Прорыв

Первые увиденные премьерные спектакли, которыми «большие» столичные театры открывали новый сезон, оптимизм во взгляде на будущее украинского театрального искусства не предоставляли. Исключением стала премьера в «малом» театре «Золотые ворота». Там Максим Голенко поставил «Королеву красоты» Мартина МакДонаха, который крайне редко появляется на нашей сцене. Хотя выраженное режиссером в одном интервью утверждение о том, что произведений известного ирландского драматурга не найдешь на киевской сцене, не отвечает фактическому состоянию дел, он все же прав по сути. А суть заключается в том, что руководители столичных  театров игнорируют пьесы МакДонаха, который ныне является одним из наиболее популярных западных драматургов. А если кто-то и берет его произведения в репертуар, то отводит им роль падчерицы, как это случилось, например, в театре «Сузір’я». Там «Человека-подушку» играют на предназначенной для двух с половиной десятков зрителей «микросцене», хотя в основном зале театра насчитывается всего восемьдесят мест.

Для М. Голенко, который носился с пьесами неистового ирландца больше десяти лет, равнодушие украинского театра к его любимому драматургу кажется крайне несправедливым. Поэтому он, наконец, поставил первую, написанную всего за восемь дней пьесу МакДонаха «Королева красоты», ход которой на международные подмостки (и соответственно другим произведениям писателя) в конце 1990-х дал Бродвей. Теперь режиссеру осталось подарить сценическую жизнь шести из семи пьес ирландца, которого в театре «Золотые ворота» он поставил в жанре черной комедии.

Определяющим для жанрового решения «Королевы красоты» стало назначение на роль Мэг (пожилой женщины, которая ведет непровозглашенную войну со своей дочерью) актера ТЮЗа  Александра Яремы. Он, прибегая к открытому гротеску, задает тон всему спектаклю о непостижимой природе человеческой ненависти, которая распространяется даже на самых родных, близких людей. Крайний эгоизм Мэг, которая не просто вредит своей сорокалетней дочери в быту (например, болея циститом, постоянно выливает из ведра мочу в раковину на кухне), но и не дает ей выйти замуж, мог бы показаться литературным преувеличением, если бы под крышами и наших хрущеб, не велись такие же семейные войны. А поскольку Морин (прекрасная работа Екатерины Башкиной-Зленко) не святая, то она отвечает матери на ее «любовь» не только откровенными обидами и криком, но и пытками (выливает разогретое масло старухе на руку)... Братья Рей (Андрей Лелюх) и Пато (Андрей Полищук), которые появляются в этом безумном доме, не только не приносят мир, но и невольно становятся причиной еще большего обострения конфликта. Последний, называя Морин «королевой красоты», готов на ней не просто жениться, но и забрать женщину из глухой провинции в Америку. Но, чтобы не остаться в одиночестве, мать сжигает письма с предложением жениха, обрекая дочь на такое же несчастное, исполненное боли, страхов  и отчаяния прозябание, которое испытала сама...

Можно лишь удивляться тому, что эта пьеса до сих пор не стала популярной в Украине, ведь она злободневна для нас не только из-за узнаваемых социальных типов и ситуаций, но и своим политическим подтекстом. Одной из причин конфликта Морин с матерью является то, что Мэг игнорирует родной ирландский язык и культуру,  считая «своим» все английское — (эта ситуация зеркально отражает наши отношения с северным соседом).

Пытаясь понять природу того сопротивления, которое большинство руководителей отечественных театров проявляет не только по отношению к МакДонаху, но и например, к нашему драматургу Натали Ворожбит и другим «новодрамовцам», прихожу к выводу, что она кроется все в той же совковой психологии, которая ныне является наибольшей преградой на пути к реформам во всех областях жизни. «Новая драма», которая принадлежит перу другого поколения, которое не знает идеологически цензурных притеснений, и поэтому не считает нужным говорить на эзоповском языке, называет вещи своими именами. А наши постсоветские художники к этому не привыкли. Они сам театр, игру (в этом убеждал меня художественный руководитель одного из областных театров) воспринимают как обман, лицедейство понимают как лицемерие. Будучи зараженными лицемерием, которое из интернационально— коммунистического теперь перекрасилось в национально-православное, они сами не в состоянии понять, что игра может быть способом познания Правды, что она может привести к откровению. Что имеем дело в этом случае не просто с лицемерием, а с потерей самой способности быть правдивым (отсюда и фальшь, штампы, рутина на нашей сцене). Именно как протест против показной, фальшивой душевной добродетели я воспринимаю наличие ненормативной лексики в той же «Королеве красоты». Думаю, что ею наши молодые режиссеры и драматурги переболеют, как едва лишь почувствуют, что обрели свой собственный голос, что их услышали.   

Собственно, во всей этой истории есть определенный парадокс,  своя ирония судьбы: прорыв к социальной правде на отечественной сцене осуществляет театр, сусально-историческое название которого никак не ассоциируется с именами МакДонаха или того же Сигарева, фактура пьес которых отдает не золотом, и даже не бронзой, а, в лучшем случае, землей, камнями, бетоном, а в худшем — экскрементами и мусорниками. Что же, попробуем увидеть во всей этой ситуации определенную метафору — возможно управляемый Стасом Жирковым театр станет теми «воротами», через которые украинское театральное искусство войдет в свою золотую эпоху?