Украинская киноверсия «Тараса Бульбы»,

или Почему не реализован литературный сценарий «Запорожской Илиады» — «Тарас Бульба и его сыновья» кинорежиссера Виктора Греся по мотивам романтических произведений Николая Васильевича Гоголя с использованием народных дум, поверий, исторических песен, а также отдельных фрагментов-мотивов сценарной версии А.П. Довженко

Трудно отрицать тезис известного украинского писателя и политика первой половины ХХ века Владимира Винниченко о том, что историю Украины нельзя читать без брома. Имелось в виду при этом, в первую очередь, осмысление былого нашей страны ее гражданами, нрава и характера народа, который в разное время создавал эту страну. Но ведь нужно. Потому что кроме нас, ее детей-потомков, больше никто этого по-настоящему честно, правдиво и полноценно не сделает. Поэтому, вероятно, необходимо использовать для такого осмысления каждую возможность, в том числе — через широкомасштабные творческие полотна. И случай для этого выпал самый благоприятный — приближалось 200-летие со дня рождения гениального нашего земляка, одного из самых талантливых творцов русской литературы, которая волею судеб, стала достоянием не только культур стран постсоветского пространства, но и всего мира, — Николая Гоголя. Тем более что Украина в его творчестве занимала особое место, а историческая повесть «Тарас Бульба» в течение веков будоражила творческое воображение творцов смежных искусств не одного поколения. Стоит вспомнить хотя бы около двух десятков ее киноверсий. О многочисленных ее графических и живописных иллюстрациях нечего и говорить.

ИСТОРИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ

Первым задумал украинскую киноверсию «Тараса Бульбы» еще Александр Довженко. Выдающийся деятель искусства с мировым именем даже сценически разработал и зафиксировал отдельные ее фрагменты. Но по разным причинам эта идея так и осталась не воплощенной в жизнь. В наше время еще более двадцати лет назад к ней снова вернулся известный украинский кинорежиссер, народный артист Украины Виктор Гресь. На тот момент он уже утвердил себя в кинематографе талантливым режиссером-постановщиком. Даже короткометражные фильмы «Кто умрет сегодня», «Слепой дождь» и «Голубое и зеленое», с которых ему пришлось начинать свой творческий путь во второй половине 60-х годов прошлого века, когда хрущевская оттепель уже шла на спад, свидетельствовали о значительном творческом потенциале кинотворца, его нестандартном подходе к художественному осмыслению как настоящего, так и еще не забытого трагического прошлого периода Великой Отечественной войны. Дальнейшие полнометражные картины «Черная курица, или Подземные жители» и «Новые приключения янки при дворе короля Артура», реализованные уже на историческом материале, только подтвердили небезосновательные надежды творческой элиты.

Одновременно шла творческая проработка других литературных материалов, в том числе — на украинскую тематику. Более двух лет Виктор Степанович вместе с писателем Валерием Шевчуком карпел над сценарием по роману «Четыре сабли» Юрия Яновского. С не меньшим вдохновением он работал и над сценарием фильма о народном мстителе Устиме Кармелюке. А еще вынашивал замысел снять художественный фильм о скифах и Киевской Руси, «Великого инквизитора» по Федору Достоевскому и экранизировать «Старуху Изергиль» Максима Горького с удивительной судьбы актрисой Марией Капнист в главной роли, жизнелюбие которой не сломили даже десятилетия сталинских лагерей. Ну и, безусловно, с самого старта своей самостоятельной творческой деятельности он мечтал дать кинематографическую жизнь героям прозаических произведений Николая Гоголя. Сначала его творческую фантазию будоражила «Пропавшая грамота». Были даже начаты рабочие съемки на киностудии им. Александра Довженко. Но серьезные расхождения в организационных и творческих взглядах с ее директором поставили крест на этом замысле еще в самом начале его реализации. А потом его воображение захватила «Страшная месть». Но самое печальное то, что, хотя потребность в них была очевидной, они так и не появились на свет.

После обретения Украиной независимости казалось, что ничто не будет мешать настоящему расцвету украинского национального искусства, неотъемлемой частью которого, конечно, стал отечественный кинематограф. Поэтому Виктор Степанович без промедления взялся за создание соответствующего повести «Тарас Бульба» сценария. Правда, для этого ему необходимо было также решить несколько проблем, в том числе и порожденных самим Николаем Гоголем, сознательное пренебрежение которыми могло привести к определенным алогичным казусам. Одна из них заключалась в избежании противоречий исторической топонимики, порожденной второй редакцией исторической повести, которая появилась в 1842 году. Тогда как эта топонимика, несмотря на всю художественность исторического произведения, должна полностью соответствовать эпохе и воспроизводимому в ней периоду нашей истории.

В доказательство этого по отношению к Николаю Гоголю стоит привести даже предсмертные слова Тараса Бульбы из второй редакции повести: «...Подождите, придет время, наступит время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже ныне слышат далекие и близкие народы: поднимается из русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не подчинилась ему!..» Наибольшее сомнение вызывает появление определения «русская» к вере и «русской» к земле, которых раньше не было в первой редакции повести. Ведь подобные слова мог произнести разве что автор, и то с обязательной ссылкой на перспективу исторического развития. Но отнюдь не герой повести. Потому что определения «Русь», «русская», «русский» в границах Речи Посполитой в первую очередь употреблялись по отношению к территории и народу нынешней Беларуси. А территория тогдашней Украины с центром в Киеве, которая сначала незаконно была присоединена к Великому княжеству Литовскому, а потом вследствие Люблинской унии уже даже без прав автономии перешла в прямое подчинение той же Польши, называлась просто Киевской землей. Если же упомянутые определения да еще и со «своим царем» относятся к северному соседу, т.е. другому государству, то кого в таком случае считать предателем? Ведь сын Андрей полюбил подданную одной с ним страны. Правда, чужой веры. Тогда как его отец, также оставаясь подданным Польши, почему-то неожиданно печется о судьбе уже совсем другого государства. Хотя справедливости ради стоит заметить, что к другим верам запорожское казачество также было более-менее терпимо. Например, те же евреи («жиды» по Гоголю) со своим иудаизмом спокойно торговали даже на Хортице. Поэтому во время подобных спорадических казацко-крестьянских бунтов, восстаний и походов на территории Украины, которые предшествовали Освободительной войне под предводительством Богдана Хмельницкого, борьба, в первую очередь, шла за отстаивание социального равенства и справедливости, в том числе и по линии православной веры, где социальные ущемления достигли абсурда. Кое-кто может меня попрекнуть, что я слишком уж загнул с изменой самого Тараса Бульбы. Но тот же Богдан Хмельницкий длительное время вел Освободительную войну как подданный Речи Посполитой, в значительной мере заботясь о том, чтобы на него не нацепили какой-нибудь оскорбительный ярлык, который подвергал бы сомнению его казацкую клятву польскому королю и короне польской. А где-то приблизительно через шесть-семь десятилетий после описанных в повести событий уже другого украинского гетмана — Ивана Мазепу — за одно его желание перейти под протекторат шведов, которые, между прочим, и были первыми русами, даже подвергли анафеме, с которой не могут разобраться до сих пор. И православная вера двух соседних народов значительно отличалась на то время, что позже сказалось на их отношениях, чтобы так сразу подводить ее под общий знаменатель — «русская». Тем более, что у старейшин казацких, к числу которых принадлежал и Тарас Бульба, еще не выветрилось из памяти, как запорожцы в полном боевом снаряжении доходили до самых стен Московского Кремля. Надеюсь, все знают, что не для того, чтобы породниться с русским царем в вере. Поэтому произнесенные героем повести во второй редакции выше приведенные словесные тирады в таком случае выглядят неправдивыми и неуместными. Я ничего не берусь утверждать. Однако подобных противоречий не может не заметить знающий историю и вдумчивый читатель. И оправданием им не может быть даже авторская воля гения. Хотя нисколько не исключаю, что в этом скрыта еще одна не разгаданная загадка творчества Николая Гоголя. Виктор Гресь избежал этих и других авторских и исторических противоречий вследствие того, что в основу своего сценария положил первую редакцию повести, которая значительно меньше страдала ими. А стремясь дать более объемную правдивую картину запорожского казачества, он ее значительно обогатил другими материалами. А имел ли на то право? И это также одна из проблем, которую нельзя равнодушно обойти.

Не секрет, что вскоре после переезда в Петербург Николай Гоголь начал вынашивать замысел создания своей истории Малороссии, то есть Украины. Но это не должна была быть история, подчеркиваю, утверждения государственности на ее территории. Не без значительного влияния Александра Пушкина, с которым Николай Васильевич имел счастливую возможность общаться непосредственно, и его личных разведок относительно восстания под предводительством Емельяна Пугачева, это должна была быть история народа Малороссии, по выражению писателя, «еще не сведенная ни в какую систему», которая базировалась бы в первую очередь на пересказах, поверьях, кобзарских думах и многочисленных народных песнях. Однако с самого начала писатель начал чувствовать сильное сопротивление реализации данной его идеи. Это неправда, что рукописи не горят. На личном примере Николай Васильевич имел возможность неоднократно в том убедиться еще задолго до собственноручного уничтожения второй части романа «Мертвые души». Ведь он вынужден был сжечь, не без отчаяния и сожаления, уже первые художественные очерки по истории своего края. И все только из-за официального отказа цензуры позволить их публикацию. В конце концов такая история получила своеобразный вариант в виде героико-патриотической исторической повести «Тарас Бульба». Сейчас можно только догадываться, о чем сознательно умолчал ее автор, который имел, как свидетельствуют другие его публикации, достаточно широкие и нестандартные взгляды на историю Украины. Поэтому Виктор Гресь, с учетом, в первую очередь, существующих сегодня исторических исследований и документов, пришел к выводу, что не только имеет право, но и обязан, не вступая в конфликт с главной авторской идеей, в своем сценарии дополнить повесть теми же пересказами, поверьями, кобзарскими думами, народными песнями, целыми фрагментами реальных исторических событий и другими деталями и атрибутами тогдашней жизни, которые только полнее раскрывали бы общий писательский замысел. А за образец в этом был взят кинематографический подход уже упоминавшегося Александра Довженко. В итоге сценарий превратился в самобытное прозаическое эпическое произведение из жизни украинцев и Запорожской Сечи в 20 — 30-х годах ХVІІ века. Не стану пересказывать его содержание, но на отдельных фрагментах, чтобы показать масштабность режиссерского замысла, все-таки остановлюсь. Ведь она чувствовалась уже в частичном изменении названия будущей ленты, которое получило конечный вариант: «Тарас Бульба и его сыновья». Хотя понятно, что слово «сыновья» автор сценария и будущий режиссер-постановщик фильма по этому сценарию в данном случае переносил на все тогдашнее украинское сообщество, тем самым вознося жизненную драму одной украинской казацкой семьи той эпохи в трагедию целого народа, а возможно и других народов.

УКРАИНСКАЯ ЭПОПЕЯ

Необычайно ошеломляет уже сам пролог сценария, который сразу дает почувствовать все чрезвычайное напряжение той удивительной эпохи, когда судьбы целых народов и стран, по большей части, решались в сражениях более чем стотысячных армий...

«Над сожженной солончаковой степью висело расплавленное солнце. Воздух словно плавился, от чего густая темная масса, которая надвигалась из-за горизонта, казалась полумиражной. Уже можно было различить топот, который быстро приближался. Шло войско. Неизмеримое войско. Согнанное со всех концов могущественной Османской империи. Шло с Дикого поля невидимыми человеческому глазу дорогами. Шло на измученную, вытоптанную лошадьми, окровавленную Украину. В клубах пылищи мельтешили конные, пешие. Тянулись обозы, брели навьюченные животные. Четверо боевых слонов в ярких попонах и чешуйчатых панцирях, несли на себе штурмовые площадки с артиллерией. Управляли ими черные, как смоль, погонщики в белых чалмах. Шли янычаре — гордость и слава султанской гвардии. Надвигалась крымская орда хана Джамибека-Гирея, за ней, вперемежку — разноплеменные полчища. В кругу ближайших мурз и военачальников, на огненном скакуне — сам султан Осман Второй — Солнце империи. Еще вчера его полководцы полностью разгромили польскую королевскую армию под Цецорой, а голову коронного гетмана Жолкевского отправили в османскую столицу — Ему в подарок. Сегодня уже Он сам стал под султанский бунчук, и спешит в Хотин...».

Казалось, что ту военную силу ничто и никто не остановит, а Польшу уже вскоре ожидает полное уничтожение. Но не так вышло, как думалось. Потому что пять недель спустя, по сообщению хроник лета древних, трехсоттысячная армия Османа Второго понесла поражение. За блестящую Хотинскую победу, которая спасла Речь Посполиту, поляки были благодарны только казацкому войску гетмана Украины Петра Сагайдачного, в составе которого смелостью и отвагой также отметился еще полный сил Тарас Бульба. Он потом неоднократно ретроспективно будет возвращаться к тем дням. Ведь там, на поле боя, за храбрость его отметил сам король Владислав, а вручил ему награду — именную саблю — тогда еще молодой польский полковник Николай Потоцкий, который уже через годы будет вести с полками Бульбы жестокую непримиримую борьбу не на жизнь, а на смерть. Потому что славная Хотинская битва оказалась, к сожалению, увертюрой к десятилетиям взаимной вражды и кровавым боям, в которых бездумно будут уничтожать друг друга бывшие союзники и сыны Речи Посполитой, подрывая силу обоих народов и целого государства вообще.

Но это было когда-то, и будет потом. А на данный момент полковник Тарас Бульба встречает на дворе своих родных сыновей после окончания ими киевской бурсы. Показательно, что сценарист не ограничился лишь изображением трафаретной сцены состязаний отца с сыновьями на кулаках. Он постарался, в первую очередь, колоритно передать уклад жизни тогдашней казацкой семьи и ее окружения. А еще широкими мазками обозначив яркие черты характера своих героев, которые потом будут иметь дальнейшее разностороннее развитие. Если у Остапа преобладала сила духа, то Андрей отмечался мягкостью и лиричностью своей натуры. Хотя в любви к своему краю и прошлому, ему также не откажешь. Линия и характер матери Марии также поданы достаточно полно и разносторонне, а не только штрихом, как это сделано в повести. Она — любящая жена, и мать, и настоящая берегиня своего дома и усадьбы. А это и есть тот рай малой родины, за который вы готовы без каких-то лишних колебаний положить свою жизнь. И в этом не возникает никаких сомнений. Только в таком случае молодым неукам нужно еще пройти своеобразную школу военного искусства. А для этого больше всего годится Сечь-мать. Поэтому выбор отца не обсуждался, так как того требовала сама тогдашняя жизнь.

Однако полноценная школа Запорожской Сечи — это не только пребывание на Хортице. Это еще и разнообразные, таящие в себе немалые риски для жизни, походы, в том числе — на казацких лодках-чайках к крымским берегам и берегам самой Турции. И сценарист не отказал себе в удовольствии подвергнуть тяжелому испытанию запорожских казаков. Безусловно, кроме общей цели, каждый из них при этом преследовал еще и свою отдельную прихоть. Характеры, действительно, разные были, и всякое случалось, случались даже «потурнаки», то есть изменщики, но в целом среди запорожцев царила атмосфера саможертвенного подвига, которая, по большей части, приводила к общим выдающимся победам. Так произошло и на этот раз. Султана, который на то время находился в походе на Варну, особенно возмутил тот факт, что сечевики непосредственно штурмовали Стамбульскую крепость. Разгневанный, он велел выслать на запорожцев все корабли и галеры, потопить чайки, а казаков привести к нему пленниками. Обещал собственноручно их истязать. Но казаки оказались искуснее и удачливей. Вместо этого в жестокой морской стычке они, уже под проводом Тараса Бульбы, который заменил погибшего в походе атамана, потопили турецкую армаду, от которой уцелела только одна легкая галера. Остап с Андреем также при этом не спасовали перед страшной опасностью, и на отлично сдали экзамен по праву считать себя частью войска запорожского.

Однако радости не бывает без печали. И на этот раз, после удачного похода, она не слишком долго задержалась на Хортице. По Украине прокатилась беда, слухи о которой вскоре дошли и сюда. Надругательство над людьми достигло своего пика. Кроме польских господ к нему приобщились еще и ксендзы. Они не только, по пересказам, грабили храмы, шили своим женам юбки из церковных риз, и ездили в таратайках, даже запрягали в них православных христиан. Более того, в этом им потакало еще и реестровое казачество. Терпеть дальше такое надругательство над своим человеческим достоинством и казацкой честью было уже невмоготу. Поэтому Запорожское низовое войско выразило желание идти прямо на Польшу, чтобы, как сказал на общем совете кошевой Кирдяга, «отплатить ляхам сразу за все: за слезы, за муки, за смерть... и за пренебрежение веры нашей святой!».

Поэтому теперь с Украины на Польшу уже катилась волна не менее жестокой казацкой мести. В числе первых на ее пути оказался город Дубно, где, как ходили слухи, было много сокровищ и воспитанных беженцев. Среди них, Андрею на беду, находилась и красавица-католичка Люция, и ее брат Стефан. А ведь их отец, Браницкий, был воеводой в этом городе, жители которого теперь во время длительной осады страдали от голода. В первую очередь, искреннее сочувствие голодной барышне и ее матери, и послужило первым толчком к неожиданному поступку Андрея. Ведь сначала он собирался только помочь служанке Люции, татарке, донести до города узлы с харчами. А потом, также сочувствие, повело его дальше. И только при личной встрече с Люцией оно все больше начало перерастать в глубокое внутреннее чувство к ней. Тогда как сначала она сама напомнила Андрею, что его «зовут отец, брат, мать, товарищи, отчизна...». Но они оба уже не в силах были управлять своими внутренними чувствами большой всепоглощающей любви. Поэтому и отдались на их волю. Виктор Гресь не плакатно и однозначно, а с глубоким психологизмом и тактом строит все эти сцены. Поэтому зрителю также, думаю, было бы далеко не просто сделать свой приговор героям фильма. Зато старый казацкий полковник Тарас Бульба вскоре в этих вопросах оказался более конкретным и жестоким. Потому что для него долг перед казацкой общиной и родной землей был превыше всего. Ведь таким был неписаный закон того не менее жестокого времени. И он уступать его не собирался. Потому что иначе не выживешь. Не сам — народ, родина.

Герои сценария Виктора Греся «Тарас Бульба и его сыновья» — это, в первую очередь, живые человеческие характеры в действии при определенных обстоятельствах. Но чем больше вы проникаетесь всеми этими жестокими противостояниями, тем больше понимаете их бессмысленность и ничтожество. Их дополняет также смерть Тараса в пламени огня... Правда, с последним его криком в небо, покинув обгорелое тело, взлетела и душа великого духоборца. И уже с небес, на мгновение, Тарас увидел себя самого, охваченного пламенем костра, окруженного толпой, которая замерла в отблесках огня с поднятыми вверх головами. Его душа летела над рекой, над лодками с казаками, над конями, которые плыли вслед за ними. А потом раздался крик новорожденного. Вот малыша передают матери... красавице-барышне. Она целует дитя, и передает в сильные руки Андрея. Он целует сына, и передает брату барышни — Стефану, который рассматривает племянника с растерянной улыбкой. А младенца уже подхватывают руки Остапа, далее — старого Браницкого, и наконец... самого Тараса Бульбы... Только этому никогда, никогда не суждено было сбыться... Потому что только там, по ту сторону жизни, как свидетельствует хроника давних лет, вся правда соединяется в святой истине прозрения, в христианской правде любви и прощения. К сожалению, человек осознает все это только там.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Нужно честно признать, что сценарий Виктору Гресю, по повести Николая Гоголя «Тарас Бульба», предусматривавший одновременно как телевизионный, так и киношный варианты реализации, полностью удался. Особую его духовность и творческое совершенство, в свое время очень высоко оценили ведущие деятели украинской культуры, включая Олеся Гончара, Николая Винграновского, Ивана Дзюбу, Николая Жулинского и многих других. В 2006 году он даже был признан победителем открытого конкурса на лучший киносценарий художественного полнометражного фильма-экранизации повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба» и рекомендован для включения в Программу производства и распространения фильмов по государственному заказу на 2006 — 2007 годы. Но все это так и не имело реальных последствий. Поэтому съемки фильма с известным российским актером, украинцем по происхождению, Алексеем Петренко в главной роли отодвигались на неопределенный срок. Поэтому режиссер-постановщик и дальше продолжил самостоятельный поиск необходимых средств для реализации своего замысла. Хотя их нужно было, по зарубежным меркам, вроде бы не так уж и много — где-то в пределах 20 млн.дол. Нисколько неудивительно, что в поисках зарубежных инвесторов была даже попытка привлечь известных французских актеров Депардье, Ришара и Жана Рено на роль Боплана, и других исторических фигур. Это несмотря на то, что за все долгие годы творческих мытарств с разрешением вопроса бюджетного обеспечения фильма, Виктор Гресь обращался за помощью к двум последним президентам Украины, несметному количеству высоких должностных лиц отечественного властного Олимпа, денежным людям. Но почему-то все эти его обращения так и оставались без соответствующей конкретной действенной реакции. И здесь дело, вероятно, не в экономических трудностях и нашей общей бедности. Нужно, наверное, говорить, в первую очередь, о таких факторах, как патриотизм, национальная сознательность и достоинство, которых им, к сожалению, не хватает.

Я заканчивал эти заметки далеко заполночь. Поэтому сон неожиданно сморил меня прямо за компьютером. И здесь, непонятно откуда появившись, гоголевский черт стал поспешно нашептывать мне на ухо о том, что Виктор Гресь будет заниматься постановкой фильма по разработанному сценарию где-то не то в Польше, не то во Франции. Я сначала отмахивался от него обеими руками. А потом смирился и подумал, что, может, так и лучше. Потом, возможно, еще и приз какой-то дадут, например, даже за международный вклад в развитие украинской национальной культуры. А чего удивляться? Вон, сколько наших художников, музыкантов, оперных и эстрадных певцов, других творческих личностей, блуждают по чужим краям. И ничего. Им, грешным, неплохо. И нам, авось, слава какая-то перепадает. Зато также не втихаря живем. Позор огромный, конечно, что, начиная еще с догоголевских времен, не дома, а по миру мытарствуя, ищем свое человеческое и профессиональное счастье. Но это уже, наверное, у нас такая планида.