Срджан Драгоевич: «Ориентация Сербии – на Запад, а не наоборот»

Писатель, актер, сценарист, режиссер, продюсер Срджан Драгоевич — известная в Сербии личность. Поэтические сборники Драгоевича, его книги для детей пользуются большой популярностью в стране. А режиссерские работы — фильмы «Мы — не ангелы», «Святой Георгий убивает дракона», «Красивые деревни красиво горят», «Парад» — известны далеко за пределами Сербии.

Картина «Парад», с которой Срджан приезжал на Одесский международный кинофестиваль три года назад, к примеру, получила несколько престижных наград на ведущих кинофорумах мира: «Приз зрительских симпатий» в секции «Панорама» и «Особое упоминание экуменического жюри» на «Берлинале-2012», а также специальную награду жюри Международной федерации киноклубов на ОМКФ-2012.

В нынешнем году Серджан Драгоевич вновь приехал в Одессу. На сей раз в качестве члена жюри международной конкурсной программы. Мы планировали побеседовать с ним о кино еще при первой встрече, в 2012-м. За фестивальной суетой — не сложилось. Осуществили план в нынешнем году, но за прошедшее время многое изменилось в нашей стране, потому разговор, естественно, касался не только проблем кинематографа, но и острых политических тем, тем более что Драгоевич — член сербского парламента. Разговор получился не простым, но искренним и честным — за это я могу поручиться.

О ЕВРОПЕЙСКОМ КИНО И ЕГО ПРОБЛЕМАХ

— Срджан, на мастер-классе, который вы давали на Одесском международном кинофестивале, прозвучала мысль, что европейская кинематографическая школа убивает кино. Расшифруйте ее, если можно.

— Уточню: я говорил об опасности, которая существует в европейском кино. Я часто бываю на кинофестивалях — и со своими фильмами, и как член жюри. Сами по себе, кинофорумы — отличное дело. Ведь там зрители могут увидеть картины так называемой «малой» кинематографии, арт-хаусные ленты, которые дистрибьюторы редко покупают для показа в кинотеатрах. Но есть и обратная сторона вопроса: фестивали постепенно превращаются в ограниченное гетто, и молодые режиссеры зачастую не задумываются о том, чтобы их работы дошли до экрана, получили зрительскую оценку, и делают кино, ориентируясь на вкусы фестивальных отборщиков. Подражают моде на определенные, нередко спекулятивные темы, которые находятся в фокусе времени. Я обращал внимание именно на эту тенденцию: подобная ситуация вызывает опасение. Но, тем не менее, существуют картины, которые живут и вне фестивального движения. Замечательно, когда приз на кинофоруме заинтересовывает дистрибьюторов, и они приобретают картину для показа в широком прокате.

Что касается меня, конечно же, мне также приятны награды на фестивалях, но самое большое удовольствие я получаю, когда вижу, что фильм нравится зрителям. Например, с картиной «Парад» мы с двумя актерами, исполнявшими в нем главные роли, объездили всю Европу — были в Германии, Франции, Италии, Скандинавии. Фильм был показан в 40 арт-хаусных кинотеатрах. На такие встречи приходят обычные люди, совершенно не похожие на фестивальную публику. Лично мне такой опыт невероятно важен, мне его не хватает. Ведь, на самом деле, я снимаю кино для, условно говоря, рабочего класса, а не для избранных.

— А какова вообще ситуация с кинематографом в вашей стране? Появились ли молодые талантливые режиссеры? Какие темы их интересуют? Сколько фильмов снимается в Сербии ежегодно?

— К огромному сожалению, ситуация с кино в Сербии оставляет желать лучшего. Министерство культуры через Центр кинематографии очень скромно помогает отечественным фильмам. Конкурса на производство новых картин не было уже два года. По разным причинам — не только финансовым. Существует и еще одна проблема: около 500 кинотеатров в нашей провинции закрыты. В принципе, это все малые залы страны. А мультиплексы не интересуются отечественной продукцией — картина идет неделю-другую, и ее снимают с экрана. Ситуация печальная. Сербские фильмы в 1990-х — начале 2000-х были гораздо более популярны, чем сегодня. И имели несравненно большую зрительскую аудиторию. Сейчас, к примеру, среднестатистический отечественный фильм смотрят приблизительно три с половиной тысячи зрителей, а 10 — 20 лет назад их число равнялось 100 000! Вот такая тенденция. Но, тем не менее, молодые режиссеры снимают кино, и ежегодно на экраны выходят 10 — 12 художественных картин.

— Есть любопытные работы, на ваш взгляд?

— Недавно я посмотрел очень интересный фильм «Ничей ребенок» (режиссер Вук Ршумович.  — Авт.), который принимал участие в Венецианском кинофестивале и получил приз зрительских симпатий. Отличный дебют молодого автора.

Что касается прокатного кино, отметил бы картину «Монтевидео» (режиссер Драган Бьелогрлич. — Авт.), к которой я написал сценарий. Этот фильм посмотрели в Сербии 500 000 зрителей — большой успех для отечественного кино. Так что нет правил без исключения. Беда в том, что не существует четкой системы, государственной стратегии, которая способствовала бы возрождению сербского кинематографа. Локальных — и фестивальных, и коммерческих — успехов недостаточно.

— Кстати, в конкурсе Одесского кинофестиваля был представлен фильм «Зенит» (ZVIZDAN), копродукция Хорватии, Сербии и Словении. Очень хорошая работа — и профессионально, и по-человечески. Каково ваше отношение к такому сотрудничеству, ведь совсем недавно эти страны находились в состоянии войны, да и сегодня отношения между хорватами и сербами далеко не простые?

— Сербские кинематографисты достаточно давно сотрудничают с хорватским аудиовизуальным центром, с аналогичной словенской организацией. С каждым годом появляется все больше региональной копродукции. Например, в съемках «Парада» участвовали все республики бывшей Югославии, и его посмотрели в каждой из них. Мне нравится работать и с актерами из разных регионов, я не разделяю наши народы. Наверное, потому, что родился в стране, которая называлась Югославия, говорил на сербско-хорватском языке, и ко всем республикам относился доброжелательно. И мне, не поймите меня превратно, очень хотелось бы, чтобы страна Югославия возродилась, но на несколько иной манер — через культуру. Это, на мой взгляд, было бы замечательно.

О КОПРОДУКЦИИ И ЕЕ ПЕРСПЕКТИВАХ

— Слышала, что вы приступаете к новой работе — также в копродукции с другими странами и, в частности, с Украиной. Можно узнать, что это будет за фильм?

— Действительно, моя новая картина — настоящая копродукция. Мы уже получили финансовую поддержку в Сербии, Македонии, Хорватии, Болгарии, Венгрии и Польше. Это адаптация романа английского писателя Джулиана Барнса «Дикобраз». В основе истории — суд над Тодором Живковым, который был Генеральным секретарем ЦК Болгарской компартии в 1970 — 1990-х годах. В фильме — некая страна из бывшего соцлагеря. Может быть, Венгрия, может, Украина или Сербия. Рассказ об идеологии социализма, либеральной демократии. Но, по сути, это история любви. У Тодора Живкова была дочь, занимавшая во время его правления пост министра культуры, которую в 33 года убили при невыясненных обстоятельствах. Дело в том, что Живков подписал в свое время приказ, дававший право тайной полиции расправляться с противниками политического режима любыми средствами. И однажды ему предоставили донос о человеке, который контактировал с Западом, то есть априори был опасным для страны. Тодор Живков подписал смертный приговор. Как потом выяснилось, — своей дочери, которую любил больше всего на свете. Это политический триллер, драма. Думаю, подобное кино будет интересно жителям всей Восточной Европы.

— Уже известно, кто будет сниматься в главных ролях?

— Поначалу у нас была мысль сделать картину на английском языке, но сейчас я в этом не уверен. Мне не нравится, когда американские или британские актеры говорят в фильмах с ярко выраженным акцентом, потому, очевидно, будем снимать на сербско-хорватском. Думаю, это правильное решение. Дубляж — на украинский, русский и языки тех стран, в которых фильм будет идти.

— Украинская сторона подтвердила участие в проекте?

— Нынешний председатель государственного агентства Украины по вопросам кино Филипп Ильенко говорит, что шансы есть. Мне хватило бы недели (или — насколько хватит выделенных средств), чтобы снять экстерьер условного города 1990-х годов в вашем Экспоцентре (ВДНХ. — Авт.). Он мне очень импонирует, к тому же — нигде не могу найти подходящую натуру. Везде реклама, дома выглядят иначе, чем 20 лет назад в Восточной Европе.

О ПОЛИТИКЕ В ЖИЗНИ РЕЖИССЕРА

— Кстати, я с большим удивлением узнала, что вы — депутат Скупштины (сербского парламента. — Авт.). Зачем вам, актеру, сценаристу, режиссеру, писателю — человеку, у которого дни расписаны на год вперед, такая головная боль?

— Мне нередко задают этот вопрос. Хотя все логично, ведь любая из моих картин достаточно политизована — я пытаюсь донести до зрителя либо некие позитивные идеи, либо систему человеческих ценностей в моем понимании. Депутатом решил стать, поскольку меня интересуют темы, связанные с искусством, образованием, экологией. Стараюсь делать то, что хорошо знаю, поскольку в сфере культуры работаю уже 30 лет. Поэтому, понимаю не только проблемы, но и вижу, какие действия следует предпринять, чтобы их разрешить. К тому же, интеллигенция всегда критикует власть, не замечающую сложностей, с которыми она сталкивается, но никто не хочет войти в правительство и лично сделать нечто конкретно полезное. Конечно, как депутат Скупштины, я не имею особых полномочий — у нас исполнительная власть более сильная и весомая структура, чем парламент. Но, тем не менее, кое-что осуществить удается.

ОБ УКРАИНЕ, РОССИИ И СЕРБИИ — В ЗЕРКАЛЕ СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ

— А как в Сербии относятся к современной ситуации в Украине: к Майдану, аннексии Крыма, войне с Россией?

— Когда начался конфликт между Украиной и Россией, я понял, что недостаточно знаю об истории отношений между вашими странами. И прочитал много литературы — о раннем Средневековье, князьях Владимире и Ярославе. Узнал, насколько сложными были эти отношения во все времена. Должен сказать, я думал, что коварнее уравнения «сербы — хорваты» быть не может, — оказалось, может: украинцы — русские.

Очень сложно судить со стороны о конфликте между Украиной и Россией. Для нас, в Сербии, это большая трагедия. Мы всегда считали вас дружественными славянскими народами. В то же время мне кажется, в Украине многие думают, что Сербия в своей генеральной линии склоняется...

— К России. А разве это не так?

— Это не совсем верно. Поскольку у Сербии (в составе бывшей Югославии) долгое время были весьма непростые связи с Россией. В 1948 году, после конфликта между Тито и Сталиным, наши страны прекратили дипломатические отношения на семь лет. И возобновили их лишь в 1956-м. Потому, естественно, не все сербы — русофилы. Конечно, большинство из нас любит русских классических композиторов, русскую литературу, но, поверьте, многие неоднозначно оценивают современную власть в России. Так что пытаюсь рассматривать все, что касается сиюминутной политики, как «шум и ярость». Мне думается, что разрешить любую конфликтную ситуацию можно, лишь учитывая нюансы и перспективу в отношениях. Кроме того, Сербия в настоящее время находится в процессе переговоров с Европейским Союзом. К чему они приведут, покажет время. Однако, очевидно, наша ориентация — на Запад, а не наоборот.

Немного отойду от темы: между прочим, я сам пострадал от нелепого российского закона, касающегося пропаганды сексуальных меньшинств. Мы уже вспоминали фильм «Парад» — его купили в 35 странах мира и, в частности, одна большая российская дистрибьюторская компания. Но картина так и не вышла на экраны из-за новых правил. Мне было весьма неприятно, что зрители не смогли посмотреть мою работу, которая никоим образом не пропагандирует гомосексуализм. Это человеческая история, призывающая к толерантности между людьми.

— В таком случае, как вы относитесь к решению украинских властей запретить въезд на территорию нашей страны вашим известным соотечественникам Эмиру Кустурице и Горану Бреговичу, поддержавшим политику президента России Путина относительно аннексии Крыма?

— Я не знаю мотивы их высказываний, потому не берусь судить. Скажу одно: Сербия более трех лет находилась под эмбарго международного сообщества. Соответственно, искусство также подвергалось санкциям. Мой дебютный фильм, который я снял в 1992-м, не мог попасть ни на один международный кинофестиваль из-за того, что все кинематографисты также были «наказаны» и изолированы. Поэтому каждый случай запрета на сотрудничество в области культуры и искусства заставляет меня вспомнить, что испытывал лично я как режиссер первого фильма, который не мог увидеть никто за пределами моей страны.

ОБ ОДЕССКОМ КИНОФЕСТИВАЛЕ И АВАНГАРДЕ XX ВЕКА

— Вы в Украине не впервые. Три года назад представляли на Одесском кинофестивале фильм «Парад», в нынешнем — член международного жюри. Наверняка, познакомились с современным украинским кино. Каково ваше мнение о нем?

— Я приезжал в Украину еще и два года назад, когда получил деньги от украинского фонда для съемок своего нового фильма. Тогда я попросил показать мне несколько картин, чтобы иметь реальное представление о кинематографе Украины. Посмотрел достаточно много работ, и меня удивила одна тенденция — большинство из них были о Второй мировой войне. Конечно, это важный и страшный этап в жизни всей Европы, но сегодня мир также переживает переломный период — коррупция, криминал, проблемы проституции, социальных меньшинств и так далее. Почему же молодых авторов интересует лишь война, которая закончилась 70 лет назад? Впрочем, подобная ситуация и у нас. В бывшей Югославии — каждый второй фильм о военном конфликте. А мне все-таки кажется, что доминантным направлением в любой национальной кинематографии должна стать современность, чтобы мы могли оставить будущим поколениям художественное свидетельство о том, как мы жили.

Правда, есть украинские фильмы, которые произвели на меня сильное впечатление. В минувшем году я был членом жюри на одном интересном фестивале в Македонии. Мы тогда объявили главным призером «Племя» режиссера Мирослава Слабошпицкого из Украины. Мощная и талантливая картина.

— Кстати, о фестивалях. Одесский международный — еще совсем молодой кинофорум. Вы побывали на многих фестивалях мира — выдерживает ли он конкуренцию с именитыми киносмотрами?

— Фестиваль — удивительный. Это не комплимент — факт. Я понял это еще три года назад, когда привозил «Парад», и на предложение стать членом жюри на нынешнем фесте согласился без колебаний. Конкурсная программа была очень интересной: 12 фильмов, которые мы посмотрели, — сильные и разноплановые. Было очень сложно выбрать победителя — жюри яростно спорило пять (!) часов, пока вынесло решение.

И, конечно, сама Одесса — она так красива и притягательна, что не хочется уезжать отсюда. Более того, город немного напоминает мне Белград — по ритму жизни. У нас, правда, нет моря, но есть две большие реки — похож.

Мне очень жаль, что я не смог взять с собой жену, чтобы она увидела Одессу своими глазами: у нас двое маленьких детей, и они заболели корью. Однако, надеюсь, когда-нибудь привезу ее сюда.

— А если бы вам предложили выбрать любой город в любой стране мира, и даже время (прошлое или будущее), где и когда вы хотели бы жить?

— (Без колебаний.) Я бы хотел жить в эпоху революции в России 1917 года.

— Почему?

— Потому что это время расцвета русского авангарда в искусстве — самый интересный, на мой взгляд, период в XX веке. Кроме того, в те годы творили многие талантливые поэты. Мой первый поэтический сборник, кстати, возник благодаря Владимиру Маяковскому, которого очень люблю. Как и поэзию Хлебникова, прозу Зощенко и Булгакова. Потому данный этап в истории — конечно, и жестокий, и опасный — мне очень интересен. К сожалению, жить там и тогда я хотел бы лишь пять лет, до прихода Сталина на политическую арену! (Смеется.)