Альтернативы нет

Первый министр обороны Украины Константин Морозов (1991 — 1993) — из круга последовательных отечественных атлантистов. Его интеграционная симпатия основывается не на наблюдениях, а на собственной причастности к формированию концепции на сближение Украины с НАТО. В течение двух лет (1996 — 1998) он был главным координатором сотрудничества Киева с Альянсом. Также в его послужном «пронатовском» списке — должность заместителя председателя Миссии Украины при НАТО. Как он оценивает нынешнее состояние отношений Киева с Альянсом? Когда Украина может надеяться на вступление в эту организацию? Чего нужно требовать от кандидатов в президенты? А также, что спровоцировало недавнее внесение правок в Военную доктрину (этот вопрос возник, когда интервью готовилось к печати)? Об этом в ответах Константина МОРОЗОВА на вопросы журналистов «Дня».

НАТО, ОДКБ, НЕЙТРАЛИТЕТ... ЧТО ЛУЧШЕ?

— Наша газета уже не впервые проводит интервью, посвященные евроатлантической интеграции Украины. Поэтому первый вопрос — «детский»: почему Украине необходимо быть членом НАТО?

— НАТО сегодня олицетворяет международную систему безопасности на евроатлантическом пространстве. К сожалению, многие граждане Украины до сих пор ассоциируют Североатлантический альянс с агрессивной политикой Запада. Старые стереотипы не позволяют отдельным слоям населения воспринимать новые реалии, которые можно наблюдать, изучая процессы развития этой организации. А они свидетельствуют о том, что НАТО эволюционирует — от военного блока, как было во времена «холодной войны», к политической международной организации с военным компонентом. Этот процесс эволюции связан с дальнейшим развитием международного политического процесса. НАТО эволюционирует не только совершенствуя свою собственную политику, структуру, но также Альянс интегрируется в общеевропейский политический процесс и сближается в своих отношениях с ЕС, создавая с ним общую европейскую политику безопасности и обороны. А здесь уже речь идет о каждой стране Европы. Не только о члене НАТО, но и тех, кто традиционно придерживается политики нейтралитета или просто является партнером Альянса. Этот процесс развивается сегодня настолько эффективно, настолько широко охватывает многие другие процессы (политические, экономические), что можем видеть совпадение интересов НАТО и традиционно нейтральных стран — Швейцарии, Швеции, Австрии, Финляндии, Ирландии... Многие из этих государств начинают пересматривать свой внеблоковый статус. В этих странах все чаще звучат заявления о том, что внеблоковый статус не в полной мере удовлетворяет интересы безопасности. Более того, такие государства двигаются в сторону углубления сотрудничества с НАТО и не исключают своего членства в этой организации в будущем. Появилось общее понимание того, что спустя некоторое время будет сформирована новая архитектура европейской безопасности и страны, которые не отрабатывают уже сегодня свое место в этой системе, останутся за рамками мировых процессов. Такие государства будут подчиняться тем общим политическим концепциям, которые будут отработаны без их участия.

Теперь можно делать вывод. Если Украине и впредь оставаться, как говорится, наедине со своими проблемами не только в отношениях с северным соседом, но и вообще с целым миром, то в конечном счете можно прогнозировать, что Украина утратит потенциальные возможности быть интересной и важной. Рано или поздно мировые центры будут анализировать, какой вклад осуществляет то или другое государство в систему безопасность. Обретение членства в НАТО связано не только с предоставлением каких- то гарантий для страны в области безопасности. Участие в Альянсе означает быть способным делать вклад в общую систему безопасности. Это процесс двухсторонний. И заинтересованность в его результатах — взаимная. Поэтому у Украины нет альтернативы, кроме сближения с НАТО.

— А что бы вы сказали тем людям, которые выступают за присоединение к Организации договора о коллективной безопасности — так называемой ОДКБ, в которую входят Россия, Казахстан, Беларусь, Таджикистан, Армения и Кыргызстан. Существует также точка зрения о «всеобъемлющем и проникающем нейтралитете». Очевидно, это — маргинальные течения, однако на подобные публичные мнения нужно публично отвечать...

— Конечно, в ситуации интеграционного выбора может возникнуть вопрос — а почему только та, а не другая международная организация? Среди «других» — самая близкая и известная — ОДКБ. Сравнивая эти два направления — ОДКБ и НАТО — можно искать аргументы в двух плоскостях. Первая позиция — бытовая, упрощенная, базирующаяся на старых идеологических стереотипах. Вторая основана на глубоком анализе целого комплекса трансформаций, которые необходимо пройти Украине для государственного становления. Если бы мы захотели стать членами ОДКБ, смогли бы мы к ней присоединиться? Будьте уверены — в тот же день. Членство в ОДКБ не предполагает никакого серьезного этапа подготовки. Нас воспринимают в этой организации такими, какие мы есть. Зато получение членства в Евроатлантической системе безопасности — очень серьезный подготовительный процесс, и он охвачен несколькими этапами. Сначала с 1994 года таким этапом была программа «Партнерство во имя мира», в соответствии с которой разрабатывались индивидуальные планы участия стран. Они предусматривали существенные изменения — и структурные, и общеполитические, и сугубо военно-технические. Выполняя ежегодные планы, страны приближались к тому дню, когда их пригласили на переговоры о получении членства. Киев в отличие от других получил дополнительные возможности — 9 июля 1997 года между Украиной и НАТО была подписана Хартия об особом партнерстве. В дополнение ко всем существующим инструментам, предусмотренным программой ПИМ, Украина получила более конкретные, индивидуализированные направления сотрудничества для того, чтобы развивать свою идею приближения к НАТО. В апреле 1999 года во время юбилейного саммита в Вашингтоне была принята новая программа для стран, которые намеревались стать членами НАТО — так называемый План действий по членству (ПДЧ).

Его критерии для определения готовности государства присоединиться к Альянсу охватывают очень много сфер. Не только военная реформа, а очень глубинные общегосударственные изменения. Готовясь к членству в НАТО, общество мобилизует себя на всех направлениях, совершенствуется, приближается к европейским стандартам, к общедемократическим ценностям, которые Европа защищает именно этой организацией.

Что касается нейтралитета. Если брать нейтралитет, то все эти позитивные качества, которыми сопровождается сближение с международной системой безопасности, уже не будут «работать». Нейтралитет предполагает способность обеспечить собственную безопасность самостоятельно, опираясь на свой оборонно-промышленный комплекс. С развитием средств ведения войны в современных условиях, а главное с развитием структуры угроз и опасностей требования к уровню обороноспособности страны возрастают невероятно. А это значит, что должен быть привлечен значительный экономический потенциал и разные ресурсы — в том числе человеческие, материальные. Это — непростая задача. Эти аргументы свидетельствуют только о пользе интеграционной оборонной политики, которая предусматривает обретение членства в международной системе безопасности.

Есть еще один важный аргумент в пользу интеграции в НАТО — возможность когда-нибудь быть в Евросоюзе. Ни одна страна после развала СССР (не считая Мальты и Кипра) не была принята в Евросоюз раньше, чем она стала членом Альянса. Перед тем как привлечь страну к членству в ЕС, европейские парламенты должны убедиться, что эта страна однозначно связывает свою дальнейшую судьбу с развитием европейских институтов демократии. Иными словами — перед тем, как присоединиться к европейским ценностям и пользоваться ими в ЕС, страна должна быть способна их защищать в составе военно-политической организации. Проводя внутренние реформы, государство готовит себя быть способной обеспечить собственную безопасность и стать контрибутором общеевропейской системы безопасности. Об этом никто из европейских политиков открыто не говорит, но все это однозначно предполагается.

«ЗАПАД ПОМОГАЛ РОССИИ СПАСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЛИЦО»

— Как бы вы прокомментировали определенную «двуликость» российской политики в отношениях с НАТО. С одной стороны, звучат заявления об углубленном сотрудничестве ОДКБ и НАТО, а с другой — критические заявления в адрес Альянса...

— После распада Советского Союза Россия пребывала в эйфории преувеличения своих международных политических возможностей. Исходя из того, что Россия является наследницей СССР, она ожидала «соответствующего» отношения к себе со стороны субъектов международного политического процесса. Но это не всегда адекватно оценивалось с противоположной стороны. Еще переговоры между Рональдом Рейганом и Михаилом Горбачевым в Рейкьявике в 1986 году показали, что у СССР уже нет того потенциала, который можно считать угрожающим для Запада. Существовало понимание, что в дальнейшем ситуация с Союзом (в частности, его оборонными возможностями) будет ухудшаться. Так в конечном итоге и произошло. По инерции в русле предыдущей политики доминирования в двухсторонних отношениях Россия сделала несколько заявлений, что она негативно относится к расширению НАТО на Восток, что она никогда с этой позицией Запада не согласится. Но сам процесс продолжался, Запад постепенно делал свое дело, хотя и помогал России сохранить свое политическое лицо. Представители Запада не доводили Москву до той черты, где Россия должна была публично отказаться от своих прежних заявлений. Все делалось дипломатично, в духе демократических отношений на международном уровне. Поэтому Россия была подведена к двухстороннему сотрудничеству с НАТО. Москва, продолжая возражать против расширения Альянса на Восток, стала особым партнером Альянса, подписав Основополагающий акт в Париже в 1997 году. Таким образом происходило, так сказать, умиротворение России. Москве пошли на некоторые уступки, страну выделили из всего круга партнеров на уровень особого партнера. Далее Россия, продолжая отстаивать свою позицию против расширения НАТО, пыталась получить и другие уступки. Это привело к тому, что постепенно Россию ввели в состав «восьмерки». Сначала такое название носило сугубо номинальный характер, а теперь стало официальным... Однако в вопросе расширения НАТО Москва была неспособна возразить. Например, Евгений Примаков в Брюсселе неоднократно заявлял, что существует определенная красная линия, за которую нельзя переходить... А что дальше? Запад знал, что Россия не может реализовать свои угрозы, но Запад также знал, что могут возникнуть проблемы в отношениях. Россия рассчитывала на определенные уступки. Она их получила. В Риме два года назад была подписана декларация, где Россия была из особых партнеров выведена на уровень якобы «двадцатки» — члена НАТО в области не только обсуждения, совещательных функций, но и одобрения решений, хотя и по отдельным вопросам. Это был шаг вперед. Запад однозначно знал, что у России нет никаких возможностей возражать против того или иного процесса и реализовать свои угрозы. Но Запад не хотел развития катаклизмов и помогал России сохранить свое политическое лицо. Со стороны России звучали популистские, экстремистские угрозы, ориентированные, с одной стороны, на внутреннего «потребителя» — избирателя. А с другой — на западного ради получения новых уступок.

— Как долго Запад будет идти на уступки для спасения российского лица? Не будет ли касаться одна из таких уступок Украины?

— Довольно часто можно услышать вопрос — а не может ли Запад за спиной Украины договориться с Россией о «финляндизации» Украины. Дескать, таких примеров в истории было немало. В конце концов об этом никто не узнает. Я сомневаюсь, что в современных условиях такое возможно. Можно достичь каких-то отдельных договоренностей, которые не будут стратегическими, не будут работать долгое время, а только на коротком этапе. Такое возможно. Но это, так сказать, не гибельно с точки зрения нашей стратегии. В целом сделать так, чтобы однозначно раз и навсегда определить направление развития Украины, вряд ли возможно.

— В последнее временя от экспертов можно услышать сравнение нынешней ситуации в отношениях Украины и НАТО с недавним словацким прошлым. У Словакии, как известно, до недавнего времени были определенные проблемы со вступлением в Альянс. Насколько правомерно такое сравнение?

— Мне кажется, Словакия не была приглашена на переговоры из-за того, что на референдуме в 1998 году народ не поддержал идею интеграции в НАТО. Отсутствие общественного консенсуса тогда определило, что Словакия не будет приглашена во время волны расширения НАТО 1999 года. Под словацким примером имеется в виду общественный консенсус, которого в Украине нет, и мы от его достижения пока что дальше, чем Словакия в 1998 году.

— Однако если бы референдум был проведен сразу после «тузлинского конфликта», то в Украине поддержка вступления в НАТО могла бы достичь 80%...

— Да, тогда много появилось сторонников НАТО, много было заявлений даже со стороны тех, от кого мы их не ожидали. Но сохранялась в то же время и антинатовская позиция. Помните, когда некоторые представители коммунистов говорили: ситуацию специально обостряют, чтобы сюда американцы пришли... Да не придут американцы! Ради чего? Единственный критерий, по которому другие страны посылают свои военные формирования для участия в международных военных операциях, это членство в той или иной организации. В этом случае речь идет о НАТО, в организационных документах которого записано, что нападение или угроза безопасности кому-либо из членов расценивается как угроза всей организации. Только это обязывает ехать за границу и участвовать в международных операциях. В другом случае никто не приедет, сколько бы здесь «тузл» не было. Ситуация с Тузлой еще раз показала, что только членство в международной системе безопасности гарантирует Украине должный уровень решения ее проблем в отношениях с другими странами.

Мне кажется, что один из определяющих факторов формирования общественного мнения — позиция руководства страны. Люди, как правило, в большинстве своем с уважением относятся к лидерам. На бытовом уровне граждане не занимаются стратегиями, народ занимается более простыми проблемами — рабочие места, заработная плата, семья, образование... Они доверяют решение стратегических политических вопросов своим лидерам. И если лидеры настойчиво обосновывают будущее Украины в качестве члена международной системы безопасности из-за того, что получение такого членства связано с созданием институтов демократии, переходом к рыночной экономике, гарантированием безопасности, занятием своего места в будущем в структурах ЕС, то люди относятся с общим доверием к такой официальной позиции и формируют собственную позицию. А если наши лидеры будут говорить, что нас там никто не ждет, мы там никому не нужны... В Словакии, мне кажется, в этом плане общество было более подготовленным к проведению референдума.

— Насколько возможен авансовый вариант приема Украины в НАТО? Так, как было, например, со многими странами Центральной Европы, которые по некоторым критериям «не дотягивают» до членства в НАТО...

— Такой вариант существует. Он всегда существовал для Украины. И мы могли им воспользоваться, наверное, раньше, чем другие государства. Украину всегда хотели видеть в НАТО, хотя Запад очень осторожно и сдержанно выражает свои интересы в этом плане. Такая осторожность связана с тем, что НАТО может так высказываться только тогда, когда Украина продемонстрирует политическую волю к интеграции. Ни одна из стран, принятых в НАТО, не соответствовала на сто процентов тем требованиям, которые перед ними были поставлены. Военная реформа не была завершена; уровня оборонного потенциала, который бы обеспечивал собственную безопасность и который действительно можно было бы рассматривать как контрибуцию в общеевропейскую безопасность, тоже нет; не тот уровень экономического развития; не такие уж и устойчивые и серьезные структуры демократического общества. Но во всех этих направлениях у каждой страны существовала политическая воля. Независимо от того, кто приходил к власти, страна постепенно и последовательно продолжала реализовать тот курс, который был объявлен еще в начале 90-х годов, а в некоторых странах в конце 80-х. Главное, что на позиции лидерства формировалась общественная позиция. Запад, видя политическую волю власти и приближение к общественному консенсусу в стране, охотно пошел навстречу. На определенном этапе оценка состояния с реформами по всем направлениям доходит до такого уровня, когда можно заявить: не все выполнено, но процессы приобрели в основном необратимый характер. Именно в этот момент принимается решение о признании страны готовой к вступлению. Украина станет членом НАТО, когда на уровне власти будет продемонстрирована абсолютная приверженность интеграционной политике, когда Украина начнет воплощать реформы по всем направлениям. К сожалению, пока что этого нет, отсутствует даже понимание общности проведения реформ в политической, экономической и военной сферах. Даже без интеграции в НАТО мы вообще должны это делать. Нельзя в современном мире существовать в замкнутом пространстве.

Нужно продемонстрировать политическую волю, в частности, официально подать заявку на членство, комплексно спланировать реформы в политической, экономической, военной сферах, создать орган управления интеграцией и т. д. Это и станет свидетельством необратимости процесса, который будет оценен как такой, что рано или поздно приведет к достижению определенных критериев. Я был оптимистом и надеялся, что ситуация будет развиваться так еще во время подготовки в недавнему саммиту НАТО в Стамбуле. Однако присоединения Украины к ПДЧ не произошло. Но у нас есть План действий, главная цель которого заключается не в том, чтобы сразу достичь поставленных требований, а чтобы показать понимание по всем позициям и желание работать. Такое положение могло бы быть положительно оценено в Стамбуле и результаты саммита для Украины могли бы быть несколько иными.

«ИНГРЕДИЕНТЫ» УСПЕХА — ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВОЛЯ И НЕОБРАТИМОСТЬ РЕФОРМ

— Существует также мнение, что Украина очень часто занималась придумыванием новых велосипедов, вместо того, чтобы идти вместе с другими государствами в НАТО. Так в неофициальных беседах иностранные дипломаты часто оценивают Хартию об особом партнерстве. Каково ваше мнение по поводу поиска индивидуального партнерства — вы считаете его ошибкой или реальной потребностью отношений на определенном этапе?

— Я тоже знаком с озвученным мнением. Приходилось слышать: особое партнерство нужно тем, кто не может иметь нормального партнерства. Неприятно, конечно, такое слышать о своей стране. Но в определенной степени эта формулировка соответствует действительности. Украина хитрила и хотела зарезервировать свои будущие амбиции, не говоря о них сегодня. Она стремилась создать соответствующие инструменты, которые бы выводили Украину на такой уровень, при котором она в любое время могла бы рассчитывать на другой формат отношений. Запад на это пошел: если Украине для того, чтобы объяснить народу свою позицию «невозражения» против расширения НАТО на Восток, нужны особые отношения с НАТО — пожалуйста. Для них это не проблема, это совпадало с их интересами. Они на это пошли. Так же как было в случае с Россией. Украина, получив институт особого партнерства, не собиралась реализовывать все его преимущества. Он существовал только для того, чтобы объяснить в обществе: наше мнение учитывают, нас уважают, с нами разговаривают на одном языке, мы сидим за одним столом переговоров... Правильно. Но в узком процессе двухсторонних отношений НАТО с Украиной. В то же время процесс двухсторонних отношений, предусмотренных Хартией об особом партнерстве, имеет столько преимуществ, что, реализовав хотя бы основные моменты, Украина могла бы получить членство через 2—3 года после подписания. Даже не ожидая ПДЧ. Наше поведение было в известной степени учитыванием российской политики. Россия, пытаясь противодействовать, рассчитывала на получение каких-то уступок. Украина, не желая отстать от России, была более искренней с НАТО, но не была готова идти дальше. Она не возражала против расширения, как Россия, и не требовала за это компенсаций, но консервировала свои возможности, чтобы однажды, переоценив ситуацию вокруг себя, определить другой формат отношений с НАТО. Так и произошло 23 мая 2002 года, когда соответствующее решение было принято на заседании Совета национальной безопасности и обороны Украины.

ЗИГЗАГИ ВЫБОРОВ. ЗАПРОС НА ЯСНУЮ ПОЛИТИКУ

— Возможно ли достижение политической консолидации в стране по вопросу интеграции в НАТО? Известно, что некоторые партии левого толка, имеющие немало сторонников, выступают за внеблоковый статус государства...

— К счастью, партии левого толка не являются управляющей и направляющей силой. Они не представляют взгляды большинства граждан в Украине. Это только одно из альтернативных мнений об интеграционной политике. Я думаю, что оно не может стать серьезным препятствием.

— Тем более, что популярность левых сил постоянно падает. Однако во время выборов политики, очевидно, будут разыгрывать «интеграционную карту»...

— К сожалению, я могу, даже не читая всех программ кандидатов в президенты, допустить, что ни один из них не будет ставить конкретную цель — вступление в НАТО, хотя интеграционная тенденция в оборонной политике еще 23 мая 2002 года была возведена в ранг государственной политики. Почему это происходит? Как ни обидно, но из-за опасения реакции избирателей. Это так — мягко говоря. А называя вещи своими именами, тут речь идет о хитрости и нечестности. Нельзя сегодня выбирать того, кто завтра будет выполнять другую программу. Нужно демонстрировать свою собственную позицию, а избиратели оценят — нужна она или несвоевременна. А как можно иначе?

— Вам не кажется, что мы очень часто пытаемся войти в положение политиков? Народ должен, наоборот, больше от них требовать, а не пытаться понять их «зигзаги». Не назрел ли в Украине запрос на ясную концептуальную и аргументированную политику?

— Правильно. Каждый избиратель должен определить, чем этот кандидат лучше другого. Какие у меня критерии? Они очень просты. Я хочу знать программу действий политика. Потом достаточно сравнить ее с собственным видением. Если она по большинству пунктов отвечает твоему видению, то это — твой кандидат, если нет, тогда нужно искать другого. Более того, когда я соглашаюсь с определенной программой, то хочу видеть людей, которые стоят за кандидатом. Если он хочет провести, скажем, экономическую реформу, то кто конкретно ее будет проводить? Что они уже сделали, что потенциально могут сделать, почему раньше не сделали? Тогда я делаю вывод: программа мне нужна, люди способны ее выполнить, чего им не хватает? Власти. Доверим им власть. Нужно исходить из того, что народ не выбирает себе власть, потому что он сам является носителем власти. Народ выбирает своих представителей в органах государственного управления для осуществления его властных полномочий. Конечно же народ должен требовать от политиков, а не наоборот.

— Какие факторы могут сыграть решающую роль в формировании общественного консенсуса по интеграции в НАТО?

— Одну из решающих ролей я отвожу информации. Сегодня общественное мнение у нас формируется под влиянием «информационно-психологического» фактора. То есть существует какая-то информация, но люди ее воспринимают очень упрощенно. Они часто пользуются устаревшими штампами: НАТО хочет нас захватить. Никто этого не хочет. Никто в НАТО никого не затягивает. В НАТО существует целая программа сдерживания желающих получить членство. Им советуют: сотрудничайте, создавайте соответствующие условия, а потом сами определитесь, насколько вам это подходит и мы увидим, насколько реально вы этим занимаетесь.

Когда я был заместителем главы Миссии Украины при НАТО, то был свидетелем, как Альянс пошел нам навстречу и запланировал солидные деньги для того, чтобы профинансировать информационно-ознакомительные визиты разных представителей из Украины в штаб-квартиру в Брюсселе. Им было безразлично — то ли ты атлантист из Львова, то ли антинатовский коммунист из Крыма. Они просто предоставляли возможность реально увидеть, что такое НАТО. Вы говорите, что мы агрессивный блок... Вот, посмотрите на наши планы. Вы говорите, что мы заполнили черным цветом всю Европу... Вот, посмотрите на наши структуры... На моих глазах один депутат из Крыма, которого абсолютно нельзя было заподозрить в пронатовских взглядах, сказал, если бы этот визит состоялся раньше, то он бы никогда не был в депутатской группе «Анти-НАТО» в Верховной Раде. Вот что значит информация. Она позволяет людям осмыслить реальное положение вещей. И наоборот: искаженная информация, основанные на чужих интересах выводы формируют непатриотичную позицию.

ОСТОРОЖНЫЙ ОПТИМИЗМ. ЧТО ДАЛЬШЕ?

— Каково ваше мнение по поводу присутствия Черноморского флота России в Украине? Многие эксперты утверждают, что существование на территории нашего государства иностранного формирования может повредить интеграции Украины в НАТО. Вы с этим согласны?

— Я исхожу из того, что существование на территории Украины российского Черноморского флота — серьезное препятствие на нашем пути к членству в НАТО. Наши руководители заявляют, что базирование российского формирования на территории Украины не повредит нашему вступлению в НАТО, что они не знают ни одного натовского документа, где это вызывало бы возражения. Я не могу согласиться с таким суждением. Во-первых, хотел бы спросить, а откуда украинскому чиновнику известны натовские документы? Украина не является членом НАТО. Это очень ограниченные, внутренние документы. Во-вторых, если говорить об открытых документах, то, конечно, никто не будет этого писать, потому что этот вопрос сугубо украинский и Украине его решать. Почему я считаю его препятствием? По крайней мере, по двум причинам. Первая — военно-техническая. Черноморский флот — это оперативно-стратегическое военное формирование другой страны. Понятно, что на него не распространяются программы и планы военной реформы в Украине. Поэтому может быть создан перекос, когда Украина, реформируя свою армию и сокращая структуры, создаст дисбаланс, при котором вот это формирование в Крыму может иметь пропорционально большую мощность в общей группировке на территории Украины. Другая причина — политическая. Ни для кого не секрет, что начиная еще с 1992 года Черноморский флот играет в Украине роль не только военного формирования, поскольку на его основе формируется политическая ситуация в Крыму. Черноморский флот является оплотом антиукраинской позиции определенных кругов. Так что это проблемный вопрос, который нужно решать уже новой власти.

— Каким образом?

— Я убежден, что это должно быть постепенное выведение. Инициирование переговоров и планирование выведения должно быть принципиальной позицией правительства Украины. Об этой позиции я заявил еще 2 сентября 1993 года, после чего ушел в отставку. Единственным путем обеспечения независимости Украины в этом случае является вывод российского флота за пределы Украины. Пока что же как в России, так и в Украине мы видим желание оттянуть этот вопрос от сегодняшнего дня как можно дальше.

— Каков, на ваш взгляд, наиболее благоприятный сценарий для скорейшей интеграции Украины в НАТО?

— Я был осторожным оптимистом и рассчитывал, что уже в июне этого года во время Стамбульского саммита Украина сможет изменить формат сотрудничества с НАТО, присоединившись к ПДЧ. Теперь сценарий тот же: после выборов независимо от того, кто победит, постепенно Украина будет продвигаться в этом направлении. В зависимости от того, насколько президент будет связан политическими долгами с Россией, можно будет ожидать интенсивности продвижения по этому пути. Но провозгласив государственной политикой в 2002 году обретение членства в НАТО, Украина взяла в известной степени на себя международные обязательства. Любой политик, кроме тех, кто не является государственником, обязан реализовывать этот курс.

— Ваше отношение к изменениям в интеграционной стратегии Украины в соответствии с недавним указом Президента об упразднении из Военной доктрины тезиса о вступлении государства в НАТО и ЕС?

— Отношусь к этому как к временному явлению. Решение уходящей власти не может кардинально повлиять на стратегию страны в области ее внешней политики и безопасности. На мой взгляд, такие изменения могли быть вызваны, скорее всего, неприятием очередной критики ситуации в Украине со стороны демократического мира, конъюнктурой избирательной кампании и присутствием в ней российского фактора, но никак не политическими, экономическими интересами страны, задачами и возможностями ее обороны. Отмечаю, и это мое убеждение, что именно из этих государственных интересов интеграция в ЕС и НАТО является безальтернативным путем для украинского народа, и с этого пути время от времени могут сходить только отдельные политики, но не государство.