Мягкая власть против терроризма

В прошлом году на Всемирном экономическом форуме в Давосе бывший архиепископ Кентерберийский Джордж Кэри спросил госсекретаря Колина Пауэлла, почему Соединенные Штаты уделяют внимание только своей жесткой, а не мягкой власти? Руководитель госдепа ответил, что США использовали жесткую власть, чтобы выиграть Вторую мировую войну. После этого он продолжил: «Что последовало сразу после использования жесткой власти? Требовали ли Соединенные Штаты господства над какой-нибудь европейской нацией? Нет. Пришла мягкая власть по «плану Маршалла»... Мы сделали то же самое в Японии».

После завершения войны в Ираке я вновь заговорил о мягкой власти (понятие, разработанное мной) во время конференции, одним из организаторов которой было американское министерство обороны. В ней, в частности, принял участие глава оборонного ведомства США Дональд Рамсфельд. Как заметили журналисты, «армейское руководство слушало выступающих с одобрением», но как только Рамсфельда спросили о его мнении по поводу мягкой власти, он ответил: «Я не знаю, что это такое».

Одно из «правил» Рамсфельда — «слабость является провокационной». Он прав в какой-то мере. Как заметил Осама бен Ладен, люди — словно сильная лошадь. Но власть, определяемая как способность влиять на других людей, меняет свой облик. Мягкая власть — это не слабость. Наоборот, именно неспособность эффективно использовать мягкую власть ослабляет Америку в борьбе против терроризма.

Мягкая власть — это способность получать то, что хочешь, привлекая других людей, а не угрожая или платя им за это. Она основана на культуре и политических идеалах. Когда вам нужно кого-то убедить пожелать того же, чего желаете вы, вам не обязательно расточаться на политику «кнута и пряника». Жесткая власть, которая основана на принуждении, происходит из военной и экономической мощи. Она — главная в мире, где существуют государства с угрожающими правительствами и террористические организации. Но важность мягкой власти состоит в том, чтобы помешать террористам привлечь новых сторонников. Мягкая власть поможет увеличить международную поддержку, необходимую для того, чтобы противостоять терроризму.

Соединенные Штаты — самая мощная страна со времен Римской империи, но так же, как и Рим, Америка не является непобедимой или неуязвимой. Рим пал не от расцвета другой империи, а от нападения варваров. Современные террористы — это новые варвары. Соединенные Штаты не могут в одиночку поймать каждого подозреваемого лидера «Аль-Каиды». Они не могут начинать войну только по своему желанию, не вызвав отчуждения других стран. Четырехнедельная война в Ираке была ослепительной демонстрацией американской жесткой военной власти, которая устранила злого тирана. Но она не устранила уязвимость Америки по отношению к терроризму. Война дорого обошлась нам и с точки зрения привлечения других стран посредством мягкой власти.

После войны опросы показали значительное падение популярности Соединенных Штатов даже в таких странах, как Великобритания, Испания и Италия, правительства которых поддерживали войну. Вес Америки резко упал в исламских странах, поддержка которых необходима для того, чтобы помочь отследить поток террористов, грязных денег и опасного оружия.

Война с терроризмом — это не столкновение цивилизаций: ислам против Запада, а гражданская война внутри исламской цивилизации между экстремистами, которые используют насилие для навязывания своих представлений, и умеренным большинством, которое стремится к тому, чтобы получить работу и качественное образование. Америка не победит до тех пор, пока не победят умеренные. Американская мягкая власть никогда не привлечет Осаму бен Ладена и экстремистов. Только жесткая власть может иметь с ними дело. Но мягкая власть сыграет важную роль в том, чтобы привлечь умеренных и помешать экстремистам получить новобранцев.

Во время «холодной войны» стратегия сдерживания Запада объединила жесткую власть военного сдерживания с мягкой властью привлечения людей, находящихся за «железным занавесом». За стеной военного сдерживания Запад пожирал советскую уверенность в себе с помощью радиовещания, студенческих и культурных обменов и успеха капиталистической экономики. Как позже засвидетельствовал бывший чиновник КГБ, «обмены были троянским конем для Советского Союза. Они сыграли огромную роль в разрушении советской системы». Будучи в отставке, президент Дуайт Эйзенхауэр сказал, что нужно было взять деньги из бюджета обороны для укрепления Информационного агентства Соединенных Штатов.

С концом «холодной войны» американцы стали больше интересоваться экономией бюджета, а не инвестированием в мягкую власть. В 2003 году двухпартийная консультативная группа сообщила, что Соединенные Штаты потратили всего $150 миллионов на общественную дипломатию в мусульманских странах — сумму, которую она назвала весьма неадекватной. Действительно, вся стоимость общественных дипломатических программ госдепартамента и международного радиовещания Америки — чуть больше $1 миллиарда, приблизительно столько же, сколько потратили Великобритания или Франция, страны, которые составляют всего лишь одну пятую размера Америки. Никто бы не предположил, что Америка тратит одинаковые средства на то, чтобы разработать идеи и запустить бомбы, но действительно странно, что Соединенные Штаты тратят в 400 раз больше на жесткую власть, чем на мягкую. Если бы США потратили всего лишь 1% военного бюджета на мягкую власть, то это в четыре раза увеличило бы их текущие расходы на ключевую составляющую войны с терроризмом. Если Америка хочет победить в этой войне, ее лидерам придется добиться большего успеха в объединении мягкой и жесткой власти в «разумную власть».

Джозеф С. НАЙ, декан Гарвардской правительственной школы Кеннеди, автор книги «Мягкая власть: способы достижения успеха в мировой политике»