Без царя и пана

Когда весной 1847 г. произошел разгром Кирилло-Мефодиевского братства, при аресте Николая Костомарова было найдено рукописное произведение — «Книга бытия украинского народа» — один из ярчайших документов украинской мысли середины ХІХ в., своеобразный манифест «украинского возрождения» того периода.

К сожалению, «Книга...» «осела» среди бумаг царской охранки и при жизни братчиков не была опубликована. Ее нашли в 1917 г. в жандармских архивах Петрограда, а впервые опубликовали в 1921 г. в журнале «Наше прошлое». Распространено мнение, что автором «Книги...» является М. Костомаров. Именно под его именем обычно публикуют данное произведение. Однако очевидно, что «Книга...» — коллективное творение братчиков.

Сначала несколько слов о ней. Кое в чем она напоминает «Книгу польского народа и польского пилигримства» Адама Мицкевича, в которой излагалась идея польского национального мессианства. Известно, что Шевченко неплохо знал творчество этого выдающегося польского автора. Не он ли обратил внимание братчиков на указанное произведение? По поводу этого можем дискутировать. Однако такая гипотеза представляется вполне возможной.

В «Книге бытия...» своеобразно сочетается библеизм, собственно, апелляция к библейской символике, с идеями славянофильства. Опять-таки следует напомнить, что Шевченко и в ранний период своего творчества, да и в более поздние годы, поддерживал хорошие отношения с русскими славянофилами, печатал произведения в их изданиях. Вместе с тем Шевченко был присущ и своеобразный библеизм — обращение к библейским темам, сюжетам и их относительно свободная интерпретация. Корни такого библеизма можно искать в украинской традиции. Например, подобный библеизм встречаем в произведениях Г. Сковороды, которые Шевченко хорошо знал. Сковорода даже считал Библию отдельным символическим миром. Тем не менее был еще один источник библеизма Т. Шевченко. Учась в Петербургской академии искусств, он немало общался с протестантами. Напомним, что учитель Шевченко Карл Брюллов принадлежал к ним. Шевченко даже был свидетелем во время венчания К. Брюллова в лютеранской церкви. А, как известно, протестанты большое внимание уделяли изучению Библии и ее интерпретации.

«Книга бытия...» написана в библейском духе. Автор (или авторы) будто имитирует Библию. В «Книге...» излагается своеобразная историософская концепция. В начале говорится, что Бог создал людей, разделив их «на колена и племена», и каждому из них дал край для жизни. Однако народы совершили две недопустимых вещи. Первая — перестали верить в единого Бога, начав поклоняться разным богам. Вторая — что отказались от равенства и завели у себя панов и царей.

Только два народа, говорится в «Книге...», оказались более совершенными — евреи и греки. К евреям сам Бог послал Моисея. И они поверили в одного Бога. Но евреи начали наставлять царей, и это привело к гибели их царства. Здесь уместно вспомнить Шевченковскую поэму «Цари» и его антицарские произведения.

Другой народ, греки, отказались от власти царей. Стремились быть свободными и равными. Однако греки не познали Бога, а выдумывали для себя богов. Из-за чего и попали в рабство к римским императорам. Римская же империя рассматривается как наиболее греховное государство, так как здесь правители считали себя богами. Невольно вспоминается Шевченковская поэма «Неофиты», где это государство предстает «империей зла».

Бог, говорится дальше, послал для спасения человечества Иисуса Христа. Суть его учения излагается следующим образом: «И учил Христос, что все люди братия и ближние, все должны любить сначала Бога, потом друг друга, и тому будет наибольшее уважение от Бога, кто душу свою положит за други своя. А кто первый между людьми хочет быть, должен быть всем слугой». Итак, христианство принесло правдивое равенство и волю.

Не имея возможности противостоять христианству, императоры и паны начали принимать эту веру, искажая ее. «Таким образом испортили цари, паны и ученые свободу христианскую», — читаем в «Книге...».

Дальше речь идет о том, как европейцы отнеслись к христианской вере. Романские народы, приняв ее, не отреклись от королей и панов. Более того — выдумали папу, который якобы должен править всем миром христианским. Лучше ситуация была у немцев. Здесь ощущается симпатия авторов произведения к протестантизму. Не является ли это влиянием Шевченко, который часто общался с немцами-протестантами и имел среди них друзей? Положительно говорится об основателе протестантизма Мартине Лютере, который, судя по «Книге бытия...», хотел восстановить порядки, существовавшие в первые христианские времена. Однако немцы так и не избавились от королей и панов.

В «Книге...» отрицательно говорится об идеологии Просвещения: «И выдумали отщепенцы нового Бога, сильнейшего над всеми боженятами, а тот бог назывался по-французски эгоизм, или интерес. ...И философы начали кричать, что это глупость — веровать в Сына Божьего, что нет ни ада, ни рая, и чтобы все поклонялись эгоизму или интересу».

Единственный народ, который сохранил истинную веру в Бога и соблюдает Божьи заповеди, — это славяне. Правда, у них две беды — несогласие между собой, а также «то, что они, як меньшие братья, все перенимали от старших, по делу, или не по делу, не видя того, что у них свое было лучше, чем братское». Именно от немцев славяне переняли королей и панов. И все же их вельможи не являются славянами. Преимущественно это — немцы.

Действительно, в то время значительная часть славянских народов подверглась германизации в Австрийской империи, Пруссии и Саксонии. Что касается Российской империи, то правящая в ней так называемая династия Романовых была тесно связана с немецкими аристократическими родами. В жилах русских царей преимущественно текла немецкая кровь. А добрую половину русской имперской элиты составляли немцы.

Поэтому, утверждается в «Книге бытия...», славяне попали в неволю к чужеземцам. «Но не до конца прогневался Господь на племя славянское, потому что Господь постановил так, чтобы над этим племенем сбылось писание: камень, его же не брегоша зиждущии, той бысть во главу угла», — читаем в произведении. И вот этим краеугольным камнем должна стать Украина. В «Книге...» обращается внимание на украинское казачество. Оно рассматривается как носитель христианской свободы: «И день ото дня росло, умножалось казачество, и скоро были б на Украине все казаки, все вольные и равные, и не имела б Украина над собой ни царя, ни господина, кроме Бога единого...» Вероятно, не стоит напоминать, что многие произведения Шевченко посвятил воспеванию казачества.

Однако, говорится дальше, поляки и москали уничтожили казачество. Но Украина не умерла: «Не пропала она; потому что она знать не хотела ни царя, ни пана, а хотя бы и был царь, да чужой, и хоть были господа, да чужые, и хоть из украинской крови были те выродки, однако не портили своими губами мерзкими украинского языка и сами себя не называли украинцами, а истый Украинец хоть будь он простого, хоть панского рода теперь, должен не любить ни царя, ни господина, а должен любить и помнить одного Бога Исуса Христа...»

Закономерно, именно Украина должна спасти славянщину и весь мир: «И встанет Украина из своей могилы и опять отзовется ко всем братьям своим Славянам, и услышат крик ее, и встанет Славянщина, и не останется ни царя, ни царевича, ни царевны, ни князя, ни графа, ни герцога, ни сиятельства, ни превосходительства, ни господина, ни боярина, ни крепостного, ни холопа... И Украина буде независимой Речью Посполитой в союзе Славянском. Тогда скажут все языки, показывая рукой на тот город, где на карте будет нарисована Украина: «От камень, его же не брегоша зиждущии, той бисть во главу угла».

Вот так выглядит историософская концепция «Книги бытия...». Формально она христианская. А на самом деле далека от христианской ортодоксии. Это христианский еретизм, взращенный на украинской почве, где украинский народ рассматривается как народ-богоносец. Показательно, что одна из поэм Шевченко, где проповедуются подобные славянофильские идеи, именуется «Єретик». А ее герой, Ян Гус, которого обвинили в еретизме, трактуется как один из выдающихся героев славянского мира.

Конечно, историософская концепция «Книги бытия...» может показаться спекулятивной. Но не были ли спекулятивными, например, историософские взгляды выдающегося немецкого философа Г.-В.-Ф. Гегеля, где вершиной развития представал германский мир? Это был период создания национальных мессианских мифов. Другое дело, что мессианские взгляды Гегеля казались более логичными, обоснованными.

Следует обратить внимание на несколько основополагающих идеологических моментов «Книги бытия...» Одной из главных в ней является идея консерватизма. В произведении акцентируется, что не следует бездумно воспринимать нововведения. Необходимо сохранять истоки традиции, которыми, по «Книге...», является вера в единого Бога, а также существование свободы и равенства.

В «Книге бытия...» отрицательно оценивается развитие товарно-денежных отношений в Европе периода Нового времени: «Англичане клялись золоту и мамоне, а другие народы также своим идолам...» В «Книге бытия...» осуждалась не только идеология Просвещения, но и также Великая Французская революция. Последняя — из-за того, что дала ненастоящую свободу. Настоящая же свобода должна основываться на Христовой вере.

Своеобразность концепта консерватизма в «Книге бытия...» в том, что он сочетался с концептом свободы. Хотя понятие свободы, воли здесь не определяется, однако понятно, что это свобода, которая не признает правителей и основывается на абсолютном равенстве, а ее реализаторами являются украинские казаки.

Консерватизм, вместе с тем, объединяется со славянофильством. Одной из бед славян считается то, что они неразумно заимствуют у других народов, оставляя свои традиции. В результате этого ими руководят чужеземцы, в частности, немцы. В «Книге...» присутствуют антинемецкие мотивы. Именно немцы обвиняются в бедах славян.

Указанные идеи «Книги бытия...» встречаются в стихах Шевченко, прежде всего в произведениях периода «трех лет». Эти произведения предшествовали созданию Кирилло-Мефодиевского братства, и не исключено, что мысли, озвученные в них, потом использовались при написании «Книги...»

Так, в русскоязычной поэме «Тризна» Шевченко говорит о своем непринятии просветительской идеологии:

Поэт пытается сказать, что механическое восприятие и накопление знаний без опоры на моральные принципы ведет в никуда. Такие взгляды будто перекликаются с идеями современника Шевченко, украинского философа Памфила Юркевича, который считал, что человек должен воспринимать те знания, которые соответствуют его моральному и божественному естеству. Поэтому Шевченко с большим скептицизмом относился к западноевропейской, «немецкой» мудрости. В стихотворении «І мертвим, і живим...» находим такие слова:

Он, как и многие славянофилы, готов видеть в немцах, собственно, немецкой политической элите, едва ли не главную причину славянских бед. В поэме «Єретик» утверждается, что именно немцы разделили славян, посеяли среди них несогласие:

А в стихотворении «І мертвим, і живим...» Шевченко обвиняет немцев даже в том, что они ведут хозяйство на казацких землях:

Такие упреки, возможно, кажутся несколько странными в устах Шевченко. Ведь, как отмечалось, он, находясь в Петербурге, общался с немцами. А его лучшим другом был немец Вилли Штернберг. Однако это не помешало ему дать славянофильскую интерпретацию немецких влияний.

В своей поэзии Шевченко, как и авторы «Книги бытия...», предстает сторонником консерватизма. Образно этот консерватизм он выразил следующим образом:

Шевченко осторожно относился к новациям. Одной из центральных тем его творчества является противопоставление традиционного и цивилизованного обществ. Следует иметь в виду, что в царской России, в частности в Украине, в то время шло постепенное разрушение аграрного общества и становление нового («цивилизованного») индустриального общества. Это был непростой процесс, сопровождавшийся болезненными рецидивами. И, к тому же, в Украине он не проявлялся в «чистом» виде. Часто сводился к конфликту, с одной стороны, между «природным» селом, носителями традиционной культуры, а с другой — носителями господской культуры и представителями имперской власти. В таких условиях деятели украинской культуры, в том числе и Шевченко, были вынуждены занимать консервативные позиции, защищая свое родное. Тем более, что такой консерватизм имел длительную традицию в украинской общественной мысли. Можно вспомнить Ивана Вишенского или более близкого Шевченко по времени Сковороду. Последний сознательно противопоставлял «город богатый» естественной простоте.

У Шевченко конфликт «цивилизации» и традиции нередко приобретает образную форму. Через многие его произведения проходит тема «покрытки». Это если не центральная, то одна из центральных тем Кобзаря. Этой теме посвящена популярная поэма «Катерина», поэмы «Відьма», «Наймичка», ряд других поэтических произведений. Эта же тема встречается и в прозаических произведениях Шевченко. Она, собственно, сводится к тому, что простая крестьянская девушка влюбляется в офицера. Тот ее обманывает, бросает. Она беременеет, становится «покрыткой». Вообще это типичное в то время явление. После постоев военных в селах и городах Украины часто оставались незаконнорожденные дети. А девушки, которые их рожали, становились париями общества, не могли рассчитывать на нормальное существование. Сама же «покрытка» воспринималсь как аморальный человек, достойная осуждения.

«Покритка» у Шевченко — не просто явление, вызванное «неразумной любовью». Это общественный феномен, который детерминирован противопоставлением традиционного и «цивилизованного» обществ. Обманутая девушка, как правило, является крестьянкой, представительницей традиционного общества, в то время как офицер, который обманывает ее, — представитель «цивилизации».

Такое противопоставление-конфликт, например, прослеживается в повести «Наймичка», где читаем следующее: «Поклон вам, грубые, простые люди! Вы бы своими расспросами заставили ее (героиню-«покрытку». — П. К.) врать и, значит, вдвойне страдать, потому что она не рождена была выдумывать небывалые исповеди своего сердца. Она была простое, натуральное, умное и прекрасное дитя природы. Она полюбила всей чистотой своего сердца уланского офицера за красоту его и ласковые речи. И когда он, ею наигравшись, бросил, как ребенок игрушку, то она, неразумная, только заплакала и долго, до сих пор не может себе растолковать, как может человек божиться и после соврать. Для ее простой, девственной души это было неудобовразумимо. А между людьми более или менее цивилизованными это вещь самая простая. Это все равно, что взять и не отдать».

Общественным идеалом для Шевченко является хутор — самодостаточный и в значительной мере изолированный от внешних «цивилизационных» влияний. Образ идеального хутора, где люди ведут размеренную, здоровую жизнь, где действуют в соответствии с традициями и моральными нормами, изображен в повести «Наймичка». А в повести «Княжна» показано, как неразумное следование «достижениям цивилизации» может привести к трагическому разрушению хутора, этого «идеального социума». В данной повести даже можно увидеть предвидение трагедии украинского Голодомора 1932—1933 гг.

Образ «идеального» хутора встречаем у других авторов того времени. Вспомните хотя бы Гоголевские «Вечера на хуторе близ Диканьки» или некоторые произведения сборника «Миргород». А Пантелеймон Кулиш, еще один член Кирилло-Мефодиевского братства, даже попробовал создать своеобразную «хуторскую философию».

Правда, было бы неправильно видеть в лице Шевченко человека, который отвергает все новое. Это далеко не так. Записи в его «Дневнике», где он приветствует технические изобретения, использование им лично новаций в сфере изобразительного искусства свидетельствуют о другом. Шевченко искал разумное сочетание традиции и новаторства, когда и чужому учатся, но и своего не сторонятся. (Не такое ли разумное сочетание стало одной из причин «экономического чуда» и процветания сегодняшней Японии?) Важным моментом на пути этих Шевченковских поисков и стала «Книга бытия украинского народа», к написанию которой он, вероятно, приложил свою руку.