Александр РОДНЯНСКИЙ: «Украинское ТВ в целом на нынешнем этапе потерпело поражение»

СИСТЕМЫ КООРДИНАТ

— Сравнивая две среды (российское телевизионное пространство и наше), какие отличия можно было бы отметить?

— Первое, что нужно сказать, — это два совершенно разных пространства. В отношениях России и Украины существенно опасно то обстоятельство, что мы друг друга хорошо понимаем. Складывается иллюзия, что мы очень похожи. Это — заблуждение . Мы во многом принципиально отличны. Совершенно очевидно, что в России, в отличие от Украины, существует полноценная, настоящая телеиндустрия. То есть — развитая инфраструктура, которая включает в себя не просто квалифицированный менеджмент всех без исключения телеканалов, но и школы подготовки кадров. Это и огромный объем производства — драматические сериалы, юмористические программы, ток-шоу, общественно- политическое вещание. В общем, разнообразие видно невооруженным глазом. Но самое главное отличие — это ощущение абсолютного эпицентра в сфере телевизионной конкуренции. Если в украинской ситуации существенно важное обстоятельство — зависимость от соседнего российского же рынка, то в России элемент конкуренции определяется, прежде всего, необходимостью что-то самим произвести. И поэтому там, как и в Америке, борьба определяется в следующих выражениях: мне нужно что-то конкретное на определенный промежуток времени. Все без исключения участники телевизионного процесса живут конкуренцией в одну десятую процента. Каждый день начинается с того, что все смотрят, как прошел предыдущий. Потому что это — судьба тех или иных программ, профессионалов, их развитие. И в целом это характеризует необычайно живое, продуктивное и напряженное телевизионное действие. И, конечно, это — другой этап развития ТВ, когда соревнование происходит уже на уровне борьбы за конкретные целевые группы аудитории.

Возвращаясь к Украине, можно сказать, что индустрии как таковой не сложилось. Есть лишь фрагментарные производственные очаги. По понятным причинам, обстоятельством, определяющим судьбу украинского телевизионного рынка, является прозрачность его условных телевизионных границ. И в ближайшее время нужно будет бороться не только и не столько с программами, произведенными в России, но и с российскими каналами, которые уже в юридически «очищенном» виде будут распространяться в Украине. И это фактор, который я не оцениваю с точки зрения «хорошо — плохо». Это — система координат. На мой взгляд, в этой ситуации украинским каналам нужно принимать какие-то радикальные решения с точки зрения того, как выживать и развиваться.

— Но о каких радикальных решениях может идти речь, если сейчас мы наблюдаем, что украинские каналы все чаще отказываются от собственного продукта в пользу российского. Из-за чего мы теряем и такое понятие, как национальная идентичность, которое на протяжении многих лет прививалось с большим трудом, в частности, усилиями «1+1». И вот если говорить в этом отношении об «1+1» сегодня, то что же выходит — бизнесмен Роднянский победил украинского патриота Роднянского?

— Я в такого рода категориях вообще не мыслю. И я бы не называл себя бизнесменом в чистом виде, хотя, бесспорно, я отвечаю за судьбу бизнеса под названием «1+1» (в роли председателя совета директоров) и бизнеса под названием СТС (в роли генерального директора телеканала). И я бы не говорил исключительно о патриотизме. То, что мы делали на «1+1», было мотивировано значительно большим количеством факторов. Это были (и есть) факторы самореализации для профессионалов, работающих в компании; это творческие и человеческие амбиции; это, естественно, и желание добиваться определенного рода успеха с точки зрения оптимального результата своей деятельности. В любом случае, речь идет о понимании того, что именно такой канал, каковым был «1+1», был востребован аудиторией и общественной ситуацией.

Я, в принципе, согласен, что украинское ТВ в целом на нынешнем этапе потерпело поражение. Мы сейчас понимаем, что принцип, который естественным, я бы так сказал, рыночным образом победил в этой ситуации, и привел к поражению. Речь идет о принципе использования популярных и эффективных российских форматов. Важное обстоятельство: аудитория требует этих сериалов, этих программ. И эта зависимость оказалась пагубной. На самом деле, я уже неоднократно говорил о необходимости жестких мер по защите информационного пространства с точки зрения конкуренции. Украинский рынок сам по себе, при соблюдении всех условий работы рынка, не выдержит соревнования с рынком страны, которая находится сегодня в значительно более преимущественном положении (у нас соотношение финансовых объемов рынка — один к десяти). Что касается «1+1», то мы, бесспорно, в ближайшее время предпримем некие меры, которые позволят говорить об обновлении «1+1», и обновлении в том качестве, в котором он и появился — телевидения журналистского, авторского, дискуссионного, общественно значимого и социально активного.

— Мы тоже считаем, что украинское ТВ без поддержки и продуманных шагов со стороны украинского государства будет сдавать позиции. И обманчивая близость, которая была подмечена, она же и наказывает потом телеканалы. Разница аудиторий требует создания своего, при помощи современных инструментов, в том числе и тех, которые на вашем канале уже апробированы. А возникало ли когда-либо ощущение несоответствия аудитории? До такой степени, чтобы то, что популярно в России, в Украине «не проходило»?

— Опыт свидетельствует о ситуации, для нас очень неприятной. Практически все, что работает в России с точки зрения зрительского внимания, работает и в Украине.

— А сбои бывают?

— Очень редко. Я за этим внимательно следил, потому что меня всегда заботит тонкая грань разницы аудиторий. Я лично нахожу украинскую аудиторию во многом изменившейся. Украинская аудитория в целом значительно более либеральна, чем российская . Значительно в меньшей степени работают табу бывшего советского ТВ. В значительно меньшей степени унаследованы традиции советского ТВ со всеми вытекающими отсюда большими праздниками: 8 Марта, 23 февраля, 1 Мая — все то, что в России бесспорно является ключевыми телевизионными точками. Взять, к примеру, 9 Мая. Скажем, для «1+1» — это возможность поговорить о сложности истории и предложить несколько взглядов на эту историю. И точку зрения тех, кто был в ОУН- УПА, и точку зрения ветеранов Советской Армии, победившей в Великой Отечественной войне, и даже точку зрения тех, кто проиграл. Именно «1+1» показывал в своем эфире тот сериал, который в российском эфире, скорее всего, не может появиться на лидирующих каналах. Речь идет о британском сериале «Война столетия», в котором, наряду с советскими солдатами, интервью давали и немецкие ветераны. И это очень трудно представить себе, скажем, на Первом канале или на «России». Это — дань традиции. У нас более чем естественно появление сериала «Война. Украинский счет», включающего эпизоды, которые бесспорно были бы табу для многих российских каналов. Но с другой стороны, мы значительно реже реагируем на то, что происходило когда-то, и обсуждаем это сегодня. Вот недавно была годовщина сталинградской битвы. Не было ни одного российского канала, который на это не откликнулся бы. В Украине это никак не прозвучало — при том, что сталинградская битва во многом предопределила и послевоенную судьбу Украины. И это наша вина. Я ее ощущаю очень остро, видя сегодня эту разницу с двух позиций. Я, с одной стороны, отдаю должное нашим коллегам в Москве, которые просто в силу своей настроенности, направленности, ежедневного кропотливого рутинного труда знают, что телевидение — это реальная работа, в которой нет заслуг «за вчера», есть только необходимость, «сейчас». А с другой стороны вижу, что в нашем случае мы имеем очень часто самоуспокоенных, не амбициозных, профессионально не растущих, не агрессивных (в хорошем смысле этого слова) людей . Если речь идет о добившихся чего-то, я это еще как-то понимаю (хотя не готов принять), а что касается молодых или начинающих, которые ничего еще не сделали в своей жизни, я этого вообще понять не могу.

Возвращаясь к тому, что было предметом вопроса, могу сказать следующее: мы, конечно же, вернемся туда, где были. Если бы мы вели дело только с точки зрения прагматических интересов, то можно было бы без особого труда совместить интересы российской и украинской компаний, к которым я имею отношение, соединить их в единый, цельный эфирный программный продукт. Но этого мы делать не будем. СТС будет одним каналом, «1+1» — категорически другим, может быть, с вкраплением отдельных специальных проектов. Например, будут объединяться усилия по производству сериалов или высокотехнологических игр. Надеемся, что из этого вырастет какой-то иной уровень качества. Но принципиально отличие состоит в том, что «1+1» сейчас станет более украинским. Более журналистским, как я уже сказал. А если и будут делаться сериалы и по Донцовой, и по Вайнеру (мы сейчас делаем — «Умножающий печаль»), то при этом будет делаться и другое кино — как, например, очень неожиданная, на мой взгляд, и очень характерная для «1+1» экранизация «Украденного счастья» И. Франко в современной адаптации.

— Говоря о российском ТВ, вы сказали, что там развита работа каналов с кадрами, есть привлечение новых сил, соответственно, есть перспектива на будущее. И, кстати, это было и вашей характерной чертой, потому что вы первым ввели понятие «брэнд». А как сейчас обстоят дела с привлечением новых лиц на «1+1»? Например, имеет ли луганский парень или девушка из Тернополя шанс работать на канале «1+1»?

— На самом деле, для нас это — болезненная проблема. С одной стороны, нам очень нужны новые люди. Скажем, мы не можем найти для серьезного шоу, связанного с культурологическим контекстом, персонажа, аналогичного Михаилу Ефимовичу Швыдкому, министру культуры Российской Федерации. Нам нужен остроумный, легкий, блестящий телевизионный персонаж. И я убежден, что в регионах нас ждут определенные сюрпризы. Мы не можем никак нащупать способ «извлечения» этих сюрпризов. На «1+1» «просто мальчик» или «просто девочка» появиться не может. У нас может появиться личность. И нам нужны личности, ко всему прочему, свободно себя ведущие в эфире и хорошо говорящие по-украински. Этому не научишь. Здесь нужно только найти, привести и подготовить. Зачем лукавить? У нас не так много вообще интересных людей. Быть умным и интеллигентным человеком не означает быть ведущим. Нужно еще быть харизматичным. Необычайно харизматичен, например, Корчинский. Как бы к нему ни относиться, он провокативен и интересен, а это — необходимое качество телевизионного персонажа. И он — новый персонаж.

— Вернемся к тому, о чем мы говорили несколько раньше. Еще пару лет назад наши каналы (в том числе «1+1», да и «Интер») с гордостью говорили, о том, сколько нашего телепродукта востребовано «там». А на сегодняшний день какой-то из наших телевизионных продуктов востребован в России?

— Если отвечать формально, то можно сказать, что такие-то наши программы безостановочно идут в российском эфире («1+1» этим точно может похвастаться). Не в этом дело. Проблема в следующем: если все то, что хорошо идет в России, хорошо идет и в Украине, то все то, что хорошо идет в Украине, совсем не обязательно может успешно идти в России. Это — принципиальная разница. Больше того, желание того же «1+1» в большей степени украинизироваться и вернуться в плоскость живой дискуссионной журналистики, естественно, означает для нас понимание того фактора, что именно эта журналистика не является привлекательной для российского рынка. И мы не ставим себе задачи завоевывать российский рынок такого рода программами. Проблема состоит в том, что мы собираемся делать украинское ТВ и преуспеть должны на украинском рынке. Мы должны оказаться на уровне потребностей, прежде всего, украинской аудитории. А как будет на это реагировать российская аудитория — дело десятое.

— Однако ставки российского истеблишмента в отношении Украины совершенно определены. А Украина в этой ситуации даже не поднимает планку настолько, чтобы говорить о том, как мы можем быть услышаны миром, своими соседями, что мы можем предлагать. Не с точки зрения примитивного обмена. Если всмотреться в историю, украинцы очень часто оказывали — и интеллектуально, и постановками сложных проблем — влияние. И влиять мы должны. Но при помощи чего? Москва, как и раньше, остается большим «пылесосом», вытягивающим интеллект со всех близлежащих территорий, а украинцы пока не создали среды для того, чтобы можно было конкурировать...

— В Москве никто с точки зрения «русскости» или «российскости» на все это не смотрит. Это имперская идея множественности используемых культур. И в этом — причина успеха. И никто не спорит на тему, как много украинцев в современном российском медиа- или шоу- бизнесе. Все прекрасно понимают, что они есть. Но смотрят на это, с другой точки зрения — это естественный процесс. И с точки зрения самоутверждения Украина может преуспеть простым и естественным для любой страны мира способом: утверждением нескольких очень успешных «брэндов», о чем я уже говорил. Взять, к примеру, то обстоятельство, что Россия выиграла Кубок Дэвиса. Или что группа «Тату» заняла первое место в хит-парадах Великобритании, где, по- моему, неанглоязычные группы никогда вообще не побеждали. Или то обстоятельство, что «Альфа-группа» на прошлой неделе продали «Бритиш Петролиум» 50% акций Тюменской нефтяной компании. Даже этих трех событий достаточно для PR-а страны. И поэтому наличие у нас, скажем, «Океана Эльзы» и Славы Вакарчука как принципиально украиноязычного брэнда, при этом успешного в России, — это уже много. Это много больше, чем любые наши разговоры на эту тему.

— Разговоры нужны еще и для того, чтобы понимать, могут ли подобные проекты поддерживаться. Кроме Вакарчука существует еще много людей, просто их негде увидеть. Такие вещи нужно конструировать...

— Мне кажется, что эта проблема существует и в России. И это — от нашей вечной зацикленности на негативизме. Например, в России хэдлайном новостей на протяжении двух месяцев являются замерзающие люди. А как быть с тем обстоятельством, что русский программист Дмитрий Скляров, обвиненный в хакерстве, выиграл в Америке суд против Соединенных Штатов? И маленькая компания из Петербурга получила благодарность ФБР за необходимость перестроить всю систему программной защиты. И это не было хэдлайном! Общая постсоветская проблема — невозможность увидеть у себя принципиально важные позитивные вещи. Поэтому, конечно же, успех украинского исполнителя, предпринимателя, компании и т.п. вызывает очень часто глупую, завистливую и недоброжелательную реакцию.

Я вообще противник сопоставлений с российской реальностью. Сравнивать нужно равные обстоятельства. Мы находимся не в равных . Мы не унаследовали огромную техническую базу. Мы не унаследовали традицию деятельности. Мы не унаследовали, в конечном счете, феерическую культурную среду Москвы, которая создавалась около трех сотен лет всеми без исключения. Соревноваться с Москвой — все равно что Филадельфии соревноваться с Нью-Йорком. Невозможно.

Но, с другой стороны, есть же принципиальные позиции, которые можно для себя перевести в преимущества. Есть успешные молодые предприниматели, у многих людей есть желание добиться успеха (и добиваются же). Вот на эти вещи следует обращать внимание. Но, к сожалению, у нас, наверное, совершенно иная парадигма восприятия действительности. Я вообще считаю, что между украинскими масс-медиа и украинским обществом существует чудовищная дистанция. Потому что масс-медиа все время говорят о том, что это общество не интересует. Уверен: конкретного украинского зрителя мало интересуют политические конфликты. Люди хотят знать, как добиться успеха, как жить счастливо, как быть здоровыми. И в сегодняшней Украине, надо сказать себе честно, при всей возможной неудовлетворенности, эти проблемы могут решаться в большей степени, чем это было в Советском Союзе, например, 15 лет назад.

«ВОСЕМЬ С ПОЛОВИНОЙ» И «ДВЕНАДЦАТЬ С ЧЕТВЕРТЬЮ»

— А возможны ли сегодня на украинском ТВ успешные документальные проекты, подобные, например, «Намедни»?

— О необходимости их появления мы говорим постоянно. Но «Намедни» упоминать всуе бессмысленно, потому что «Намедни» — глубоко авторский проект талантливейшего Парфенова. И нельзя говорить: давайте сделаем проект, подобный проекту «Российская империя». Это все равно, что сказать: давайте сделаем «Восемь с половиной» Феллини, только назовем это «Двенадцать с четвертью». Парфенов — талантливый, мы такого не сделаем. Но предложить новую парадигму — можно. Взять, к примеру, то обстоятельство, что у нас на ТВ, при наличии шести-семи каналов, — совершенно одинаковые новости. Я имею в виду — в единой парадигме (качество отличается). Я не могу понять, почему каналы, занимающие четвертое, пятое, шестое места, делают точно такие же новости, как лидеры («Интер», «1+1») и государственный канал УТ-1. Зачем? Какой смысл делать это каналу, выстраивающему свою программную политику не на общей аудитории? Вот там, возможно, новые взгляды и должны быть представлены.

Что касается нас, то фирменным стилем ТСН все-таки всегда были не политические сюжеты, а социальные, так называемые «лайфы». Вот это мы делаем очень хорошо. Это и есть жизнь страны Украина. Что из этого следует? Мы должны, конечно, увидеть жизнь совершенно по-новому, если мы претендуем на участие в строительстве нового общества. Потому что в известном смысле ТВ — способ моделирования будущего.

Я вообще считаю, что ТВ — способ открыть для себя собственное пространство жизни. Иначе как представить себе разные миры, которые находятся рядом с тобой, на одной улице: определенные поколения, определенные социальные группы демонстрируют совершенно новую этику. То есть — новые правила взаимоотношений. И только ТВ может позволить это открыть.

— Что касается моделирования, то здесь можно говорить и о некоторых политических схемах. Существует мнение, что телевизор во многом «сделал» Владимира Путина. А Украина в этом отношении как-то пытается сейчас свою линию нащупать? И будет ли это как-то сказываться на планах «1+1»?

— «1+1» — часть того, что называется современной действительностью. И будет действовать (не надо себя обманывать) в фарватере нынешнего украинского политического вектора.

Наш канал сам по себе не будет предлагать ни каких-либо политических решений, ни способов отношения к ним. Я вообще не считаю это сферой деятельности канала. Вечная дискуссия вокруг СМИ сводится к тому, что от журналистов, или от СМИ требуют того, что должны предлагать политики. А мы, на самом-то деле, действуем в рамках отпущенных нам Богом и обстоятельствами возможностей. И не надо требовать невозможного. Слава Богу, что развиваются частные СМИ (иногда удачно, иногда неудачно), развиваются в стране, которой еще 15 лет назад вообще не существовало в природе. Я каждый раз об этом говорю, потому что все время появляются какие-то люди, которые читали в своей жизни, может быть, три книжки (из которых две — учебники) и при этом пытаются объяснять, как нужно делать ТВ.

Что касается России, то история российского ТВ была необычайно богата. И жизнь этого самого российского ТВ при Ельцине характеризовалась тем, что великая мыльная опера российской политики захватывала всех без исключения. От нее устала аудитория, потому что следить бесконечно за похождениями политических персонажей утомительно. И пришла определенная стабильность. В виде президента РФ, который устроил телеиндустрию как фактор стабильности. Телеиндустрия начала развиваться. Сегодня в российской телеиндустрии представить себе разговоры, как в Украине, на политические темы невозможно. Встречаясь с самыми серьезными российскими менеджерами, мы говорим о сериалах, о том, как сделать ток-шоу и т.п.

— Да, но там была встряска НТВ...

— Встряска НТВ во многом была связана с тем, что НТВ претендовало на роль телевизионного правительства. Стоящие за НТВ люди твердо знали и пытались предложить обществу, кого назначить премьер-министром, вице-премьер-министром и т.д. ТВ занимало нехарактерную для себя позицию. В этом смысле все пожали то, что посеяли. И это естественно. А «1+1» не хочет этого жать и не хочет этого сеять. Мы не хотим ни назначать, ни даже обсуждать назначения. Я считаю, что для нашей аудитории важно получать информацию о том, что происходит, желательно, объемную, с разными точками зрения, но без собственных комментариев, потому что возникает вопрос: а судьи-то кто? Это не значит, что мы собираемся быть вне политики. Мы интегрированы в украинский общественно-политический контекст и как СМИ будем освещать все то, что будет происходить.

Но мы понимаем, что есть разница между новостями и авторскими передачами. Авторская программа субъективна по определению, потому что там есть имя автора. И она претендует не на освещение факта, а на отношение к этому факту. И авторские программы «1+1» делал, делает и будет делать.

— Вы упомянули, что «1+1» попытается возвратиться к формату авторского ТВ...

— Скажем так, оно станет авторским в большей степени...

— Однако в то время, когда вы переезжали в Россию, одно из ваших интервью, появившихся в прессе, называлось так: «Я хочу делать серьезное кино и несерьезное телевидение». Как это согласуется с вашим видением «1+1» сегодня?

— То, что я хочу, остается незыблемым. Но «1+1» живет своей жизнью, вне зависимости от того, чего я хочу. «1+1» есть брэнд, который устоялся. Его нельзя сдвинуть в сторону несерьезного ТВ, хотя мы и пытались несколько раз стать несерьезными. А вот СТС не может быть ТВ, которое касается политических контекстов. Не потому, что кто-то чего-то боится. Просто большая часть аудитории СТС не воспринимает политику как важную часть собственного существования. Увеличилась часть аудитории, стабилизировавшая свои жизненные обстоятельства и ждущая от ТВ не указующего перста, не дидактики, не риторики, не менторства, а возможности собеседования, диалога. Вот такое ТВ востребовано в значительно большей степени. А значит, будет «1+1», с одной стороны, как диалоговое ТВ и дискуссионное, с вполне серьезными темами и СТС — совершенно однозначно антидепрессивное и абсолютно комфортное.

БИЛЕТ НА ВНЕКОНКУРСНЫЙ ПОКАЗ

— А если говорить о «серьезном кино»... Недавняя дискуссия на «1+1» о судьбах украинского кинематографа показала, что эта тема по- прежнему остается для вас одной из значимых...

— Я хотел послушать, как формулируются серьезные задачи серьезными коллегами. И опять столкнулся с необходимостью обсуждать, правильно или неправильно дали денег на тот или иной проект. Я не хочу принимать участие в таких обсуждениях. Я считаю, что судьба кинематографа зависит от талантов и энергии конкретных людей. Так исторически сложилось. И пусть все с утра до вечера говорят: нужен кинематограф. Он от этого не появится. Конечно, можно разработать национальную программу, можно спорить, правильно ли распределяются деньги. Но здесь никто не найдет понимания.

Я вообще считаю, что требовать деньги от государства на кино (если речь идет об ориентированном на зрителя кинематографе) — смехотворно. С другой стороны, если речь идет о кинематографе артовом или дебютном, то кто, собственно, как не государство, его поддержит? Но, опять же, кто определит, что является «музейным» кино и артовым?

В отношении кинематографа все нужно делать всерьез. Сейчас же конкуренция совершенно другая. Появление сериалов в эфире, причем все лучшего качества, привело к тому, что требования к кинематографу выросли: как художественные, так и технологические.

Или взять, к примеру, зарубежное кино. Того же «Властелина колец», который сделан на совершенно невообразимом уровне технологического качества. Вы долго будете рассказывать: ну, так это же Голливуд. Хотя это — не Голливуд. И создал этот фильм новозеландец, который все снял в Новой Зеландии и открыл для подавляющего большинства живущих на Земле людей существование этой страны. И туда сейчас совершается туристическое паломничество — так сказать, на «места боевой славы», где снимался фильм. И его смотрят сегодня на том же экране, что и наше кино. Так же, как и фильм «Времена» (или «Часы», как его называют) о Вирджинии Вульф, или фильм «Чикаго», который сделал режиссер-дебютант. А кто сказал, что требования к дебютам другие? Что аудитория смотрит «Чикаго» одними глазами, а твой фильм — другими? Можно, конечно, запинаясь и не умея говорить ни на одном из языков, с гордостью говорить, что твой фильм вне конкурса показывался на Берлинском фестивале (где показывается еще пара

Работа в кино означает ежедневный экзамен. Хотите его сдавать — извольте. Покажите качественный сценарий, убедите. Не надо рассказывать, что кто-то не понимает. Те, кто не понимает, вам дают деньги и обеспечивают жизнь — значит, понимают. По определению — понимают. И говорить извольте с ними на одном языке. А не хотите говорить — не претендуйте. А когда вы снимаете, извольте соответствовать технологическим нормам, потому что иначе вы не можете называться профессионалами. А технологические нормы подразумевают умение заранее построить визуальную картинку. Почему-то Никита Михалков, будучи монархом российского кинематографа, рисует все по картинке и к каждому кадрику пишет замечания. И делает это потому, что это — азбука профессионализма. А попросите у людей, запускающих украинские фильмы, показать вам так называемые «сториборды». Их нет, в большинстве случаев. Вот что нужно обсуждать.

— А если бы, например, вам сказали: приходите, формируйте в Украине политику в сфере кино, ТВ?

— Нет. Я считаю, что только частный бизнес, отдельные компании могут изменить ситуацию. Совершенно очевидно, что сталкиваясь с государственной политикой, сталкиваешься с невыносимым количеством факторов, которые влияют на действие. То есть, надо учитывать интересы, биографии, политические диспозиции. А когда ты в деле, за которое отвечаешь, то учитываешь только одно: интерес зрителей, для которых ты это делаешь. Я же не говорю о том, что обязательно нужно делать для тысяч фильмов), и в качестве подтверждения демонстрировать билет на сеанс внеконкурсного показа. Большая заслуга! А на днях «Серебряного медведя» получила дебютная короткометражка Степана Коваля, что я считаю огромной победой. Но разговоров на эту тему в кинематографическом сообществе не будет — это не важно. Важно, на что дали или не дали денег. Важно сказать базовые ритуальные слова: «авторское», «я так вижу», «искусство». И при этом подпереть свою позицию высказываниями необычайно умного и уставшего от современных медийных коммуникаций человека. Он устал, потому что ясно, что массовая культура победила. Но мы же не обсуждаем этот вопрос в целом. Она победила. И мы сегодня говорим о том, как украинской массовой культуре оказаться достойной по качеству и встроиться в эту общую систему. Иначе мы окажемся в системе существования совершенно не украинских средств массовой коммуникации. миллионов. Никто и не требует от украинского кинематографиста сделать «Властелина колец». Но просто «Властелин колец» меня потрясает тем, что его создатель в какой-то момент решился построить такое «сооружение». Это же Вавилонская башня! И решился на это в Новой Зеландии. Это из амбиций рождается. Но они должны быть. А кроме того, должен быть профессионализм. Нужна качественная идея, глубокое внутреннее видение и желание все это реализовать. Не следует себя никогда извинять тем, что ты живешь в Украине, у тебя нет денег, киностудия Довженко практически не работает, выплаты задерживают. Это для кого разговор? Ты либо делаешь, либо не делаешь. И если делаешь, то преобразуешь действительность.

СЛУХИ И ШАНСЫ

— Немножко слухов. Мы уже говорили о «талантливейшем Парфенове», об НТВ. А как бы вы прокомментировали информацию о том, что переговоры с Леонидом Парфеновым ведет в том числе и СТС, а также то, что Александра Роднянского рассматривают в качестве кандидата на пост генерального директора НТВ?

— Кандидатуру на пост главного менеджера НТВ искали, скажем так, путем общественного обсуждения. В рамках этого общественного поиска, то есть в статьях, в высказываниях журналистов, включенных в телевизионный процесс людей, в том числе и крупных телевизионных начальников и профессионалов, звучала и моя фамилия. Мне никто предложения не делал. Но самое-то главное — я никогда бы его и не принял. Я абсолютно удовлетворен своей нынешней позицией. И очевидно, что СТС очень динамично развивается, имеет все шансы превратиться в неожиданный, очень, скажем так, своевременный телеканал со своим лицом. В отличие от НТВ, которое, на мой взгляд, уже пережило пик своего развития.

Что же касается Парфенова, то я сделал ему предложение, как и он в свое время сделал мне предложение перейти на НТВ (когда-то он как раз и был одним из тех, кто говорил о необходимости моего появления на НТВ). Он мое предложение рассматривает. Буду рад, если он его примет.

— Напоследок — традиционный вопрос. Мы много говорили о нынешнем состоянии украинской телеиндустрии (если можно все-таки применить здесь термин «телеиндустрия»). А каковы тенденции, перспективы, учитывая, что украинское ТВ может стать неукраинским, о чем вы говорили вначале?

— Как рынок оно бесспорно будет развиваться. Естественно, будут отдельные компании, принадлежащие украинским участниками телевизионного процесса и вообще бизнес- пространства. Бесспорно, там будут свои команды журналистов. А вот насколько оно окажется самостоятельным, если хотите — украинским, насколько оно будет защищено в базовом смысле — другой вопрос. Бизнес-логика, прагматическая логика выводит в сторону того, что телеканалы должны подчиниться очевидной рыночной тенденции, которая заключается в эффективности использования уже готового программного продукта, который делают наши коллеги. И это — естественное искушение, которое преодолеть очень тяжело. А противопоставить этому искушению можно только очень качественное, направленное собственное производство. Это мало кто умеет. Поэтому сегодня высокая, если не самая большая, ответственность лежит на тех, кто определяет судьбу и стратегию развития украинских телеканалов. Хотя и не менеджмент этих каналов создал нынешнюю ситуацию.