ЧЕРНАЯ ГОРА
Большинство из нас немногое знает о жизни славянских народов-братьев, об их культуре, истории, сегодняшнем дне. Особенно о тех, кто живет на территории центральной и южной Европы. Традиционно славянский мир ограничивается для нас соседями — россиянами, белорусами, болгарами, поляками, то или иное отношение к которым на протяжении веков формировалось российской имперской идеологией. «Защита православных славян» на чужих территориях (Польши, Пруссии, Австрии, Турции) издавна использовалась Российской империей в качестве предлога для вмешательства в дела соседей. Эту риторику Москва порой практикует и сегодня для сохранения влияния на балтийские страны, Молдову и Украину.
Так или иначе, каждый из нас испытывает свою принадлежность к славянскому сообществу, хотя славяне, как правило, имеют мало ресурсов, чтобы помогать друг другу. Исторически сложилось так, что все славянские страны Европы (за пределами Европы их нет) объединяет одна общая черта — ни одна из них не вошла до сих пор в клуб состоятельных государств западного мира. Так что за поддержкой приходится обращаться не к братьям-славянам, а, главным образом, к англосаксам, которые, к счастью, уже давно отвергли родовые или конфессионные приоритеты.
Страна сказки. В любом случае, довольно интересно было ехать в неизвестную славянскую страну в центре Европы под необычным названием — Черногория или, что еще лучше, «Черная гора» — Montenegro. Название, согласитесь, звучит как-то мрачно и вызывает в воображении печальный край в черно-белых тонах. Но какой сюрприз ожидает там путешественника, особенно такого, которому до сих пор не случалось бывать в настоящих субтропиках! Разноцветная яркая красота Черной горы поражает с первого взгляда, к ней невозможно привыкнуть, ей не перестаешь удивляться. Где бы ты ни был, в какую бы сторону ни повернулся, куда бы ни взглянул — перед тобой всегда сияющая красками моря, розово-зеленых гор, средневековой архитектурой, красотой загорелых и стройных людей сказочная страна. Что за природа! Там можно увидеть зелено-красную от ягод обыкновенную вишню, ствол которой толщиной в три обхвата, а высотой она не уступит 200-летнему платану. (Думаю, что вишни собирают с деревьев не иначе, как вертолетом.) Точно такие же черногорские шелковицы — гигантские роскошные деревья, каждое из которых может накормить своей чудесной вкусной ягодой целый город и в придачу — всех воробьев Адриатики. Повсюду ослепительно-зеленые кусты, сады, деревья, а также заросли цветов всех цветов радуги, только намного ярче радуги — в дворах, на подоконниках, на крышах, на улицах, на стенах старых крепостей, на склонах гор сверху донизу, вдоль дорог, возле церквей, на кладбищах. Кто разводит эти цветы? Не знаю — впечатление такое, что сам Господь Бог.
Строгая действительность. Главный экономический ресурс Черногории — международный туризм и отдых, рассчитанный, прежде всего, на западного клиента. Еще несколько лет назад сравнительно дешевая Черногория привлекала немало европейцев, особенно немцев. Тем более, что немецкая марка является государственной валютой страны. После войны НАТО с Милошевичем ситуация резко изменилась. Черногорцы, как и сербы, все еще не смогут ни объяснить, ни, тем более, простить Западу эту страшную кампанию. Трудно встретить в Черногории человека, который мог бы спокойно разговаривать на эту тему или как- то воспринимал бы аргументы и доводы западных политиков в пользу бомбардировки. На устах у каждого ужасные рассказы о смерти, издевательствах, несправедливости; часть этих историй является, очевидно, продуктом антинатовской идеологической войны правительства Милошевича. Но для людей все это — истинная правда.
Такое отношение объясняется еще и тем, что война разрушила имидж Черногории как международного курорта. Западные люди просто боятся туда ехать. И они правы. Стоит взглянуть на лицо какого-нибудь черногорца, если к нему обратиться на немецком или английском языке. Некоторые отворачиваются или отходят, как будто глухие, другие начинают что-то доказывать, угрожать, теряют контроль над собой. Такая ситуация будет продолжаться, наверное, не очень долго — экономический интерес возьмет свое. Сегодня же международный курортный бизнес страны опирается, главным образом, на восточных славян. Современные взаимоотношения между сербами и черногорцами напоминают российско-украинские. 57% жителей республики выступают за независимость Черногории. Сербы об этом и слушать не желают, так как глубоко убеждены, что черногорцы — те же сербы, что каких-либо различий между ними нет, а черногорский язык всего лишь — диалект сербского. Интересно, что даже в разговоре с иностранцами сербы не скрывают чувства своего превосходства, «натурального права» на Черногорию. Один из собеседников в ответ на мои сомнения ответил: «Я серб! Этого достаточно!» И как будто изменился на глазах — у него развернулись плечи, заблестели глаза: «Где серб — там и Сербия!» Вот что значит — имперская нация! Независимо от размеров, успехов или международного статуса страны.
Пока черногорцы ведут дискуссии — отделяться или нет от остальной Югославии, их страну активно прибирает к рукам белградский капитал, в частности «семья», группирующаяся вокруг жены Милошевича п. Маркович. Немалое беспокойство вызвала, в частности, продажа одной белградской фирме живописного острова св. Николая в курортном центре Будва. Сегодня там развернулись масштабные работы — рубят лес, выравнивают красавицу-гору, расчищая места под рестораны и гостиницы. Как говорят черногорцы: «Еще немного, и уже нечего будет отделять. Пока мы здесь митингуем».
Что касается Милошевича, то его ненавидят не только черногорцы, но и черногорские сербы. Первые — потому, что не предоставил стране независимость, вторые же — за то, что «не сумел сохранить Великую Югославию, развалил такую страну!»
Черногория и Крым. Черногория отчасти похожа на Крым, хотя постоянно напоминает, что и Черное, и Средиземное моря — все-таки разные широты. Различия между ними, впрочем, состоят не только в том, что им даровала природа, но также в том, как они использовали и используют эти дары.
Как известно, за последние 10 лет Южное побережье Крыма изменилось незначительно — курортный Крым продолжает поражать контрастом между красотой природы и результатами деятельности человека. Так называемые крымские города — не что иное, как мешанина наихудших по виду (тут невозможно применить термин «по архитектуре») многоэтажных домов и жалких лачуг, оставленных нам в наследство до- и послереволюционной империей. Немногочисленные дворцы имперского дворянства и виллы дореволюционной интеллигенции и буржуазии не способны изменить общую картину. При советской власти жилищное и промышленное строительство полностью игнорировало эстетические принципы и отнюдь не было озабочено так называемой гармонией с пейзажем. Взлеты пролетарской промышленной «архитектуры» общеизвестны. Эта картина грубого пренебрежения красотой курортных мест, претендующих на статус международных курортов, сохраняется до сих пор. В Черногории не так. Там на побережье невозможно увидеть здания — дома, прочие жилища, офисы, какую-нибудь мастерскую, не говоря уже о курортных объектах, которые не гармонировали бы с чудесной природой. Не важно где — у самого моря или высоко в горах, в городах или маленьких поселках. Все здания под красной черепицей, со светлыми стенами, все построены по проектам архитекторов, все пышно декорированы цветами. Никаких промышленных монстров (их, наверное, попросту не замечаешь), многоэтажных коробок или мазанок. Мы же распространяемся о необходимости привлечения иностранных туристов, отдыхающих. Как будто речь идет о привлечении. Речь о том, чтобы снести по крайней мере половину построек в курортной части полуострова, а затем спроектировать и построить города и городки заново.
В глаза бросается еще одна привлекательная черта Черногории, вернее, черногорцев. Она особенно заметна, когда идешь по деревне, в дачном пригороде или в горах, где одинокие виллы бесстрашно расположены прямо в лесу. Днем там тихо, пусто, кругом ни души, даже собачьей: местные жители, по-видимому, зарабатывают деньги где-то на побережье. А сколько добра лежит во дворах, зачастую неогражденных даже низкими заборами! Строительные материалы для недостроенных домов, шезлонги, машины для стрижки газонов и т.п. Однажды долгая тропинка вывела меня на виллу под названием «Липа», расположенную в центре поляны, под раскошной старой липой. Вокруг скалы, густой лес, высокая трава. У закрытых дверей — куча имущества, должно быть, в спешке выгруженная из машины. И чего там только не было — дорогостоящая стиральная машина, микроволновая печка, торшер и т.п. На поляне то здесь, то там разбросаны шезлонги, книги, ракетки, футбольный мяч. Что за люди, надо же, эти черногорцы!
Черногорская церковь. Большинство жителей бывшей Югославии (но далеко не все) с давних пор исповедуют православие и являются членами Сербской православной церкви (СПЦ), входящей в состав 15 независимых церквей мирового православного сообщества. Во главе церкви — патриарх Павел.
В 1990-е годы в связи с распадом Югославии и намерениями Черногории стать независимым государством у Сербской церкви возникли серьезные проблемы. Проблемы, которые можно назвать «штатными» для поместных церквей — они почти всегда возникают при появлении на карте мира нового независимого государства.
Старинный поместный принцип административного церковного уклада православия жестко связывал церковную территорию с государственной. Нечто вроде: «Одно государство — одна православная церковь». В отличие от структуры мировой западной католической церкви, которой управляет единый центр.
С течением времени поместный принцип вошел в противоречие с имперским государственным принципом: завоевания («присоединение») той или иной страны почти всегда сопровождалось «воссоединением» ее церкви с имперской. Вспомним, что включение Киевской митрополии в Московский патриархат состоялось вскоре после Переяславской рады, а древняя Грузинская православная церковь была подчинена царскому Синоду Российской империи почти одновременно с завоеванием Грузии. (Сегодня Русская православная церковь по своей структуре весьма напоминает католическую церковь: располагает митрополиями, экзархатами и приходами во многих странах мира, далеко за пределами своего государственного «поместья»).
В ХIХ в., когда та или иная страна боролась за свою независимость, она, как правило, провозглашала автокефальность своей церкви (в частности, Греция, Румыния, Польша). Именно так произошло также в Черногории, которая в 1850 году стала, хоть и ненадолго, независимым государством с независимой церковью. На то время автокефалию Черногорской церкви признали все прочие православные церкви, даже Сербская, от которой она отделилась. После Первой мировой войны, тем не менее, черногорцы были включены в состав Югославии и вместе с государственностью утратили также церковную независимость.
Сегодня церковь Черногории делает — параллельно с политическим движением за независимость страны — очередную попытку выйти из-под юрисдикции Сербской церкви. В 1993 году была провозглашена автокефалия Черногорской церкви, хотя до сих пор далеко не все черногорцы ее поддержали. Резиденция церкви находится в старинной столице Черногории Цетинье, а ее предстоятелем стал Черногорский митрополит Михаил. Сербская церковь развернула активную агитацию против отделения и только в прошлом году Черногорская церковь, несмотря на сопротивление очень влиятельного сербского духовенства, была зарегистрирована; ее поддерживает в основном интеллигенция — ученые, люди искусства, писатели. Немало сторонников автокефалии есть также в правительстве Черногории — как раз в среде политиков, выступающих за независимую Черногорию. Все черногорские святыни, славные древние монастыри до сих пор остаются все же в руках Сербской церкви.
Находясь в Цетинье, я воспользовалась возможностью посетить резиденцию митрополита Михаила и имела возможность беседовать с ним. Это образованный, спокойный и очень грустный человек. «Горько, больно, — говорит митрополит Михаил, — что черногорцы мало думали о своей истории, оставляли без внимания собственную самобытность и бездумно принимали сербскую власть, язык, церковь. Между прочим, был, хоть и недолгий, период (ХIХ в.), когда мы обрели легитимную независимость как государственную, так и церковную. Этот важный прецедент, однако, все кругом как будто вычеркнули из памяти, из истории; как будто не было ни государства, ни родной речи, ни церкви. И сейчас нашу церковь не признает ни одна православная церковь». Большие надежды митрополит возлагает на то, что, вновь обретя государственную независимость, черногорцы вспомнят, в конце концов, и о своей церкви. В разговоре с митрополитом Михаилом выяснилось, что он в курсе украинских церковных дел и лично знаком с патриархом УПЦ КП Филаретом. В частности, он сказал: «Считаю патриарха Филарета опытным епископом, одаренным руководителем, тонким церковным политиком, одним из выдающихся современных православных патриархов. Уверен, что с таким первоиерархом Украина будет иметь независимую Церковь. Молюсь за УПЦ, за Украину».
Черногория, которая как раз в настоящее время борется за свою независимость, еще раз напомнила о том, как запоздали некоторые славяне с самоопределением, с урегулированием межнациональных отношений, с государственностью. Живем как будто в Европе, кое-кто из славян — даже в Центральной Европе, а как отстали от соседей — еще когда формировались те самые западные национальные государства! Вот и сейчас шагаем не в ногу, «под свой, никому не слышный, барабан». Люди занимаются интеграцией, а мы — наоборот и явно отстаем по фазе. Часто можно услышать: «Зачем дробить страны, церкви, когда мир все ровно объединяется»? В самом деле — зачем? Вот, например, зачем это Черногории с ее 635-тысячным населением? Кто знает, когда что-то все-таки происходит, «значит, это кому-нибудь нужно!»
Может быть и так, что именно сейчас и именно благодаря таким странам, как Черногория, исторический фатум формирует — незаметно для людей — новую модель структуры мирового общества. Для условий будущей тотальной глобализации, которая может сделать ненужными, чего уже опасаются аналитики, правительства крупных политических конгломератов (Германии, США, России и др.). И тогда на земле останутся лишь два структурных уровня. Сверху — мировые центры координации и информации, снизу — компактные регионы, в оболочке которых будет сохранена культурная целостность и самобытность населения. В гигантском «коммунальном доме» для человека будет очень важно иметь свою родную, знакомую, уютную «квартиру». Регион будет для каждого из нас чем-то вроде атмосферы вокруг земного шара, защищающей нас от космоса: кругом родная речь, земляки, «своя» церковь, свои традиции. Потому что быть постоянно гражданином мира, по-видимому, довольно утомительно.
