Петр РУБАН: «Перед тем, как Стуса вели на смерть, он кричал: «Ребята, да делайте хоть что-то, иначе нас всех по одному передавят»

Обычно о приходе гостей в нашу редакцию известно заранее за два — три дня, и мы готовимся к встрече, с одной стороны, как радушные хозяева, с другой стороны — как журналисты, обдумывая: что бы такое интересное выведать у гостя. Но бывает и так, что гости появляются без предупреждения, и тогда беседа складывается экспромтом.

Именно в такой ситуации оказался я, когда в отдел зашел высокий моложавый мужчина и представился: «Петр Рубан, был в ваших краях, решил зайти, чтобы высказать свою позицию по поводу публикации в газете «Час» статьи Василия Овсиенко «Нас порівняли мури, як статут» (газета «Час» 2.04.99. — Ред. ). В такой ситуации, беседа как правило начинается со стандартного вопроса: «Расскажите коротко о себе».

— Родился в г. Конотопе, закончил 10 классов, поехал работать в г.Жданов. Там вступил в украинскую националистическую организацию. В 1959 году при выполнении задания организации был арестован. В общей сложности за антисоветскую деятельность. отбыл в заключении 23 года

И тут я понял, что в данном конкретном случае «коротко» не получится. Ведь в то время, когда Петр Рубан уже отбывал свой первый срок, я, как и большинство советских мальчишек, считал, что 23 года в тюрьме мог просидеть ну разве что только граф Монте-Кристо. Не говоря уже о том, что независимость Украины в то время представлялась чем-то из области фантастики. Поэтому наша беседа с господином Рубаном выглядела скорее как его монолог с моими короткими уточняющими вопросами.

— А за что вы получили второй срок?

— В 1975 году исполнилось 200 лет независимости США. Я как народный мастер изготовил сувенирную папку-адрес американскому народу по поводу этого праздника. На ней была изображена статуя Свободы, а внутри: с одной стороны — портрет Джорджа Вашингтона, с другой, чтобы было понятно откуда это поздравление, — изображен слепой бандурист с мальчиком- поводырем. И вот, когда подарок был уже готов, в моей мастерской сорвали двери, и только одна эта работа была украдена. Меня осудили за изготовление этой работы на 9 лет. Однако перед тем как меня посадили, я смог побывать в Москве у Андрея Дмитриевича Сахарова и рассказать ему об этом. Позднее, когда я уже отбывал срок, Сахаров обратился с письмом к президенту США Форду, с просьбой помочь в борьбе за соблюдение прав человека в СССР. Я также посылал письма с протестом против моего заключения Леониду Брежневу. Ответ был стандартным: ваша просьба о помиловании рассмотрена и ввиду отсутствия причин оставлена без удовлетворения. Но я помилования и не просил, поскольку считал и считаю, что никакого преступления не совершал. Преступление было совершено против меня, против моей семьи и вопреки всем, даже советским, законам. Я написал также письмо президенту США о нарушении прав человека в СССР, и из шести экземпляров три попало на Запад.

— Как же вам удалось передать эти письма?

— Я в лагере отказывался от принудительного труда, потому что не совершал никакого преступления. Я говорил: «Вы меня судите за мои националистические убеждения. И если вы меня посадили, то я не должен работать на систему, которая лишила меня свободы. Систему, которая выделяла для собак, сторожащих заключенных, 450 граммов мяса в день, а самим заключенным — 32 грамма. Я не хочу, чтобы за заработанные мной деньги покупали замки и решетки для советских тюрем». И я все время объявлял статус политзаключенного и не работал. Но я хороший резчик по дереву и мне не запрещали заниматься изготовлением работ, которые, правда, потом отбирали. Но я был доволен, что могу заниматься любимым делом, которое помогало мне выстоять в лагере все эти 9 лет заключения. И вот один раз я изготовил две скульптуры: одну очень красивую, вторую — сделанную нарочито небрежно. Первую я подарил одному из служащих администрации лагеря. Я не буду называть его имя, потому что этот человек жив, и недавно я встретил его в Киеве. Вторую скульптуру я попросил его послать моей жене. В этой скульптуре я изготовил тайник, в который и спрятал письмо президенту США. Жена передала письмо Сахарову, а он уже переправил их за границу. На Западе появились статьи в мою защиту, представители украинской диаспоры устраивали демонстрации в мою поддержку возле Белого дома, и демонстрации протеста у советских посольств. Советская система отреагировала на все это моментально: в лагере меня начали сильно избивать. Однако видно шум на Западе поднялся очень большой, и в лагерь приехал член ЦК КПСС, который предложил мне сделку: я пишу всего три слова «Прошу меня помиловать» — и через десять дней я буду за границей. Но я никогда не шел на компромисс с советским режимом. Я заявил, что преступлений не совершал, каяться мне не в чем и я не дам шанс советской системе оправдаться перед миром моей просьбой о помиловании. Я отказался, и меня бросили в камеру, где меня били еще сильнее. Но я выжил. До сих пор у меня остались отметины. Потом начали травить галлюциногенами. О страшных пытках тяжело даже вспоминать: когда выворачивают руки, надевают наручники и подвешивают к потолку, нос до крови растирают шинелями и мажут перцем. Советская система — это была система легального фашизма, которая уничтожала любое проявление свободомыслия.

— Эта система была свято уверена, что те заключенные, которые выжили, после освобождения из этого ада весь свой остаток жизни будут сидеть тихо и не высовываться.

— После того, как я полностью отбыл срок, меня отправили в ссылку в село Замостье возле Прилук. Там определили в колхоз, и я воочию увидел как работают советские колхозы. Собранный урожай пшеницы пропадал десятками тонн. Меня заставляли лопатой ссыпать зерно в огромные ямы, которые потом закапывали. В то же время селянам было запрещено выписывать это зерно. Поскольку я слушал радио «Свобода», знал, что СССР платил миллионы рублей золотом, закупая зерно за границей. Это наверное один из самых ярких примеров безнадежности колхозного хозяйствования. Я не мог спокойно смотреть, как гибнет хлеб, и пошел в райком партии. В райкоме мне ответили: а у нас кругом такое, в каждом колхозе. Тогда я сфотографировал эти ямы и поехал в Киев в ЦК КПУ. Показал им фотографии и спросил: «Как же можно гноить хлеб?» Но ЦК это не интересовало, меня начали расспрашивать: кто я такой, где работаю, и мне пришлось буквально бежать из здания ЦК. Ведь я был под административным надзором и, узнав о том, что я самовольно ездил в Киев, мне дали бы еще один срок

Потом случилось несчастье: мой сын попал под автомобиль. Ему требовалось лечение, которое не могли осуществить в Советском Союзе. Я написал письмо в Министерство здравоохранения и получил ответ, что граждане СССР не могут выезжать за границу лечить своих детей. Получается, что не граждане СССР могут лечить детей везде, и мы всей семьей написали заявление об отказе от советского гражданства. За это через некоторое время меня снова арестовали и завели уголовное дело по ст.62, часть 2 «Антисоветская деятельность и пропаганда». Это уже было в 1985 году при Горбачеве . Дали мне 9 лет тюрьмы и 3 года высылки. Но на Западе не прекращалась борьба за мое освобождение, и в 1988 году за пять дней до приезда в Москву Рональда Рейгана меня освободили и разрешили выехать в США. Так начался американский период в моей жизни.

— Многие из украинских диссидентов после получения независимости стали достаточно заметными политическими фигурами. Вы прошли лагеря, достаточно известны в диаспоре, и тем не менее вас нет в этом списке.

— Америка есть Америка. Хочу сказать, что и в украинской диаспоре в США постоянно идет какая-то борьба между различными течениями, группировками, личными амбициями. Я напрямую столкнулся с этим, когда американский представитель в ООН предложил мне выступить в Организации Объединенных Наций. Президент в изгнании Николай Плавьюк заявил, что я не имею права выступать в ООН от имени украинского народа. Я ответил ему, что такое право дает мне моя совесть. Мне было очень тяжело понять, почему украинская эмиграция, которая сделала очень много для распространения в мире информации об Украине, о нашей истории, о нашей культуре, все-таки не является политически независимой. В этом плане у меня в 1988 году была весьма показательная встреча с госсекретарем США Джорджем Шульцем. Он мне сказал: независимой Украины никогда не было, нет и не будет. Украина — это трехдолларовая бумажка (это чисто американское выражение о том, чего не существует в природе, поскольку 3-долларовых банкнот не существует. — Ред. ) Я поднялся с кресла и сказал: «Господин госсекретарь, вы ошибаетесь. Украина больше 300 лет борется за свою независимость и получит ее через 2-3 года. А в знак протеста я покидаю эту встречу». И ушел. В украинской эмиграции это было воспринято весьма неоднозначно. После этого фактически поставили крест на моей политической деятельности, но ведь кто- то должен был сказать правду высшим американским чиновникам. И я ее сказал, потому что не хотел приспосабливаться к американской политике по отношению к СССР. Я не прошел американский тест на преданность. Плющ, Яворивский, Павлычко, Драч этот тест пройти смогли. Я не умею гнуться, но не жалею об этом.

Я считал, что первый или второй президент вернет мне украинское гражданство, не дожидаясь моей просьбы. Потому что я всю свою жизнь посвятил борьбе за независимость Украины. Но понял, что психологически они так и остались парторгами и им нет дела, до таких людей, как я. Равно как они не собираются использовать потенциал украинской диаспоры, потому что власть создает Украину для себя, а не для народа.

— А какую помощь могла бы оказать украинская диаспора в экономическом развитии Украины?

— За очень короткое время мы могли бы создать украинский эмиграционный банк с капиталом не менее полутора миллиардов долларов, собрав по тысяче долларов с каждого участника. Это как бы акции, которые позволили бы диаспоре участвовать в развитии украинской экономики, мелкого и среднего украинского предпринимательства, сельскохозяйственного сектора. Эти деньги необходимы сейчас Украине, потому что те деньги, которые приходят через клановые структуры, они в клановых структурах и остаются. Люди к этому не имеют ни малейшего отношения. Только их дети и внуки будут оплачивать десятки, а возможно и сотни лет те долги, которые сделала нынешняя власть.

Эту идею я высказал на заседании Международного союза украинских предпринимателей. И пострадал за это. Моя американская кампания, которая занимается торговлей драгоценными камнями и металлами, открыла магазин на ул.Грушевского. И вот моему партнеру позвонили из районной администрации и сказали, чтобы он написал на меня донос: будто бы я занимаюсь незаконным финансированием предвыборной кампании Марчука. Поскольку этого никогда не было, партнер отказался. Тогда на него наслали налоговую и магазин закрыли. В результате мне пришлось искать новое помещение, хотя на создание этого магазина я потратил два года. Вот такая реакция власти.

— Скажите, а у вас никогда не возникала такая мысль: «А может быть хватит прошибать лбом стены»? Ведь стоило бы вам выступить в поддержку Кучмы и, наверное, не только не мешали бы вести бизнес, но и льготы какие-нибудь предоставили. Стоило бы в свое время поддакнуть тем же американцам, и, наверняка, вас ожидало беспроблемное обеспеченное существование в США.

— Вы знаете, когда меня после освобождения принимали в Белом доме, у меня слезы стояли на глазах: еще вчера я был прикован к батарее в советской тюрьме, а сейчас я на приеме у президента США. И такая мысль действительно мелькнула. Но я не могу идти наперекор своей совести, своим убеждениям. Я не хочу сказать, что я какой-то исключительный человек. Просто я всегда иду в ногу со своим духом и не могу по-другому. А что касается Украины, то действительно мне сейчас не дают заниматься бизнесом. Но, я смерти не боюсь, что они мне могут сделать? Не дадут заниматься бизнесом, да я возьму огород 20 соток — и не пропаду.

— Сейчас, после семи лет независимости, на самом высоком уровне все чаще раздаются голоса о новом союзе независимых государств России, Беларуси и Украины.

— Такая «независимость» у нас уже была, когда в составе якобы суверенных республик мы входили в СССР. Хотя никакой украинской республики у нас тогда не было и в помине, всем управляла московская администрация. Сейчас перед глазами пример ближайших соседей — Польши, Чехии, которые уже ушли далеко вперед. Потому, что в Польше после развала социалистической системы к власти пришел Лех Валенса, в Чехии — Вацлав Гавел, а у нас старая компартийная номенклатура. Поэтому нашим национал-демократам нельзя даже стоять рядом с этой властью, и тем более нельзя идти с ней на компромисс. Потому что каждый компромисс с коммунистической идеологией — это смерть для развития демократии, для развития независимости. Я думаю, большая ошибка Чорновила, Драча, большая ошибка Руха, именно в том, что они пошли на компромисс с этой властью, а власть их просто цинично использовала для создания собственного демократического имиджа. Я всю свою жизнь посвятил тому, чтобы Украина стала независимым государством. Но сейчас есть только фантом «независимости».

Сегодня Украина воспринимается в мире как преступная тоталитарная, номенклатурная система, которая пожирает продукт труда не только собственного народа, но и деньги международных фондов, выделяемые на развитие экономики страны. Эта система необходима прежде всего главе государства, чтобы создать клановую защиту своего положения и своего статуса, искоренить свободомыслие точно так же, как в СССР.

Поэтому, когда сейчас раздаются голоса, что аморально поддерживать кандидатуру Марчука, как бывшего работника КГБ, я отвечаю: посмотрите на мораль тех людей при власти, которые сегодня уничтожают Украину.

Поэтому я не удивляюсь, что бывшие политузники, такие как Левко Лукьяненко, Бадзьо, поддерживают Евгения Марчука. Ведь он выступает за то, чтобы чрезвычайное положение было объявлено власти, а не народу. Марчук сумеет собрать эту власть в кулак, чтобы противостоять кланам, грабящим украинский народ. Этим кланам Украина совершенно не нужна. Я не мог мириться с тем, что происходило в СССР. Так же, как я не могу мириться с тем, что происходит сейчас в Украине. Сегодня я вернулся в Украину, чтобы активно участвовать в выборах нового президента. Я думаю, что этим все сказано.

— Вы, Лукьяненко, Бадзьо поддерживаете Евгения Марчука. Овсиенко выступает против него. Бывшие диссиденты и политзаключенные оказались по разные стороны баррикад?

— Понимаете, ведь и в лагерях тоже все вели себя по разному. Когда я попал в лагерь, мне рассказывали, что перед тем, как Стуса вели на смерть, он кричал: «Ребята, да делайте хоть что-то, иначе нас всех по одному передавят». Но заключенные сидели в камерах и молчали, потому что боялись репрессий со стороны администрации лагеря. Самый распространенный метод воздействия на заключенного — штрафной изолятор. Ведь лагерь находился в Пермской области, и уже осенью там очень холодно. Достаточно было отключить отопление в изоляторе, и человек просто замерзал. По двадцать раз за ночь надо вскакивать и бегать по камере, энергично размахивая руками, иначе просто дуба дашь. И вот я в таком изоляторе в общей сложности отсидел 128 суток.

Но я хочу сказать о другом: ведь даже мало кто поддержал статус политзаключенного. Только четыре человека решились: Иван Сокульский, уже покойный, Иван Кандыба, Михаил Алексеев и я. На все приказы выйти на работу я отвечал: «Если я раб СССР, то дайте мне официальную бумагу, где написано, что я раб. Тогда я буду на вас работать. Если я — работник, то вы платите мне все 100% заработной платы, потому что мне надо семью кормить». Никакие репрессии лагерного начальства не могли меня заставить выполнять их правила. Все остальные покорно шли на работу: собирали какие-то утюги, выполняли нормы ...

— Извините, но ни я, ни подавляющее большинство граждан Украины, не имеем ни малейшего морального права оценивать поведение тех людей, которые прошли страшную мясорубку советских лагерей. Тех, которые нашли в себе мужество противостоять советской системе. Так же совершенно недопустимо, чтобы политики использовали бывших политзаключенных в качестве этаких джокеров, вытаскивая их из рукава, при плохом раскладе политической игры. (Вообще говоря, все кандидаты в президенты независимой Украины: от селян и коммунистов до крайне правых должны поклониться тем, кто боролся за эту самую независимость.)

И все-таки, почему вы, бывший политзаключенный, поддерживаете бывшего сотрудника КГБ? Вы не боитесь, что вас осудят?

— Я 23 года отсидел в советских лагерях за независимость Украины, и для меня эти политические свистуны, которые упрекают Марчука за службу в КГБ — не указ! Меня поражают эти подленькие статьи, которые направлены против него, методика их написания словно содрана с инструкций ЦК КПСС. Поверьте, я обеспеченный человек. У меня есть голова, руки, есть свое дело во многих странах мира. Я не зарабатываю ни у Кучмы, не буду зарабатывать у Марчука, когда он станет президентом. Сегодня Украине нужно определиться: на кого сделать ставку. И пусть нынешний Президент Леонид Кучма меня простит, но он — недалекий человек, который не понимает ни в экономике, ни в политике. Ему никто не верит в Украине, как он может идти на второй срок?

Я считаю, что президентом должен быть Евгений Марчук, человек, который руководствуется правилами офицерской чести, образован, умеет организовать людей. Спасти ситуацию может только сильная личность, личность, которая разбирается в мировой политике.

Самое главное: в Украине нужно доверие к власти. Если это доверие будет, если нация сплотится вокруг лидера, то мы перестанем жить, как папуасы в современной Европе.