«Дело потерпевших»

Просматривая результаты многолетнего социологического исследования состояния пострадавших специалистами Института социологии НАНУ, замечаешь четкую зависимость между стилем управления продолжительной, но все же и до сих пор чрезвычайной ситуацией в загрязненных радионуклидами регионах и динамикой уровня адаптированности пострадавшего населения.

Многолетние наблюдения и сотрудничество с МЧС, а также с администрацией зоны отчуждения позволяют пунктирно проследить изменения качества управления «делами потерпевших»: «горячка ликвидаторства» 1986—1987 годов уступила место интенсивной, масштабной работе (преимущественно сосредоточенной на проблемах ЧАЭС и Славутича) в 1988—1991 годах. Одновременно буйным цветом расцвела чернобыльская наука: располагая широким финансированием, ее патриархи начали масштабное исследование феноменов радиационного влияния и радиологической защиты, активно пополняя засекреченные архивы знаний. Этими знаниями направлялись широкие мероприятия, которые проводили на советских, преимущественно колхозных и совхозных, территориях намеренно созданные полувоинские или воинские отряды с целью снижения радиологического риска. Следует заметить, что сути сложной технологии, примененной для снижения риска, пострадавшие не понимали. Зачем? Люди — под защитой советской власти.

В 1989—1990 годах чернобыльская наука постепенно вышла на свет информационного пространства из секретных архивов. Информационный поток пополнился не столько сверхсложными, только что полученными научными, сколько вненаучными мыслями, сведениями, впечатлениями, искажениями. В этот период для многих потерпевших стала очевидной недостаточность радиологической защиты со стороны государства, но знаний о возможностях для самозащиты информационный поток давал немного.

1990 год ознаменовался попыткой обобщающего законотворчества по проблемам чернобыльских пострадавших, которое до тех пор секретно бурлило в недрах советской административно-директивной системы. Впервые в законодательстве были закреплены за администрациями регионов обязанности информировать пострадавших. Однако недостаточно продуманным остался предмет информирования. Им были определены уровни загрязнения местности, которые и до сегодняшнего дня неточно определяют меру радиологического риска и, вместе с тем, оставляют неизвестными для рядового человека необходимые для его снижения средства.

С 1991 года новообразовавшееся государство старалось оплатить мечтательно-оптимистически-необъятное чернобыльское законодательство. «Короткие штанишки» бюджета Украины не позволили этому законодательству обнаружить все свои позитивы, следовательно, льготы и права пострадавших, не успев принести им устойчивого улучшения, из года в год неуклонно сокращались. Одновременно сократились объемы финансирования чернобыльской науки.

В 1997—1999 годах произошли изменения качества руководства чернобыльскими проблемами. Приблизительно опишем это так. Постоянное сокращение финансирования оказывало содействие возвращению до тех пор богатой чернобыльской науки в сторону внедрения новейших разработок в жизненную практику. В научном быте это означало, что найденные медиками, сельхозрадиологами и другими специалистами средства снижения радиологического риска были еще раз детально пересмотрены со стороны их эффективности.

Для жизненной практики потерпевших это означало, что средства улучшения самочувствия и снижения радиологического риска (лечение, оздоровление, социально-психологическая помощь и т.п.) получили определенное распространение, а результаты сельхозрадиологии стали доступны для рядового человека. Если медики лечат уже существующие болезни, то сельхозрадиологи — снижают вероятность заболевания, предотвращают риск. Психологи помогают растерянному человеку найти собственное «Я» в созданной ситуации риска. Социологи определяют самые больные проблемы, подсказывают пути их разрешения. Социальные рабочие реализуют программы интегрирования неадаптированного, слабого человека в активную деятельность и жизнь. Эта совместная работа устанавливала разносторонние контакты «специалист — потерпевший», перекинула для людей мостик через пропасть информационно-радиационного, медицинского, сельхозрадиологического бурного потока. Потерпевшему человеку уже не нужно было своими силами изучать результаты деятельности сложной чернобыльской науки и выбирать себе способы снижения риска. Направленные управленческими решениями специалисты активизировали свою работу с потерпевшими не в научном, а в «производственном» смысле. Например, сельхозрадиологи детально определили безопаснейшие формы хозяйствования и средства снижения радиологического риска для каждого населенного пункта из списка наиболее загрязненных, радиационно опасных, однако не выселенных. Жителям этих сел было предложено внедрить определенные рекомендованные средства в их собственных хозяйствах, и такое внедрение происходило при непосредственном участии специалистов. Правда, с 2001 года подобные работы практически свернуты в силу недостатка средств.

Перейдем к результатам социологических опросов. Опишем меру адаптированности населения потерпевших регионов — самоселов (1 зона), населения зоны гарантированного отселения (2 зона) и зоны повышенного радиологического контроля (3 зона) согласно исследованиям, проведенным в 1999, 2001 и 2003 годах.

Меру адаптированности человека к своей ситуации можно оценить в соответствии с его социальным самочувствием. Социальное самочувствие — понятие, предложенное украинскими социологами Е. Головахой и Н. Паниной для обобщенной оценки социально-психологического состояния респондентов. Тест, разработанный ими, модифицирован Ю. Саенко в интегральный индекс, который обобщает самооценки удовлетворенности опрошенных жизненно важными факторами (здоровьем, работой, образованием, экологической ситуацией, жильем и др. — всего 22 фактора). Удовлетворенность оценивается по шкале, которая переводится в баллы от наиболее низкого (25 баллов) до самого высокого — полностью удовлетворенный (100). Результаты показали, что до 2001 года суммарная удовлетворенность у потерпевших медленно повышалась, следовательно, адаптированность постепенно возрастала. В 1999 году у самоселов она составляла 37 баллов, у населения 2 зоны — 32, у опрошенных 3 зоны — 39 баллов; в 2001 году — соответственно 45, 36 и 45 баллов. Адаптированность ни у одной группы не достигала даже посредственного уровня, однако несколько увеличивалась.

Вполне вероятно, управленческие подходы, реализованные в области «чернобыльских» научно-практических работ (упомянутый выше переход к внедрению достижений научных работников в практику) имели постепенное положительное влияние на состояние пострадавших. Отличия в оценках между группами обусловлены различием в реальных условиях жизни людей в разных зонах, а также, что существенно,— различием усилий местных администраций регионов по адаптированию населения.

В 2003 году состояние потерпевших по самооценкам ухудшилось: 2-й и 3-й зон — резко, до 11 и 16 баллов, а самоселов чувствительно — до 34 баллов. Те изменения, которые произошли в управлении «делами потерпевших» после 2001 года, не требуют сложных научных комментариев.

Отметим, что по самооценкам отдельных факторов, снижение интегрального бала удовлетворенности самоселов происходит за счет ухудшения не столько в материальной, но скорее в социальной и духовной сферах их жизни. Наблюдения за событиями в зоне отчуждения позволяют отметить, что отрицательные изменения социальной политики МЧС после 2001 года, вероятно, смягчило, возместило внимание местной администрации к проблемам самоселов.

Жители 2-й и 3-й зон, в отличие от самоселов, отмечают резкое ухудшение во всех без исключения сферах жизни. Вероятно, местным администрациям регионов не удалось компенсировать людям отрицательное давление стратегических изменений социальной политики. Очевидной является настоятельная необходимость именно стратегических изменений в «управлении делами» пострадавших, которые без адресной помощи специалистов (медиков, сельхозрадиологов, социологов, психологов, социальных работников) не могут самостоятельно адаптироваться к ситуации после Чернобыльской катастрофы, снижать ее риски. Цифры красноречиво говорят о сверхнизком социальном чувстве людей, обойденных вниманием в ситуации повышенного радиологического риска.