«Власти не важен имидж страны»

Андрей Курков давно уже самый тиражный и читаемый украинский писатель. Член лондонского Пен-клуба и Европейской академии «Феникс», он единственный из писателей пост советского пространства попал в топ-десятку бестселлеров мира. Он много работает в тиши кабинета и в кино, не жалеет времени на популяризацию украинской литературы, и с удовольствием принимает участие в кинофестивалях. На этот раз, будучи членом жюри 1У МКФ в Одессе, он не только успевал «судить», но и знакомил свое дружное семейство, — жену и троих детей, — с красотами и тайнами Порто Франко.

— Андрей, как украинский писатель, живущий в основном в Украине и очень серьезно занимающийся, кроме всего прочего, украинской литературой, изданием и популяризацией этой литературы, не задевает ли тебя, что сегодня украинский язык сдает свои позиции, искусственно вытесняется?

— У меня нет такого ощущения. Он сдает политические позиции, из-за политической ситуации в стране и из-за, так сказать, контекстов, в которых мы живем, где один регион стремится доминировать над другими. Но, с другой стороны, проблема, если говорить о литературе, связана сейчас не с языком украинской литературы, которая есть, а с экономической ситуацией в издательской индустрии. Дело в том, что книжный рынок, не поднявшись, упал и лежит, его нет. То есть, официально в стране существует около 300 книжных магазинов, из них около 20 возвращают деньги за проданные экземпляры издателям. И издателям нет смысла издавать тиражи больше 300 — 500 экземпляров. Они издают столько, сколько могут продать — во Львове на форуме или на «Книжном арсенале». Поэтому независимо от языка, украинский писатель, издающийся в Украине, — уже жертва экономической ситуации. С другой стороны, постоянное педалирование дискуссии о том, что русский язык нуждается в защите, каких-то писателей украиноязычных загоняет в депрессию, естественно, и провоцирует у них усиление и так уже имеющегося комплекса жертвы. Конечно, литература писателей-жертв не может быть очень востребована, потому что, несмотря на то, что всегда были писатели, как Лесь Ульяненко, но все-таки литература выживала прежде всего за счет заряда позитивно-энергетичного, за счет того, что она кого-то на что-то стимулировала, продвигала, а не отталкивала, тормозила Опять же, нашему государству, как системе, литература не важна, потому что, в отличие от России, вообще искусство не является визитной карточкой для Украины, и имидж Украины за рубежом, мало волнует наших лидеров. В России — другая крайность: там литература была всегда больше чем беллетристика. И поэтому уже 20 лет практически государство занимается литературным процессом, помогает «правильным» писателям, возит их по всем странам мира, и, по мне, нет ни одной крупной книжной выставки, где Россия не была один или уже два раза почетным гостем. На Парижском салоне в 2005 году Россия была почетным гостем, в прошлом году Москва — почетный гость. И в этом плане — они молодцы. То есть тот политический негативный образ, который Россия имеет на Западе, очень легко смывается, отбеливается позитивным культурным образом. Не только так сказать гастролями уже не очень хорошего, но очень Большого театра, балета, точнее, но и писателями, в том числе и теми, которые не согласны с режимом, они ездят за свой счет или за счет своих иностранных издателей.

— Есть ли какие-то примеры, когда государство все-таки протекционирует украинских писателей?

— Есть два фонда, которые активно этим занимаются, за что я им благодарен, потому что тоже провожу какие-то акции сейчас с их помощью. Это фонд «Open Ukraine» Арсения Яценюка и фонд «Розвиток України» Рената Ахметова. Собственно говоря, благодаря им провели первый во Франции фестиваль украинской литературы в городе Коньяк. А в октябре будет первый, но, надеюсь, регулярный, фестиваль украинской прозы в Австрии, который планируется проводить каждые два года. Я куратор с украинской стороны. Австрийский известный издатель Маркус Хатцер — куратор с австрийской стороны. И вот в октябре у нас там большое событие будет — три дня в городе Инсбрук, где очень мощный университет с хорошей кафедрой славистики. Будет большая премьера немецкого перевода «Солодкої Дарусі» Марии Матиос.

— Это же так сложно — качественный литературный перевод, тем более, такого непростого автора, как Мария Матиос.

— Это сложно. Клаудия Дате переводила — очень хорошая переводчица. Будет четыре писателя. Матиос, моя новая книжка на немецком языке, Любко Дереш и Таня Малярчук, у которой сейчас в издательстве тоже вышла книга на немецком.

— Но и на кинофестивалях ты человек   не новый, достаточно много участвовал в жюри самых крупных, включая Берлинале, «КРОК», Одесский МКФ, можно перечислять долго. С кино знаком не понаслышке. Каким образом сегодня мог бы охарактеризовать положение украинского кинематографа?

— Хороший вопрос. У меня такое очень субъективное ощущение, что появилась продюсерская составляющая довольно активная в украинском кинематографе, но ощущается нехватка: или упущено, или утеряно, или пропущено поколение молодых режиссеров, которые могли бы с такой же хваткой, как продюсеры взяться за дело.

— А также сценаристов, операторов, и т.д.?

— Ну, в принципе да. Но это касается всех отраслей. В принципе единственная школа для наших молодых киношников — это телевиденье. Правда, это и мировая практика.

— Сегодня уже вряд ли, потому что телевидение стало уж очень специфическим.

— Да, телевидение скатилось вообще в какую-то яму, сильно напоминающую черную дыру.

— Книги Куркова выходят с завидной регулярность, в связи с этим, получаешь предложения от кино?

— Я получал, но такие... По крайней мере, последние два года здесь не было предложений.

— Это при полном отсутствии грамотно написанных сценариев?

— Да.

— Хотелось бы узнать о твоих планах — что в столе, что в голове, что у издателей?

— Учитывая, что мне уже за 50, решил каждый роман писать как что-то... короче, пытаюсь для себя что-то сделать новое. Начиная с «Последней любви президента», пытаюсь каждый роман сделать неожиданным, прежде всего, для себя. И сейчас взялся за, наверно, все-таки, надеюсь, посильную ношу, но очень нелегкую. Пишу роман без Украины и без украинцев. То есть, пытаюсь написать литовский роман, европейский роман, где герои — литовцы, а место действия — Литва, Англия и Франция. Притом конкретные регионы, то есть во Франции это Париж и Нормандия — Па-де-Кале, в Англии — Лондон и графство Кент.

— Литовцев там просто много теперь, в связи с их членством в ЕС.

— Да, и это роман, с одной стороны, об эмиграции, с другой, — о Литве. Потому что, хоть Литва в Европейском Союзе, уверен, никто из других стран Европейского Союза, ну, за исключением Эстонии и Латвии, не знает, что такое литовская история, не знает, что Литовское княжество было самым крупным в 13-14-м веках. Не знают, что литовцы очень отличаются ментальностью и многими другими вещами. Вот такой эксперимент. Там есть такая философско-сюрреалистическая линия с героем, которого я «одолжил». Недавно умерший мой любимый поэт Марцелюс Мартинайтис разрешил использовать Кукутиса (у него есть «Баллады Кукутиса»), как героя одной из сюжетных линий в романе. И он у меня так сказать идет по истории, по Европе, по судьбам...

— Ты сам выстроил свою жизнь так, чтобы стать, как Максимилиан Волошин, человеком мира. Ты многодетный отец, и дети уже достаточно взрослые. Дети, которым нужно определяться со своим будущим. Видишь ли их будущее в Украине (супруга Андрея Элизабет Шарп — англичанка. — Авт.)?

— На самом деле у нас в семье очень демократический уклад, то есть, дети будут сами решать, где им жить, и сами решать, что делать в жизни. Приму любой их выбор. Знаю, этот вопрос еще не актуален для сыновей, Тео и Антона, они себя очень хорошо здесь чувствуют, хорошо учатся, ну, нормально, по-моему. С дочкой, ей 16 лет, намного сложнее. Она как раз часто на эту тему говорит, но и ей пока жить больше нравится здесь, чем там.

— Она уже определилась с тем, кем хочет быть?

— Еще нет. То есть у нее в голове пока и пиар, и дизайнерство, и дизайнерство одежды, и что-то еще.

— Ну, просто вот все профессии, которые назвал, практически не вписываются в реалии. (Смех.)

— Да, но она следит за модой, на Киев-фешн-шоу несколько раз была. Ну и, мы давно уже, 30 лет знаем его главного их организатора — Иру Данилевскую...

— То, что даже героями романов становятся не украинцы и не Украина — протест или следствие жизненных наблюдений? И еще, как человек творчества, умеющий выстраивать логическую цепочку, можешь что-то сказать о нашем будущем? Заметь, я не провоцирую и не жду пророчеств.

— Думаю, в принципе я не против того, чтобы тему моего нового романа воспринимали, как мое личное нежелание писать о сегодняшней Украине. Не против такого суждения, потому что действительно не вижу развития общества. У нас общество зависло, застыло, то есть, все, что наблюдаю, возможные варианты выхода из этой ситуации слишком драматичны. Это если говорим о попытке анализа. Поэтому создавать фальшивых героев или писать про лузеров мне не хочется.

— Возможно ли что-то изменить в настоящем положении вещей, в данном случае имею в виду украинскую литературу, украинское кино? Если все-таки государство повернется лицом к культуре, занявшись всерьез ее протекционизмом?

— Для этого нужно не так уж много. У представителей власти должно быть стратегическое мышление с заглядыванием хотя бы на 10 лет вперед. Потому что сейчас мы все уже не в первый раз, не первый год видим, что любой лидер, любая партия власти просматривает только временное пространство — до следующих выборов. И не суть важно — парламентских, или президентских. Сейчас они все равняются на ближайшие президентские. Все, что за пределами 2015 года, никого не интересует. Если победят, будут смотреть еще на пять лет вперед, заполошно вспомнив об электорате накануне очередной предвыборной гонки. И, соответственно, им не важен имидж страны. Тем более что, думаю, сегодняшний имидж Украины культурными событиями уже так просто не выровнять, не отбелить.