«Запас» свободы Натальи Мацак

Романтический балет «Корсар» идет на мировых сценах более полутора столетий, в Киеве впервые появился 90 лет назад, а современная версия появилась на афишах Национальной оперы Украины 15 лет тому назад. Тогда совсем молодая солистка Наталия Мацак исполняла партию Медоры в звездном ансамбле с ведущими артистами, а сегодня рядом с опытной танцовщицей дебютирует новое поколение: совсем юная Владислава Коваленко (Гюльнара), харизматичный Даниил Силкин (Ланкедем). Солист балета Сергей Кривоконь подготовил партию корсара Конрада ко дню рождения своей замечательной супруги Наталии Мацак. На сцене Национальной оперы Украины получился настоящий праздник балета, украшением которого стали Александр Шаповал, Александр Скулкин, Татьяна Андреева, Екатерина Курченко, Ирина Борисова, Ольга Скрипченко, Сергей Литвиненко и весь ансамбль кордебелета с оркестром во главе с Алексеем Бакланом.

Напомним. Н.Мацак после окончания в 2000-м Киевского хореографического училища стала солисткой столичного балета и за несколько лет не только овладела всем классическим репертуаром, выступила в современном репертуаре, но и успешно приняла участие в нескольких конкурсах, успевала выступать за рубежом, в частности поработать с Борисом Эйфманом. О том, как добиться успеха на сцене — наша беседа с балериной-звездой.

— Балерина — это собирательный образ, складывающийся из того, что вложили в нее педагоги, из собственных способностей и трудолюбия, амбиций, в конце концов, и приобретенного разными путями опыта, — считает Наталия МАЦАК. — Я благодарна всем, кто помогал мне шаг за шагом приближаться к цели или мечте. В Хореографическом училище это были Татьяна Таякина, Валерий Ковтун, программа обучения которых задавала высокую планку. Уже в театре со мной 10 лет продолжала заниматься Людмила Сморгачова. У каждого педагога я стараюсь почерпнуть все, чего, недостает для конкретной роли. Часто выступая на других сценах, получала уроки у других педагогов, подчас легендарных, таких как Алла Осипенко, Борис Мессерер и др.

Для взрослого артиста педагог — это, прежде всего, друг, поддержка которого так важна. Единственное, что может меня отвернуть от педагога, это категоричность и отношение ко мне как неразумному дитяти.

Опытной балерине бывает достаточно несколько репетиций, чтобы получить желаемое. А чтобы воспользоваться приобретенными знаниями, необходимо разложить их на весь предшествующий опыт, дать «отлежаться», ведь далеко не всегда  и не все можно применить к себе. От чего-то приходится отказываться, но, тем не менее, знания никогда лишними не бывают. Брать нужно все, но и понимать, что подходит тебе лично. Репетиционный процесс предполагает простор для нюансировки, и если я что-то новое хочу попробовать, то задача чуткого педагога — надеть это на меня, и только если уж совсем «не налазит», вместе отвергнуть. Так действовал Николай Прядченко, спасибо ему и царствие небесное... При подготовке дуэта с Сергеем Кривоконем в «Корсаре» с удовольствием наблюдала за работой с ним прекрасного педагога Аллы Лагоды. Считаю, что артисту нужно не просто менять костюмы, а понимать, кто он на сцене, что делает, в каком времени и месте происходят сюжетные перипетии, чтобы увлечь публику не только техническими средствами и эффектами, но, в первую очередь, заставить сопереживать своему герою так, чтобы после спектакля зритель не сразу очнулся... Только взаимопонимание питает артиста и рождает удовлетворение от проделанной работы, а наше искусство — это  не только аплодисменты, а  ежедневная тяжелая работа...

— Где заканчивается профессионализм и начинается магия? Если начинается...

— Профессионализм артиста заключается в том, чтобы добиться состояния свободы на сцене: когда ты правильно понимаешь свою героиню, когда твоя техника настолько высока и раскована (а это, в принципе, норма в профессиональном искусстве), что это дает тебе возможность включить эмоцию. Здесь тоже много составляющих: надежность партнера, равного тебе технически и эмоционально. Ведь какая свобода, если приходится волноваться, справится ли он с какой-то сложностью? Между партнерами определяется некий предел лавирования, который и дает тот запас свободы, когда, поддавшись вдохновению, ты можешь себе позволить какой-то спонтанный нюанс, и партнер поймет тебя. В этом и вся прелесть балета, а не когда на сцене хорошо отлаженная машина. С другой стороны, и эмоция не должна перехлестывать. На сцене нельзя сходить с ума, даже если ты Жизель. Пена изо рта, выпученные глаза здесь не годятся. Это музыкальность, прежде всего, и правильно выстроенная пластика тела в соответствии с хореографией — то, что дает эффект сумасшествия, но на самом деле является хорошо контролируемой внутри работой. Истеричность ничего кроме недоумения и отторжения не может вызвать. А следует вызвать катарсис. Плакать должен зал, а не балерина. Хотя, грешна: почему-то каждый раз в «Жизели», в конце каждого спектакля, когда герой, изможденный жестокостью сильфид, заставляющих его танцевать до смерти, падает, и начинают бить колокола, у меня в горле появляется ком и закипают слезы на глазах. Но не потому, что ты себя довел до этого, а потому, что это гениально сделанный режиссерский ход, и ты к финалу настолько истощен, что в этот момент начинаешь испытывать почти эйфорическое блаженство. Это правильно сделанная работа, поэтому эмоция искренняя.

— Легендарный хореограф Борис Эйфман эмоцию полностью подчинил хореографии, вплел ее в канву пластического рисунка. Не это ли привлекло вас в работе с ним?

— Да, он мастер, у которого мечтают поработать все, но не все могут. Это особая, вибрирующая эмоциями пластика. Но я не создана для балета Эйфмана  т.к. ростом не вышла. Тем не менее, однажды получила приглашение — на постановку «Дон Кихота». Этот спектакль технически сложен, половина его в классическом стиле, другая — в чисто эйфмановском. Именно за «классику» меня и позвали на роль Китри, но пришлось, конечно, совмещать оба стиля, да еще и выражать героиню в «стиле Бориса Яковлевича». Мизансценам там уделяется колоссальное внимание и время, столько же, сколько и хореографии. Ведь без этих музыкально-актерских связок чисто танцевальные фрагменты становятся просто дивертисментом из красивых номеров, ничем между собой не связанных. После этой постановки классическая версия стала казаться почти детским утренником. Это была хорошая, интересная работа, после которой Эйфман сделал замечательный подарок — право на исполнение па-де-де из его балета «Красная Жизель». Мы с Денисом Недаком периодически исполняем этот великолепный номер в гала-концертах.

— Объездив весь мир, поработав на многих престижных сценах, о чем еще  мечтаете?

— Хочется, конечно, танцевать современную хореографию — Джона Кранко и особенно Джоном Ноймайера, которым я восхищаюсь. Ради его «Дамы с камелиями» я чуть было не уехала работать в Будапешт, но  из-за объективных причин все же отказалась. В Киеве я начинаю присматриваться к роли Маргариты; а из нового для меня — подготовила партию Снежной королевы: она интересна, эффектна, с характером и, надеюсь, хорошо ляжет на мой опыт и понравится публике. Спектакль сказочный, но не совсем детский,  а драматический. На киевской  сцене я бы с удовольствием станцевала «Лилею», но этот балет  идет очень редко... А ведь спектакль стоящий, актуален как никогда сочетанием классики и украинского национального колорита, темой высокой жертвенности. И хореография Валерия Ковтуна не тускнеет, и чем больше работать над таким спектаклем, тем драгоценнее будут сиять его пластические жемчужины.