Вкусный и сильный матриархат

Полтава — город особого значения, со славой «украинских Афин» — родина многих известных литераторов, музыкантов, мыслителей. Писали и пишут о Полтаве много; при такой информационной насыщенности интересным становится сугубо субъективный взгляд человека пусть и незнаменитого, но влюбленного в свой город.

Анатолий Волык с трех лет живет в Полтаве. В 1992 году вместе с Андреем Боркуновым создал рок-группу «Онейроид». По окончании в 1999 году Полтавской медицинской стоматологической академии работает врачом и координатором профилактических программ в Полтавском областном благотворительном фонде «Громадське здоров’я». С 2005 года является редактором и автором благотворительной газеты «Біла Альтанка» (Белая Альтанка — один из символов Полтавы, беседка в виде ротонды на Ивановой горе). С 1997 года издает арт-самиздат журнал «Гораздо». Стихотворения опубликованы в сборнике «Маршрути полтавської поезії» (2011 г.).

— Какое ваше первое воспоминание о Полтаве?

— Когда автобус «Котельва—Полтава» (сам я родом из Котельвы) — горбатый уставший «ЛАЗ» со мной в середине — начинает ползти вверх по мостовой улицы Ленина и равнина асфальта неожиданно переходит в тягучую трясучку. От этой тряски я бьюсь лбом о стекло, просыпаюсь и начинаю всматриваться сквозь хронически пыльное окно в зеленые полтавские холмы с телеретранслятором на вершине одного из них. Это я с родителями возвращаюсь в конце августа от бабушки, с каникул. Запах сухого солнца. Звук двигателя «ЛАЗа». Вкус мятной конфеты от укачивания.

А наибольшее первое впечатление — это затопление села Пушкаревка между западными спальными районами города Алмазный и Половки и создание на его месте пруда, который сегодня имеет народное название «бетонный». Мне лет семь-восемь было. Однажды летним днем я со своим другом Сергеем и его мамой, тетей Тамарой, пошли гулять и попали в странное село: дворы пустые, двери и окна в домах отворены, ни собак, ни скота, ни людей, ни машин, хотя дома были нарядные, кирпичные, плетни крепкие, а сады вокруг домов налиты сочной зеленью и плодами. Очень поразила нас эта прогулка. Через несколько недель мы уговорили Тамару опять нас туда сводить. Когда мы подошли к бровке оврага, где начинался спуск к селу, мы увидели огромное озеро. Грунтовка, по которой еще несколько недель назад мы заходили в сельскую улочку, вела прямо в воду. Позже я понял, что нижнюю Пушкаревку (у нее есть еще верхняя часть, до сих пор населенная) отселили, дома разобрали или просто снесли, построили искусственную дамбу, вымостили берега бетонными плитами и пустили сюда воду Шиловского пруда, создав новый водоем. Но тогда, в детстве, это произвело очень сильное впечатление. Мне казалось, что там, под водой, село продолжает жить неизвестной мне жизнью, долго меня посещали сновидения об этом. Сегодня здесь зеленая зона отдыха, и я сам, проезжая здесь на велосипеде, иногда вспоминаю о том детском шоке.

— Какие сейчас ваши любимые места в городе?

— Самый любимый маршрут — от Алмазного до Половков, через овраг с вышеупомянутым прудом: здесь меня неоднократно посещало поэтическое вдохновение, здесь я встречался и гулял со своей невестой Вероникой, которая впоследствии стала моей женой и матерью двух моих детей, здесь, на дне оврага, летним вечером концентрируется особенно острая прохлада, в которую так приятно влететь на велосипеде после жаркого дня, набирая скорость со стороны Алмазного или Половков.

Еще очень люблю военный городок прежней авиабазы и покинутый военный аэродром. Это бывший район «Полтава-4». Я сам служил в авиации еще в рядах советской армии и с ней связаны значимые моменты моей жизни. К тому же, хоть я и пацифист в душе, но эстетику военных объектов люблю. Есть в них что-то сюрреалистическое, но это не далианский сюрреализм, это — метафизика застывших форм, как на картинах Рене Магритта. Нравятся мне и полтавские промзоны: когда есть свободное время и соответствующее настроение, сажусь на велосипед и брожу по ним, ведь сегодня большинство объектов народного хозяйства превратились в свободные для доступа произведения железобетонного искусства.

Люблю улицу Баяна, ведь пять лет отходил по ней из конца в конец в медицинскую академию. Эта уютная улица с частной застройкой сегодня уже не такая патриархальная, как когда-то, но еще хранит заповедную и ныне такую редкостную для Полтавы тишину.

— Какова геометрия города? Я слышал, что Полтава — «круглый город», влияет ли это как-то на его характер?

— Ну, круглой является лишь центральная площадь, а на карте город напоминает лопнувший шарик. В Полтаве мне нравится ее неровность, ее перепады, ее, так сказать, рельефная изменчивость. Когда-то специально посвятил несколько дней, чтобы посчитать полтавские холмы. Насчитал по меньшей мере пятнадцать: Институтская гора, Иванова гора, Монастырская гора, Кобыщанская гора, Центральная, Ботаническая, Павленковская, Половковская, Юровская, «Метро-гора», которая встречает на въезде с киевской стороны. На холмах стоят микрорайоны Сады и Алмазный, а также промышленно-периферийный район, где расположены заброшенный мотобольный стадион и картодром — Мотобольная гора. Отдельный случай — городской Дендропарк с его крутыми холмами. Я уже не говорю о пересеченной местности полтавских пригородов таких, как Яковцы или Горбаневка... В Полтаве по меньшей мере 15 выраженных оврагов. Это моя субъективная геометрия города, которую преподает мне мой велосипед. Из перечисленных названий только три — Институтская, Иванова и Монастырская горы — официальные и распространены среди полтавчан. Остальные — это то, как называю эти места я, не претендуя на соответствие критериям географической науки. Просто так чувствую Полтаву — рельефно.

— Соответственно, на какой город Полтава кажется вам похожей?

— На Любляну, столицу Словении. Особенно чувствуется это на полтавском Подоле, где улочки похожи на словенские и открывается вид на Монастырскую гору, аналогом которой в Любляне является Замковая гора.

— Что за люди населяют эти горы и овраги?

— Газеты называют Полтаву студенческим городом (здесь по крайней мере семь известных вузов национального уровня), полтавские интеллигенты — базарным, молодежь — пенсионерским, пенсионеры — криминальным, неформалы — «гопническим». Киевляне называют Полтаву «большим селом». Харьковчане говорят: Полтава — колхоз «Тихе життя». Дмитрий Гайдук, современный, достаточно известный писатель, который восемь лет жил в Полтаве, называл ее не пригодной для бизнеса, но хорошей для творчества, тусовок и отдыха. Но и тусовки в Полтаве ничем хорошим не заканчиваются, как свидетельствуют трагические примеры многих моих талантливых друзей. Следовательно, сказать, что типичный полтавчанин — это тусовщик, я не могу, хотя заметно, что в Полтаве значительная часть населения только то и делает, что с утра до ночи «зависает». Наш земляк Андрей Данилко («Сердючка») создал образ полтавчанина как эдакого представителя «суржик-пипл», любителя семок и телевизора, распространителя сплетен, что не так уж и далеко от правды. Я бы выделил такую черту полтавчан, как местечковое всезнайство — иногда просто феноменальная осведомленность о личной жизни друг друга и событиях, происходящих в городе. Но и главная позитивная черта горожан быстро становится заметной при разговоре: они самоотверженно любят свою Полтаву и могут часами о ней рассказывать, обязательно предложат вам какую-то экскурсию, которая под вечер перейдет в тусовку (смеется).

— Какие самые распространенные мифы о Полтаве? Насколько они близки к действительности? Мне вспоминается «Вы там, в Полтаве, галушкой подавились»...

— Да, полтавские галушки — самый распространенный стереотип. В целом, город создают его здания. Вот нет отдельного дома с надписью «Полтавские галушки» шрифтом «нарбут» (хотя до недавнего времени был, на улице Гоголя) — значит, нет и галушек как культурной достопримечательности города, хотя попробовать вы их здесь можете где угодно. Если бы «Полтавские галушки» до сих пор работали, как это было в 1970—1990-х, тогда бы этот стереотип имел хотя бы кулинарно-архитектурную почву. Но, перефразирую Павла Тычину: не те теперь галушки, Ворскла-речка не та. Галушкам, точнее, исчезновению посвященного им кафе, даже памятник поставили на Соборной площади. В настоящее время галушка — рядовое кушанье в ресторанном меню многих «общепитов», а когда-то это была особенная «фишка» Полтавы, потому что было специальное «галушечное» место.

— Поговорим о высших материях. Почему же именно Полтава получила славу «украинских Афин»? Что осталось от этой славы?

— Хм. Впервые слышу такое выражение. Знаю, что Полтаву называют «Петербург в миниатюре», потому что центр города застроен в стиле классицизма архитектором Амвросимовым, который с этой миссией специально прибыл из Петербурга в 1802 году. Может, именно из-за этого классицизма в архитектуре центра Полтаву и назвали «Афинами», ведь здесь много зданий с колоннадами. Архитектура у нас достойна внимания. И уважения тоже. Но с уважением не складывается — не так давно исчезли старинные здания Полтавского радиоузла (1896 г.) и дом Луначарского (1903 г.). Оба выстояли при бомбардировке Полтавы в 1943 году, а в наше время пали в войне чьих-то бизнес-интересов. В запущенном состоянии находится одно из украшений Полтавы — пожарная башня с часами, построенная в стиле таллиннской архитектуры. Разобрана на металлолом уникальная башня Шухова — гиперболоидная водонапорная башня, которая завораживала полтавчан и гостей города своей авангардной конструкцией. Не хочу продолжать этот список полтавских архитектурных огорчений.

— Спрашивая об «украинских Афинах», я имел в виду славу Полтавщины как родины многих мыслителей и писателей, что является в определенном смысле аномалией для среднего украинского города.

— Действительно, в знаменитостях Полтава нехватки не имеет. Среди общеизвестных — Котляревский, Петлюра, Кондратюк. Среди незаслуженно забытых — Паисий Величковский, Николай Гнедич. Последний, кстати, имеет прямое отношение к вопросу об «украинских Афинах», потому что был первым переводчиком «Илиады» Гомера на русский язык. Перевод Гнедича одобрили в те времена и Жуковский, и Пушкин. А причину «полтавского интеллектуального феномена» я вижу в особой атмосфере этих мест. Здесь в воздухе витает что-то такое, чему сложно дать какое-то логическое объяснение.

— С таким, как вы говорите, воздухом, часто ли здесь случаются алогичные или даже мистические ситуации — в Гоголевском духе?

— В Полтаве такое бывает с неполтавчанами. Подобных историй могу рассказать много, но если обобщить, то все они будут о том, как человек приезжает в Полтаву на два-три дня и остается, часто против своей воли, надолго, а иногда — на всю жизнь. Такие люди сначала ругают Полтаву, называют ее болотом, а затем постепенно смиряются с ее магнетизмом, влюбляются в нее, приживаются и через определенное время, сами того не осознавая, становятся ярыми полтавчанами. Могу рассказать о батюшке Георгии из Церкви Петра и Павла, что на Дублянщине. Он попал в Полтаву в молодости, в 1999-м. Сам из Петербурга. Он никак не мог найти себе матушку, то есть жену. Обратился к старцу. Тот сказал, как отрезал: езжай в Полтаву. Отец Георгий потом рассказывал, что впервые тогда услышал название этого города и думал, что он где-то в России. Оказалось, что в Украине. Но волю старца надо исполнять — поехал в Полтаву. Хотите верьте, хотите нет — прямо на перроне, только что сойдя с поезда, познакомился он со своей будущей матушкой — Натальей. Вот такая бывает Полтава. Здесь случаются чудеса, только нужно на эту волну полтавской мистики уметь настроиться.

— С кем или с чем бы вы сравнили Полтаву?

— С женщиной (смеется). Не со своей, хотя с ней тоже, а вообще. У Полтавы сильные женские чары. Мистическая сущность Полтавы, как по мне, лучше всего раскрывается в образе Маруси Чурай — легендарной народной певицы и автора песен XVII в., которая отравила своего неверного любимого. В Полтаве, над тем местом, где по легенде стоял ее дом, есть источник «Слезы Чураивны». Раньше этот источник располагался в заросшем и заболоченном Комсомольском парке, где по субботам и воскресеньям в 1970—1980-х собирался нелегальный «птичий» рынок — продавали книжки, иностранные пластинки и джинсы. Сегодня это место обустроили и сделали детскую площадку. А вот когда там были заросли, мы, студенты, зачастую запивали водку теми слезами. И то ли из-за водки, то ли из-за чрезмерной природной впечатлительности, но именно на этом месте я когда-то «врубился» и записал в блокнот, что Полтава — это очень вкусный и уютный, но вместе с тем сильный и пронзительный матриархат.