Украинский дирижер — гражданин мира

Мела метель. Свеча горела.
И было все, как у поэта.
Но совесть... совесть так болела,
Что мимоходом, между делом
Нельзя рассказывать об этом.

Прозаик и поэт, дирижер и скрипач, композитор и профессор, имеющий свой класс в консерватории, народный артист Украины, главный дирижер Киевского камерного оркестра, человек, которому рукоплещет мир, — все это Роман Кофман. Сегодня он дирижирует в Сеуле Бетховена, завтра в Люцерне исполняет «Стикс» Гии Канчели с Гидоном Кремером, а послезавтра закрывает сезон в Киевской филармонии концертом Вивальди. Автор нескольких книг, среди которых сборник прозы, поэзии и драматургии «Нюансы», поэтический томик «Лицо земли», потрясающая по своей философско-человечной глубине «Книга небытия» и последняя по времени выхода из печати, мудрая и плотно сбитая книга — «Дирижер и оркестр, или 100 ненужных советов молодым дирижерам».

Исполненный под его управлением цикл этого сезона «Большие имена» включил Гайдна, Мендельсона, Рихарда Штрауса, Станковича, Канчели и др. 13 июня сезон закроется концертом, в котором будет исполняться Вивальди.

О МУЗЫКЕ

Что касается сравнений, метафор и прочих словесных украшений — употребляйте их осторожно. Небольшими дозами. Как сильнодействующее средство... Оркестранты к многократно использованным метафорам относятся с юмором..., и на просьбу к группе альтов: «Сыграйте эту фразу так, будто подул легкий ветерок!», кто-нибудь из группы может, преданно глядя вам в глаза, спросить: «Какой, юго-восточный или северо-западный?

— Роман Исаакович, приближается дата последнего концерта этого сезона. Как вы оцениваете проведенный в Киеве после пятилетней работы в Бонне филармонический сезон?

— На самом деле я не отсутствовал ни в один из пяти сезонов, во время которых был главным дирижером Боннского симфонического. В позапрошлом сезоне сыграл в Киеве все симфонии Бетховена, в прошлом — были исполнены все симфонии Шуберта — большие циклы, которые свидетельствуют о том, что я никуда не исчезал. Последний сезон лишь предоставил большую временную свободу — в определении дат, например. Я не привязан к сверхплотному графику, который был во время действия Боннского контракта. Ведь в Германии руководил не только симфоническим оркестром, но и Боннской оперой. Напротив, этот сезон был для меня несколько «разгрузочным», потому что в следующем собираюсь идти на «рекорд» — сыграть все симфонии Моцарта. А их, как известно, 47 — 41 пронумерованы и шесть «беспризорных». Думаю, мы уместим их в девять концертов.

— И как это будет выглядеть? Верстка программ будет поступательной или слушателя ждет микс?

— Первые симфонии композитора написаны в детском возрасте, и хронометраж их невелик — от 10 до 13 минут. Стало быть, это дает возможность комбинировать, чтобы в каждом концерте представить хронологию симфонического творчества композитора. Например, одна симфония очень ранняя, затем пойдет симфония, написанная в 13—14-летнем возрасте, затем —юношеская, зрелая, и в финале — одна из его самых знаменитых симфоний, начиная с 35-й. Программа задумана таким образом, что если кто-нибудь не сможет посетить все концерты, а попадет лишь на один, все равно получит более-менее полное представление о Моцарте.

— С каким оркестром планируете играть?

— Только со своим — Киевским камерным, с добавлением, конечно, духовых из филармонического оркестра.

— Коль намечена такая мощная программа, есть ли планы по поводу звукозаписи этой грандиозной программы, как это было у вас во время работы в Германии?

— К сожалению, в Германии я не записал все симфонии Бетховена, хотя был такой план. Было странно, что Боннский оркестр, носящий имя композитора и работающий в городе, где он родился, не имел записанных девяти симфоний Бетховена. Мы даже начали работать, записали Шестую симфонию, но затем возник другой проект — записать все симфонии Дмитрия Шостаковича — все 15. К сожалению, осуществляли его, и не хватило времени для Бетховена.

— А в родной стороне найдется время, а также интерес кого-либо, чтобы сделать такие записи?

— Никакого интереса в Украине к тому, что я делаю, не было, нет и не предвидится. Никто не записал ни симфоний Бетховена, ни Шуберта. Причем, если говорить о последнем, то исполнялись и те симфонии композитора, которые никогда до этого здесь не игрались. Просить кого-то, приглашать я сам никогда не стану. Надеялся, конечно, что какой-то интерес будет, но... Я наблюдал и участвовал в юбилейных вечерах, посвященных великому Натану Рахлину, который много лет руководил Государственным симфоническим оркестром Украины. Разыскивались какое-то записи — ничего ведь нет. То есть нашлись в небольшом количестве записи нашего радио, качество которых весьма сомнительно. Поверьте, я ни в коем случае не вешаю свой портрет в один зал с портретом Рахлина, но, может быть, просто для хроники, для истории культуры кому-нибудь могли бы понадобиться записи, которых нет и не будет... Это одна причина, но есть и вторая — даже когда мне телевидение предлагало записать какой-либо концерт, причем, что характерно, интерес был не к творчеству данного дирижера, а вызван конъюнктурой — приездом известного солиста или авторским концертом «топового» композитора, — что само по себе уважительный побудительный момент, — на это не хватало ресурсов у наших телевизионщиков. Я неизменно давал добро, но звукорежиссер должен приехать на репетицию, расставить микрофоны, сделать пробную запись, выставив правильно баланс, и после совместного прослушивания и внесения корректив работать на концерте.

— Это нормальный профессиональный подход.

— Даже профессионализмом это не назовешь. Нормальный подход к делу, как чистка зубов. Или ботинок. Хотя ботинки — уже следующая ступень элементарной культуры. Но у наших телевизионщиков нет возможности два раза гнать машину, расставлять технику и т.д. А халтуру с одной микрофонной палкой посередине сцены я позволить не могу. Так что я в плохих отношениях с музыкальными редакциями всех телеканалов.

— Хорошо, но сегодня есть множество студий-продакшн, частных рекординговых компаний, неужели и они никогда не обращались к вам с предложениями сделать нечто «эпохальное»? Ведь за это в цивилизованных странах ухватились бы, да еще и денег больших заплатили бы.

— Никогда.

О ВЕЧНОМ: ЖИЗНИ, БЫТЕ, КУЛЬТУРЕ

Мы встречаемся непростительно редко, будто намерены жить вечно и боимся примелькаться и надоесть друг другу. Встречаясь, мы насторожены и пугливы и никогда не говорим о главном.

— Чем можно объяснить, что в любом городе Западной Европы, который назывался бы у нас поселком городского типа, есть симфонические оркестры, публика с энтузиазмом ходит на концерты, а у нас не только количество залов, но и количество оркестров весьма ограничено?

— Есть много причин, судя по которым, виноватых напрямую нет сейчас. Это история. Это традиции. В Германии имеется 131 симфонический оркестр. Не потому, что кто-то распорядился и оркестр учредили. Просто, например, в восьми семьях из десяти люди всех поколений занимались домашним музицированием, потому на этой «воздушной подушке», на этом грунте вырастает такое количество оркестров. Люди нуждаются в подобном времяпрепровождении и в этой музыке. Не стану говорить, что все оркестры эти равнозначны, — есть плохие, хорошие, очень хорошие и выдающиеся — так и должно быть. У нас, в Украине, традиция домашнего музицирования отсутствует.

— А в определенных кругах?

— Это лишь исключение из правил. И народ в этом не виноват. Но если кого-то и можно винить, то тех, на кого народ равняется. Я уже говорил как-то, что американский президент приглашал выступить в Белом доме на свой день рождения, например, Владимира Горовца. Кого приглашают наши власть имущие, мы все знаем... Не говорю, что в популярных жанрах нет талантливых людей, как нет и плохих жанров, не нужно сравнивать одновременно востребованных в свое время Рахманинова и «У самовара я и моя Маша». Талантливых людей, украшающих свой жанр, надо любить и ценить, не надо скатываться до ханжества. Речь о другом. Помню министра культуры Украины советских времен, который занимал это кресло очень долго. Он не пропускал ни одной премьеры вТеатре оперетты (я тогда, будучи полубезработным юношей, работал в этом театре), что похвально, но, по-моему, даже не знал, где находится вход в филармонию. Но он хотя бы ходил в один театр, а вот люди, которые занимались и занимаются политикой, экономикой, — их предпочтения, к несчастью, ясны по сей день. Вспоминаю любопытную заметку в журнале «Вокруг света», речь в ней шла о том, что в этот вечер в Лондоне у зала Альберт Холл царило необычное оживление. Подъезжали дорогие машины, дамы блистали туалетами и драгоценностями. И немудрено: в этот вечер симфоническим оркестром дирижировал тогдашний премьер-министр страны Эдвард Хит. Причем он дирижировал профессионально. Подставьте любую фамилию из пребывавших в нашем премьерском кресле персоналий и представьте их себе за дирижерским пультом... А знаете ли вы, что самая полная антология французской поэзии была сделана Жоржем Помпиду, причем не на пенсии, а во время его пребывания у власти.

— Вы хотите, чтобы все мы поголовно испытывали комплекс неполноценности?

— А более всех виноваты наши средства массовой информации. Они виноваты больше политиков, потому что подавляющее большинство руководителей электронных и печатных СМИ, диктующие культурную политику своих изданий и каналов, не знают предмета, не интересуются им. При этом агрессивно навязывают зрителям и читателям представление об искусстве как о некой сфере человеческой жизни, в которой академическая ветвь напрочь отсутствует. Никогда не обращали внимания на название отделов или рубрик? Политика, экономика, светская жизнь, музыка. Что входит в последнюю? Какие группы, где выступают, насколько скандально презентовали новый альбом, кто женился, кто развелся, кто забеременел, кто что купил и надел. И лишь потом, кое-где, классическая музыка, стоящая особняком от вышеназванной, с их точки зрения, «настоящей» музыки. В тот год, когда меня назвали «Человеком года» в области искусства, была введена номинация, победитель которой избирается все тем же экспертным советом, — «Лучшая украинская певица всех времен». В скобках замечу, что я против таких «олимпийских игр» в искусстве. Была названа София Ротару. Ничего личного против этой талантливой певицы и человека. Но сразу стало ясно, что эксперты выбирали внутри одного лишь жанра, и им не пришло в голову, что есть и были в Украине Соломия Крушельницкая, Оксана Петрусенко, Зоя Гайдай, была еще жива Евгения Мирошниченко, прославившие наше искусство и нашу культуру на весь мир. И ведь «судьи» — не простые обыватели, едущие в маршрутках на завод, на базар и обратно, а избранные, которые по роду своей деятельности должны хоть немного разбираться в том, что происходит в мире и в стране.

ДЫМ ОТЕЧЕСТВА

Что жизнь — театр, а люди в нем — актеры, знают все. А вот кто режиссер? Кто этот неистощимый выдумщик, который творит сюжеты, подыскивает подходящих исполнителей и обучает их так натурально исполнять свои роли — от пролога до финального занавеса...

— Вся ваша семья очень много сделала для искусства, для культуры Украины. Вы прошли путь от скрипача Симфонического оркестра Гостелерадио Украины, были дирижером в Ансамбле им. П. Вирского, развили успех Камерного оркестра, организованного когда-то Антоном Шароевым, украинского дирижера Романа Кофмана знают и ценят в мире — от Японии до Америки. Ваша супруга Ирина Саблина создала уникальный детский хор «Щедрик», занявший в мировом культурном рейтинге высокую позицию. Сегодня этим хором руководит ваша дочь Марианна Саблина. Зять Айдар Торыбаев — главный дирижер Львовского филармонического оркестра. Ощущает ли на себе семья в родной стороне поддержку в том, что делает?

— Знаете, говорить о поддержке в наших условиях — маниловщина. Стоя на реальных позициях, нужно мечтать о том, чтобы не мешали, — этого уже достаточно, чтобы делать свое дело. Мой путь в жизни и искусстве был достаточно сложен, об этом не стоит сейчас говорить, но с каких-то пор мне перестали активно мешать. Премного благодарен всем, кто проводит по отношению ко мне политику невмешательства, я счастлив. Что касается хора «Щедрик», то это как раз пример абсолютно возмутительного отношения страны к своим жемчужинам. Германия безумно гордится своим Лейпцигским хором мальчиков. В Австрии предмет гордости — Венский хор мальчиков. Это те коллективы, которые на самом верху мирового рейтинга. Эти коллективы беспрерывно колесят по земному шару, участвуя во многочисленных конкурсах и фестивалях. Дети из «Щедрика» на конкурс в Рим трое суток едут в автобусе, в них же спят. Родители год скребут деньги на то, чтобы внести взнос в конкурсный фонд. Другие коллективы прилетают на самолетах, уютно размещаются в хороших отелях, руководители их живут в других отелях, еще лучших, а «Щедрик» на третьи сутки размещается в каком-то молодежном общежитии. Правда, там чисто. Потом они поют, и «Щедрик» везет следующие трое суток домой Гран-при. Последнее Гран-при, завоеванное в Ватикане, привлекло внимание к Украине и, как ни странно, в Украине. Потому что тот конкурс духовной музыки проходил под патронатом Папы Римского. Папа после вручения наград устроил аудиенцию нашему хору, приветствовал его на украинском языке — это и показали все украинские телеканалы. Мощный пиаровский ход для Украины. Кстати, до этого конкурса на «Щедрик» обратили внимание спонсоры — днепропетровская Украинская горно-металлургическая компания. Они и помогали до начала новых, кризисных времен. А государство, пропиаренное этими детьми, по-прежнему делает вид, что этого хора нет. Руководитель хора Марианна Саблина, которая получила на вышеупомянутом конкурсе специальный приз — «Лучшему дирижеру конкурса», в тарифной сетке Минобразования Украины называется, как и ее мама, вышедшая на пенсию с этой позиции, — «руководитель кружка». Но жаловаться по поводу дочери не буду, потому что она — абсолютно самодостаточный артист и получает громадное удовлетворение от того, что делает. Однако следует заметить, что ни тогда, ни сейчас она и ее мама не выжили бы, не будь поддержки со стороны членов семьи, то есть — мужей.

— Замечу, не всегда так было, ведь я знаю немного историю вашей жизни, а те, кто не знает, могут ознакомиться, прочитав вашу «Книгу небытия». Объясните мне, Роман Исаакович, что вашу семью, которая могла бы быть востребована в любой точке цивилизованного мира, держит здесь?

— Во-первых, должен сказать, что признаки внешнего почитания ни для меня, ни для моих близких никогда не играли главенствующей роли. Была смешная история, когда посол Германии вручал мне орден, которым эта страна отблагодарила за пять лет работы. Он называется «Орден Первой степени за заслуги перед Федеративной Республикой Германия». Церемония проходила в посольстве, и один из присутствующих журналистов бросил вскользь — «нет пророка в своем Отечестве». Я возразил — награжден-де медалью к столетию В.И. Ленина. Так что мой труд тоже отмечен. Радость по поводу награждения не умалило даже то, что узнал — ею было награждено все трудоспособное население страны. Правда, я тогда не понял, почему вручили мне эту награду — ведь 100 лет исполнилось не мне, а Ленину. Рассказал это для подкрепления взгляда на тщетность внешних украшений. Это может быть приятно максимум дня два. Понимаете, обиды, которых было предостаточно, существовали в каком-то одном мире, а жизнь, моя жизнь, проходила в каком-то другом измерении. Жизнь одна, и строить ее в зависимости от того, как к тебе относятся другие люди или власть, бессмысленно. Конечно, у меня была возможность уехать и, наверное, жить вполне успешно. Но я не хотел жить в той стране, где не родился мой отец, моя мать. Где не лежат здесь, в Киеве, все 11 членов моей семьи — бабушка, дедушка, двоюродные сестры, — которых расстреляли ни за что. Патриотизмом в «жужжащем» смысле этого слова тут и не пахнет — я полагал бегство несколько ненатуральным. В самые трудные годы считал унизительным для себя покинуть страну — из-за того, что усатый бандит, захвативший когда-то власть в этой стране, устроил жизнь так, что мне, и не только мне, было неудобно здесь жить и развиваться. Покинуть страну — считал это ниже своего достоинства.

— Вы очень много делаете в музыке, которая в свою очередь предоставляет вам возможность без переводчика общаться с миром. Однако вам этого мало, вы пишете книги. Зачем?

— Желание писать вызвано только одной причиной — тем, что это моя главная специальность. Не пишу беспрерывно, «ни дня без строчки» — это не мой девиз. Да и не моя возможность. Работать надо по профессии, которой я должен. Музыка — центробежная сила, из которой меня можно вышвырнуть лишь если сам поддамся. Тем более, у меня в этой сфере много обязательств. Но не могу удержаться от того, чтобы как-то «обмануть» биографию, и время от времени заниматься тем, что, как кажется, получается.

— Ваша книга «Дирижер и оркестр...», казалось бы, предназначена специалистам, однако читается легко и увлекательно написана, следовательно, адресована широкому кругу читателей. А какая книга будет следующей?

— Я суеверный человек, боюсь высказанных словами тайных движений души, поэтому могу сказать только, что следующая книга будет замечательная.