Школа непохожих

Выставку живописи львовского художника Виктора Хаджинова лучше называть так, как он была названа, без перевода — «Малярство». В конце концов, никакой другой термин не способен передать ту смесь торжественной серьезности и иронии, которая присуща этому живописцу. Назвать львовского художник «беспредметником» сложно. Это будет неправдой хотя бы потому, что за красочными плоскостями, обработанными («расчесанными») особым образом Виктор Хаджинов всегда сохраняет конкретность.

Краски и формы у него в какой-то мере второстепенны; важен сюжет, образ, а еще точнее — настроение, им вызванное.

Круг тем Виктора Хаджинова логичен и парадоксален. Он воспевает природу: «Осенний пейзаж», «Летний сад», «Утро». Но эти сюжеты преломляются в его картинах структурами «расчесанных» разноцветных плоскостей. Впрочем, художника интересует не весь ландшафт, а удивительно самоокрасившийся кусочек мира, расцениваемый как полноценное произведение искусства («Фрагмент осеннего пейзажа», «Фрагмент лесного пейзажа»). Впрочем, иногда на том же самом материале строятся работы почти символические («Подземный ручей», «Свет и тень»), предельно обобщенные.

Выставка живописи Михаила Красника в «Ирэне» — продолжение его выставки в львовской галерее «Гердан». «Гердан» с гордостью и не без вызова именуется галереей консервативных взглядов. Но этот консерватизм — достаточно гибкий.

Михаил Красник прошел и через реализм, и через абстракционизм. Он принадлежит к художникам, которые не боятся меняться — и воспринимают каждую перемену как полное обновление.

Одно из главнейших свойств этого львовского художника — умение оттолкнуться от реального впечатления словно бы и не вспоминая о нем. Даже его переход к абстракционизму — результат осознания абсолютных в своей простоте узоров старинных народных вышивок. Полотна, составившие выставку без названия, опознаются как пейзажи. Михаил Красник когда-то увидел их — непрерывно движущиеся, неуловимые — из окна вагона.

Это мир необъятно-огромный, совершенно пустынный, полный особого, пугающего покоя, порой увиденный сверху, порой — в еще более головокружительном ракурсе. Земля, взметнувшаяся к небу, длинные ровные пространства, рассеченные резкими углами. Над землей — небо, а в небе — странное, чужое равнодушное светило, которое, впрочем, не столько излучает свет, сколько творит тени. Пространство под небом может быть пустым, но чаще возвышается над его разноцветной гладью — крошечный белый дом, плоский силуэт с треугольной крышей — бледный призрак человеческого присутствия. Или даже целый ряд приземистых темных построек под огромным шаром, напоминающим разросшуюся полную луну.

Картины Михаила Красника — это, если угодно, «пейзажи настроения». Они призваны передать и, если удастся, сохранить томительное и странное состояние, чреватое самыми неожиданным открытиями.

Так что у этих двух столь разных живописцев есть единое но главное свойство: внутреннее позволение быть самими собой, глядя на мир только под своим, живым и противоречивым углом зрения.