Три вечера с «Ромео и Джульеттой»

«День» уже рассказывал о работе над совместным украино-венгерско-немецким проектом — постановке оперы Шарля Гуно «Ромео и Джульетта» на сцене Национальной оперы Украины. И вот три премьерных (и пока единственных) спектакля прошли. Основное впечатление от них — эта работа дала возможность молодым артистам по-новому раскрыть свое дарование. Естественно, с помощью признанных мастеров.

Андрей Романенко в партии Ромео кажется куда более убедительным, чем, скажем, в партии Радамеса. Лиризм ближе его вокальному дарованию. Но сценически более удачно партия решена у Николая Шуляка. Ольга Нагорная и Сусанна Чахоян — воспитанницы Евгении Мирошниченко — обладают голосами различной природы и предлагают две различные трактовки образа Джульетты. Правда, у Сусанны Чахоян практически не звучали нижние «ми» в среднем эпизоде знаменитого вальса Джульетты. Очень высокий и лирический голос, видимо, не позволяет певице ловко «зацепить» такой сравнительно низкий звук.

В конце первого действия есть эпизод, который заключает в себе зерно всей трагедии. На мгновение Джульетта становится скорбной провидицей и кажется, что ее уже коснулась тень склепа, где найдет вечный покой их любовь. Осознание безысходности родившегося чувства — пронзительнейшее место в опере, самое главное в первом акте. В партии Джульетты здесь слышится то ли плач, то ли стон отчаяния, то ли непреклонная готовность принять вызов судьбы. Всего двадцать тактов длится это чудо. Но какой огромной ответственности требует это от режиссера. В постановке Михаэля Гензеля (Германия) найдено удивительно простое, талантливое решение. Мы видим Джульетту, сидящую у авансцены, и призрачные фигуры, танцующие вдали на фоне белого задника. И тени, танцующие вместе с ними. Такой постановочный ход невольно наталкивает на мысль о том, что музыка Гуно в этом месте в чем-то предвосхищает некоторые страницы суровой лирики Сибелиуса. Словно звучит какой-то фантастический четырехдольный вальс.

Удачно поставлены многие сцены с участием хора. Несколько спорным, впрочем, выглядит выход в прологе, где хористы одеты в свою будничную одежду. Это одно из тех непривычных нововведений, к которым, пожалуй, привыкать не стоит. Но во втором действии уместно выглядит встречное движение хора под балконом Джульетты. Из других постановочных удач — все четыре дуэта Ромео и Джульетты — на балу, у балкона, в спальне и в склепе.

Особенно хотелось бы отметить работу дирижера. В этом спектакле Владимир Кожухарь проявил редкостное умение поддерживать солиста, не только слушать, но и слышать его. Особенно это ощутимо в местах, где требуется крайне тихая звучность вокала в сочетании с более- менее насыщенной фактурой у оркестра. Просто завораживающе звучали фразы Джульетты в сцене венчания — этот сосредоточенный, сокровенный звук, который лился навстречу зрителю благодаря сдержанному, оптимальному по динамике аккомпанементу. Все это — заслуга дирижера. Джульетта могла уходить вглубь сцены, отворачиваться от зала, но нигде под умелой рукой Владимира Кожухаря не был потерян ни один звук, оркестр никогда не заглушал солистов. А это как раз позволило расширить динамическую палитру самих певцов — от потаенной речитации на piano до покрывающих хор и оркестр эффектных верхних нот.

Великолепна работа хормейстера-постановщика Льва Венедиктова — великого маэстро, который освящает своим присутствием наш театр. Над этим спектаклем он работал в содружестве с младшим коллегой — хормейстером Анатолием Семенчуком.

Декорации (вернее одна декорация для всех пяти актов) Марии Левитской, созданные явно в стахановские сроки, отличаются смелым сочетанием всех трех шеллинговских форм бытования художественного образа — символа, аллегории и схемы. Здесь культивируется кубистическая асимметрия стен и сводов. Стела, украшающая балкон Джульетты, затем пригодилась для украшения ее же гробницы. Портал балконной двери по ходу действия мыслится также, как универсальный архитектурный компонент других подразумевающихся помещений. Ложе Джульетты в нужный момент становится подиумом на балу и в склепе. Одним словом — экономика должна быть экономной. Такой лаконизм, безусловно, вполне приемлем, но выглядит слишком уж рационально. Эскиз горельефа на стеле представлен также в декорации, таким образом изображение дублируется. Не вполне понятно, чем оправдан этот повтор.

Хочется высказать лишь одно опасение. Как бы не случилось так, что «Ромео и Джульетту» постигнет судьба «Лоэнгрина». Нынешняя премьера показала, что наша труппа, в сущности, может очень многое и готова к самым смелым творческим свершениям. 21 июня в афише театра вновь появится «Сельская честь» Масканьи, а перед новым сезоном, судя по всему, нас ждет еще одна премьера — «Кармен» Бизе.