Притча о пути и искуплении

Собственно говоря, новых бакировских постановок мы уже порядком заждались: больше года черниговцы по большей части вояжировали по фестивалям и гастролям со своими признанными хитами — «Комедией ошибок», «Рождественской ночью» и «Комедией о... смысле существования». И вот — свежина, причем применен хитрый маркетинговый ход: премьеру сыграли только один раз — и закрыли сезон, поэтому зрительская молва и высокий градус ожидания следующих показов спектаклю гарантирована.

...«Вий» Натальи Ворожбит — одна из наилучших современных отечественных пьес, которая известна публике благодаря сценическим воплощениям «Даху» и, главное, новорожденного «Дикого театра», который создал ей репутацию произведения трешевого и ненормативного.

Бакиров, как и годится человеку взвешенному, заглянул «под обертку» провокативного текста и увидел там не столько даже «докудраму» (как отмечено в программке), сколько притчу — о пути и искуплении.

История двух юнцов-иностранцев, которые попадают в отечественную глубинку и становятся свидетелями-участниками событий классического гоголевского сюжета, украшенных современными реалиями, разворачивается здесь в каком-то мифологическом пространстве. Пустая сцена, задник из рядна, а за ним — что-то наподобие того, что в произведениях Макса Фрая именуется «обратной стороной Темной Стороны мира»: леса, которые как будто заросли паутиной, древесина, бечевки, лабиринт лестниц (художник Ольга Горячева). Опора этого мира — триединая Сонька (старая — Любовь Колесникова, и две младшие — Оксана Гребенюк и Анна Владович), отечественный вариант Мойры, которая плетет общую судьбу, и Дед Явтух (Валентин Судак) — слепой казак, настоящий Вий, который как будто сошел с графических оттисков Якутовича. Обитатели этого мира — шумные, питейные, рьяные — убраны в сельский «винтаж» а ля 70-е. Среди них несчастному французу Лукасу (Сергей Пунтус) совсем неуютно. Нет. Не так. Совсем непонятно. Они существуют в плоскостях, которые не пересекаются: напрасно пытается  любым способом ликвидировать эту цивилизационную бездну «диаспорянин» Дамиан-Демьян (Дмитрий Литашов).

В этом мире все невообразимо — географические координаты, лица, имена, время, события. Действительно убил ли Лукас «барышню» — Оксану (Ирина Лозовская и Ирина Юсухно), с которой познакомился через интернет и на свадьбу которой и приехал, убегая от собственных «домашних» душевных переживаний? Сделали ли это другие, совершенно реальные руки — или, напротив, какая-то инфернальная, непостижимая сила? Как прошли первые две ночи вычитывания-отпевания Оксаны Лукасом, и были ли они вообще, и что увидел он «там» — чтобы стать как будто  более спокойным, но почему-то убежать куда глаза глядят перед третьей ночью? Об этом мы узнаем только на словах — таких же неразборчивых и ужасающих, как и повествования о «котлетках из мальчика», «Гавриловой руке» или «трех чернобыльских сомов», что их извечно пересказывают в этих Богом забытых местах.

В конечном итоге, все это оказывается неважным, хотя зрителю и становится попеременно то смешно, то жутко. Самая важная — последняя ночь, когда Лукас вычитывает по «барышне», полностью в духе времени, по скайпу (здесь Бакиров выбрал один из совсем разных, на все вкусы, авторских финалов).

В виртуальном пространстве Оксана жива — вот она, на заднике-экране, как и все, кого уже нет среди нас, но чьи видеоролики или страницы в соцсетях могут сохраняться вечно. Старинная казацкая молитва — «про мертвих, живих і ненароджених», о громаде, ее начальниках и войске, об убиенных и заморенных голодом — будто растворяет невидимые врата, и вот уже вокруг Оксаны, как будто из тумана, проступают фигуры всех персонажей, а за их плечами — новые и новые шеренги, миллионы безымянных душ, зависших между мирами.

Ирония истории — или же «Евангелие от Бакирова»: случайный и якобы совсем чужой человек отпускает на волю, из мрака и небытия, целый народ. И тогда ярко и солнечно становится вокруг, и Оксана — жива, вот, приплясывает в своем роскошном венке, и все радостные и веселые, и брызги воды разлетаются в лучах света, и падает, исчезает жуткая завеса-задник между реальным и мистическим, прошлым и настоящим.

И все, что я пересказываю о спектакле, — только небольшая часть тех открытий, которые ожидают в нем вдумчивого и чувствительного зрителя.