о Львове. Потеря интереса, безусловно, грубая натяжка. Пресытиться ни Прагой, ни Львовом невозможно, так же, как невозможно не заметить близнецовое подобие этих городов. И прежде всего архитектурное.

Такой вот австрийский венок — Вена, Краков, Прага, Львов. Они очень интравертные, интимные и, может быть, коварные. Во всяком случае, компактность средневекового центра Львова и узость его улиц навевают это настроение. Этот город еще называют Пьемонтом украинской нации, отправной точкой возрождения национальной культуры. Львовский вариант его не похож на киевский, хотя и не альтернативен ему. Тусовка здесь более узкая, более тесная и имеет бархатно-семейный характер. Что-то подобное я наблюдал в творческом центре «Дзига». Узкое кофе и еще более узкий коньяк. Знакомый по телевизору Тарас Чубай и куча незнакомых художников, поэтов, музыкантов. Один из них напоминал Сальвадора Дали. У него взрослый сын, живет в Киеве. Во Львов приезжает потусоваться. Здесь больше тепла, понимания. Местная «братва» тоже кажется более мягкой. Видимо, «виновато» традиционное галицкое воспитание: молитва перед обедом, впитанное с молоком матери уважение к родителям, семье. Как-то не вяжется все это с «братвой», так же как «братва» не вяжется с архитектурой Львова, с представлением о нем как о Пьемонте Украины, как о последней твердыне национального духа. Покидая Львов, ловишь себя на каком-то неясном, нечетко оформленном желании, суть которого осознаешь только подъезжая к Киеву, когда глаз с бетонных заборов за окном вагона слизывает рахитично-кривоватое: «Бандеровцы, мы вас всех еще повесим...» или «Да здравствует Советский Союз». Эмоция, вызванная этим граффити, в определенной степени созвучна с Шевченковским: «І голову схопивши в руки, дивуєшся, чому не йде апостол правди і науки...» Иногда кажется, что ждать его придется вечность...