«Рулевой» Оперетты

До встречи с опереттой режиссер попробовал себя во многих жанрах: моноспектакля, представления на открытой площадке, драматического спектакля, музыкальной сказки. Но встреча с жанром оперетты стала настоящим испытанием. Как раз о проблемах этого жанра и театра — наш разговор с нынешним директором и художественным руководителем Оперетты.

О МЮЗИКЛАХ

— Господин Богдан, сейчас в мире один из самых популярных жанров — мюзикл. В США мюзиклы имеют безумный успех. В России же попытки поставить, например, «Чикаго» или «Метро» такого восторга со стороны публики не вызвали. Как, по-вашему, может нам, славянам, нужно что- то другое?

— Очень интересный вопрос, который не попадает в моду. Меня, наоборот, часто упрекают, что я не стремлюсь к мюзиклу-зрелищу, говорят, что именно это может вернуть публику. А зрителю нужен вообще качественный продукт, который называется «спектакль». Я считаю, что мюзикл — это жанр огромного мегаполиса. Он должен играться в одном отдельно отведенном помещении, возможно, даже не в театре. Это помещение должно быть модифицировано как специальная площадка. Особым должен быть и зрительный зал, который даст публике больше свободы восприятия. Нужен эксперимент. Я обращался к Президенту Украины и говорил, что нам нужен национальный мюзик-холл, где будут специально ставитьс мюзиклы — как прямой путь к молодежи, как идеологический инструмент, потому что театр — это идеология...

— Т.е. если нет специального помещения — мюзикл у нас не приживется?

— Да, потому что этот жанр требует сезонного исполнения. Если в классическом репертуарном театре мы смонтировали мюзикл, на второй день нужно перестроить это все — демонтировать, переоборудовать. Вторая проблема — отсутствие специальной театральной школы, где учат актера-певца именно жанру мюзикла. Третья проблема — сам материал. Ко мне приходило немало композиторов, которые предлагали мюзиклы. Например «Мастер и Маргарита», «Ярослав Мудрый». Например, с Сергеем Жадуном мы хотели создать мюзикл «Мазепа», но для меня эта тема должна быть рок-оперой. И вместо героя не следует создавать безликий портрет патетического мужа. Нужен реальный человек, с реальными проблемами, переживаниями, эмоциями. И последняя проблема существования мюзикла в Украине — отсутствие специального оборудования (светового и музыкального — именно аппаратуры)…

— Однако вы тоже сейчас говорите о мюзикле как зрелище. А может, нашему зрителю необходимо больше глубины и психологизма?

— Естественно, психологизм и идея необходимы в любом произведении искусства, потому что именно это является первоосновой. Давайте возьмем «Нотр Дам де Пари». Прекрасное зрелище, и там есть идея. А что наши композиторы? Обещают написать сплошные хиты, а хватает их (максимум) на одну песню года. А где драматургия? Они не могут взять за основу персонаж и проследить за всеми движениями этой души, психологии — первопричины всех поступков. Т.е. драматургически грамотных композиторов просто нет. То есть в опере они есть… Например, Евгений Станкович — огромный глобалист…

— А почему бы Евгению Станковичу не предложить написать мюзикл, ведь он, кроме серьезной музыки, писал и музыку для кино. Вспомните ту же его «Роксолану»…

— Я к Евгению Федоровичу обращался по поводу «Мазепы» и «Тараса Бульбы», но он отказался. Сказал, что это не его жанр. Думаю, Станкович мог бы написать рок-оперу. Но для такой постановки тоже нужны большие средства, а у нас ни государство, ни бизнесмены не научены вкладывать деньги в культуру.

— Может, бизнесмены не вкладывают деньги потому, что в Украине до сих пор нет закона о меценатстве, который бы поощрял подобные инвестиции в искусство?

— Да, закона нет. И это огромная проблема. У государства нет понимания, что этот закон нужно было делать уже вчера. Почему в России В. Путин на культуру и образование увеличил смету на семь процентов? Потому что он понимает, что это — будущее государства. Первичной должна быть культура, а не колбаса... Если этого революционного переосмысления не произойдет, государство не будет иметь успеха. Такое впечатление, что нынешние наши правители не читают Макиавелли, не анализируют Ярослава Мудрого. Очень жаль! Потому что те государства, которые ставили акценты на культуре, образовании, науке, имели экономический прогресс развития. Если этого не произойдет, никакой премьер-министр не будет иметь успеха, потому что у него отсутствует интеллектуальная опора и будущее. Например, пошел ребенок на спектакль-сказку, в садике получил книгу. Ну что такое книгу получил? Почитал, полистал, что там изменилось в этом ребенке? Вот он бы творожка скушал — это сразу заметно. Сейчас у нас такое порочное распространенное мнение. Интеллектуальный вклад — это, десять, сто таких «творожков», только они «дадут результат» спустя десять лет, когда из ребенка вырастет воспитанный, интеллигентный человек. И не важно, кем он будет работать — трактористом или учителем...

О СКАЗКАХ

— Именно поэтому у вас в театре в последнее время происходит возрождение жанра сказок?..

— Да, я столкнулся с тем, что мне в глаза смеялись, говорили, что я театр превратил в ТЮЗ. Я это пережил, хотя мне было очень больно. Но благодаря сказкам мы подняли экономику Театра оперетты. Это первое. Второе — если ребенок увидел качественный спектакль, завтра он снова попросит прийти еще раз с родителями. И через детское эмоциональное впечатление он полюбит театр. Если же ребенка привести в театр лет в 15, когда у него нет культуры восприятия спектакля, чтобы вы ни делали, он будет насмехаться — даже над тем, что актер на сцене поет, а не говорит, или выражает свои чувства с помощью жеста, танца. Такой ребенок не будет иметь традиции восприятия разных театральных жанров. И это проблема. Поэтому мы должны воспитывать своего зрителя. После сказки, когда ребенок подрастет, он захочет к нам прийти и посмотреть наш взрослый спектакль. В то же время, мама и папа, посмотрев красивую сказочку, заинтересуются взрослым репертуаром театра.

— А молодежь ходит на спектакли вашего театра?

— Ходит, но иногда, бывает, что вредят. Например, есть практика целевых выкупленных спектаклей — для учеников средних и старших классов. Если школьники не имеют культуры восприятия представления, то в зале все время не стихают разговоры…

— Когда-то я была на аналогичном представлении в Театре им. И. Франко. Шла «Энеида», ведущим был Богдан Ступка. Через 10 минут подобного шума, он спустился в зал, прервал спектакль и строго сказал: еще один звук, и все актеры пойдут домой. После этого тишина была мертвая…

— Я думаю, что детский зритель требует особых спектаклей, которые будут ему интересны. Необходим продукт тинейджерского характера, где должен быть понятный язык, подача, ритмы…

— А вернутся ли потом дети к классике? Они же начнут требовать понятного им сленга и далее? Уже не театр будет их воспитывать, а они — театр!

— Да, есть определенная опасность. Конечно, нельзя полностью не учитывать требований общества (потому что театр все-таки экономическая структура тоже), но и полностью потакать вкусам публики не стоит...

О КОНФЛИКТАХ

— Вам, вероятно, было нелегко перенять руководство театра у Сергея Смияна, когда говорили, что место художественного руководителя и директора занял его внучек (по возрасту)?

— Вы понимаете, что парадокс Театра оперетты и вообще жанра оперетты в конфликтности, которая заложена среди примадонн и исполнителей главных героев, которые вокально хорошо чувствуют себя определенный период. Но проходит время, и голос постепенно теряется. Этот период для актеров является очень болезненным…

— Тогда нужно или переходить на характерные роли, или вообще уходить из театра.

— Да. А уходить не хочется. Актеру всю жизнь аплодировали, он привык к успеху... Годы идут, а зеркало, в которое каждый смотрит, оказывается искривленным. Когда приходит новый человек в трупу, премьеры ожидают, что он на них посмотрит их глазами, в их зеркало. И будет так же мыслить. Но проходит период адаптации, и если ты не так мыслишь, то начинает расти «опухоль», которая разрушает отношения в коллективе. А если ты начинаешь играть по представленным закулисным правилам игры, ты делаешь себе подножку... Как руководитель я считаю, что нужно четко видеть модель — каким должен быть театр. Необходима нетерпимость (даже до агрессии), если кто- то пытается поломать перспективы развития. Я не говорю, что нужно ругаться с актерами, выгонять их из театра. Есть другие методы. Первооснова — это спектакль. А в спектакле каждому место найдется. Есть много методов задействования актеров: видоизменение амплуа, переход на характерную роль. Если же актер этого не хочет делать — тогда это его личная трагедия. Актер не должен кричать, как он любит театр, а в то же время мечтать о «больничном». Каждый творческий человек должен думать, в первую очередь, о самореализации. Я также самореализуюсь, и через самореализацию воплощаю свою идею строения театра. Находятся люди, которые мне верят, идут за мной. Что такое хороший театр? Это кассовый театр. Не аншлагов, потому что аншлаг можно создать искусственно. Мы сегодня приближаемся к уровню хорошего кассового театра.

ОБ ОЦЕНКАХ

— Уже три года вы возглавляете Оперетту. Ваша оценка этого периода.

— Три года ежедневной рутинной работы. Как говорил Эфрос, «каждый день забивание гвоздей голой рукой». И мы видим, что зритель вернулся. Пришла молодежь, более того, пришел элитный зритель. Что касается актеров, с моим приходом многие получили звания, ордена, почетные грамоты Кабинета Министров, Верховной Рады, двадцать шесть наград мэрии...

— Как, по-вашему, давать звание нужно смолоду или, как говорят, за заслуги всей жизни.

— Если человек того стоит, то смолоду, когда актер может петь, двигаться, когда его любят, на него идут. А звание — это новая ступень, которая дает воодушевление работать далее. А у нас принято: «Ну, да она еще молодая…». Это неправильно. С возрастом ни таланта, ни ума не добавляется. Только опыт.

— Когда вы пришли в театр, вы пообещали поставить «Принцессу цирка» Имре Кальмана. С тех пор каждая пресс-конференция начинается вопросом: так когда же, наконец?

— Мне кажется, если я этот спектакль поставлю, я буду жить.

— Почему так? У вас же был в театре удачный опыт постановки большого спектакля «Моя прекрасная леди» Ференца Лоу.

— «Принцесса цирка» — очень сложная оперетта. Кстати, название будет изменено на «Мистер Икс»…

— Это оправдывает сама музыка, где главным является все- таки герой. Когда Теодору пела Ольга Каменская, она даже «обижалась» на Кальмана за то, что поручил герою такую красивую исходную арию, а Теодора осталась как бы в тени… Название повлияет на решение спектакля?

— Безусловно. Для меня «Мистер Икс» — это психологическая драма. Но я считаю, что мы должны придерживаться Кальмана. Однако Кальман так писал, что у него стилистически конец и первого действия, и второго — одинаковый во всех опереттах, это разрыв отношений между главными героями. Поэтому мы можем надеяться только на другой способ сценического существования, в первую очередь актерской игры. Но возникает проблема: если в «Сильве» актер всю жизнь делает так, то заставить его делать иначе в «Мистере Иксе» — это первый шаг к конфликту. Меня, например, интересуют не только главные персонажи, но и Барон, прототипов которого сегодня очень много в той же Верховной Раде. Проблема заключается в том, что барон может купить все, но не может купить душу. Он же хочет Теодору как игрушку, хотя и говорит, что впервые влюблен. Мне кажется, что в оперетте иногда нужно отойти от желания специально смешить публику.

— Это же закон любой комедии — играть серьезно.

— Да, это давно принятое правило, но актеры оперетты этого не понимают. Только высоко интеллектуальный и организованный человек в первую очередь, а уже потом актер, может это понять.

О НОВОЙ «КРОВИ»

— В ваших высказываниях между строк прочитывается неудовлетворенность состоянием трупы на сегодняшний день…

— Да, начиная с того, что нет хорошего режиссерского руководства. Я сейчас объявляю конкурс, который будет продолжаться полтора месяца. Я набираю нового режиссера, дирижера, главного художника, актеров, артистов балета, хора. Театру нужна новая «кровь».

— Вероятно, одним из первых шагов к чему-то новому и экспериментальному было создание малой сцены — Театра в фойе, который диктует свои законы, в первую очередь камерного спектакля. Не планируете ли вы постановки на конкретных актеров?

— Планов много. Были идеи сделать вечер французского шансона, украинского романса. Моя личная мечта — поставить на этой сцене глубоко трагедийное представление. Недавно я предложил Тамаре Тимошко сделать моноспектакль. Плюс этой артистки — ее дар трагикомизма, не каждому присущий. Думаю, что эта идея будет реализована быстрее всего. Сейчас ищу материал. Мне хочется попробовать сыграть воспоминание актрисы, возродить в этом монологе несколько сценических портретов. Я очень люблю моноспектакли. В свое время поставил в Театре им. Франко «Зачарованную Десну» Александра Довженко, «Поворот» по Елене Телиге в Центре Леся Курбаса. Работа над моноспектаклем — это всегда научная лаборатория, когда все перечитываешь, ездишь по разным местам, связанным с судьбой героя или автора. Поэтому, когда речь шла о Довженко, мне впервые попали в руки его дневники. Мы дали выдержки из них, дали даже его коммунистические реплики, потому что он искренне верил и в это.

— В ваших планах, я знаю, также постановка «Сорочинской ярмарки».

— Да, но хочется сделать очень чистый спектакль — как солнечное утро. А не шароварщину, которая была очень в моде в советские времена...