Единодушие — в равнодушии

Хелен Келлер — американский писатель, общественный деятель и преподаватель потеряла слух и зрение в результате лихорадки, когда ей было 19 месяцев. «Наука изобрела лекарство от большинства наших болезней, но так и не нашла средства от самой ужасной из них — равнодушия», — писала в свое время Келлер. Согласитесь, как сложно, а может быть — и вовсе невозможно оспорить это определение. Но, прекрасно понимая, что равнодушие — хуже любого другого порока, мы почему- то часто выбираем позицию «моя хата с краю».

«Политические разговоры о разделении страны даже в подметки не годятся той опасности, что люди равнодушны к беде, которая происходит не с ними, но совсем рядом», — говорит сегодняшний собеседник «Дня» — политолог, директор социологической службы «Украинский барометр» Виктор Небоженко, комментируя общественную реакцию на трагические события в Западной Украине.

Кто-то скажет, дескать, а что можно было сделать: перечислить деньги на специальный благотворительный счет правительства — так перечислили. Это, бесспорно — аргумент, но есть и контраргумент. В Китае, который показал высший организационный и технический класс при открытии Олимпиады, еще за год до старта Игр волонтеры, работающие, как известно, бесплатно, выстраивались в длинные очереди. А где были мы, когда пресса «горела» сообщениями о том, что в Западной Украине катастрофически не хватает рабочих рук, и куда движется страна, которую не может объединить ни маленькая радость, ни большое горе?

— Виктор Сергеевич, ваша оценка реакции (материальной, моральной и прочей) украинской власти на трагедию в Западной Украине.

— Вы же понимаете, что даже если бы это была хорошо оснащенная европейская страна, если бы погибло 30 человек и службы не отреагировали никаким предупреждением, а власти оказались совершенно не готовыми и ждали только помощи центра, то это вызвало не просто волну — шквал критики. У нас сразу, как минимум, четыре проблемы. Первая. Пассивность общественности к такого рода трагедиям. И это не может не настораживать. Второе. Неэффективность государственных служб, начиная от служб раннего предупреждения. Не могли они этого не понимать, не моделировать, они ведь за это, грубо говоря, деньги получают. Третье. Финансовая, а особенно, организационная неготовность. Четвертое. Мы с вами пока что можем только предполагать, какими могут быть масштабы будущего разворовывания и коррупции, которая возникнет при ликвидации последствий стихии, ставшей бедой для людей в Западной Украине.

— А как общество может, по меньшей мере, свести к минимуму нецелевое использование бюджетных средств? — Очень старинный способ — публичность. Чем более закрытой будет эта тема, чем быстрее она сойдет со страниц газет, журналов, интернета, телевидения, тем неэффективнее будет работа чиновников. Они боятся разве что начальника сверху. И только такое старинное слово как гласность заставляет их стесняться своей неэффективности. А я склоняюсь к тому, что наши средства массовой информации быстренько потеряют интерес к тому, что творится сейчас в Западной Украине. Потеряют интерес не только потому, что в этом заинтересована бюрократия, не готовая о чем-то говорить и что- то делать, но и в виду общественных запросов. Я все это складываю в один ряд: шахтерские катастрофы, страшная катастрофа в Скнылове, наводнение в Западной Украине. Общество не поднимается, и это намного хуже, чем неэффективность бюрократии, и я хотел бы обратить ваше внимание на этот очень и очень тревожный звоночек.

— Почему, как вы считаете, общество не поднимается?

— Общество находится в очень сильной раздробленности. Это период первоначального накопления, отсутствие четких идеологических ориентаций, колоссальная дистанция между политиками и гражданами. Все это приводит к тому, что люди рассчитывают только на себя либо на очень узкий круг близких и знакомых. И отсюда такая, если хотите, массовая некоммуникабельность, невосприимчивость и равнодушие к бедам, которые возникают на другом краю Украины. Это очень плохой признак. Политические разговоры о разделении страны даже в подметки не годятся той опасности, что люди равнодушны к беде, которая происходит не с ними, но совсем рядом.

— Мы говорили о неэффективности властей на местах, а также пассивности общества к бедам окружающих. А почему, на ваш взгляд, молчала оппозиция, почему ведущие политики из оппозиционного лагеря не критиковали и не направляли власть, грубо говоря, в правильную колею?

— Объясняется это просто, хотя и звучит цинично: это не их электорат.

— И в какой мы стране живем при таких подходах?

— К сожалению, да, цинизм очень высокий. Они посмотрели, посчитали, что у них там три процента электоральной поддержки и подумали, а ради чего «мучаться»? А то, что пиарятся Президент и премьер, но делают при этом что-то хорошее, — так это, слава Богу. Пусть они все время соревнуются, кто больше сделает добра для людей, которые попали сейчас в беду. Пусть они думают при этом только о будущих президентских выборах, но раз что-то реально делают — это большой плюс. Кстати, заметьте, до сих пор ни один чиновник не уволен. Это разве нормально?! Я не жажду чужой крови, но не может так быть, чтобы четверть страны попала в такое тяжелое положение, а все сводится только к воле Божьей. Что-то не так...

— О том, что что-то не так, говорят уже и за границей. Говорят открыто, что осенью у нас разразится очередной политический кризис со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Тимошенко идет только к одной цели — сильной единоличной власти президентской республики. Понятно, что все, что она делает сегодня, связано с завтрашней президентской кампанией. Дело даже не в честолюбии Тимошенко, а дело в тех правилах игры, которые выстроились, начиная с 94-го года. И что бы мы ни говорили о парламентаризме и демократии — главными у нас остаются все равно президентские выборы. И, что главное, мы «подсадили» Запад на эту иглу. Отсюда и столь болезненное отношение к тому, будет ли она премьер-министром или не будет. Меня, например, интересует эффективный Кабинет Министров, а не имя того, кто его возглавляет. А эффективное правительство — это показатель украинской государственности, а не просто чье-то персональное обаяние и организационный талант.

— Но именно персональный или личностный фактор сейчас играет, мягко говоря, далеко не второстепенную роль. Как вы считаете, наши иностранные партнеры сегодня знают, с кем из украинских политиков можно договариваться на перспективу?

— Сложно ответить однозначно. Европе в этом смысле проще — она от нас много не требует, поскольку не может «переварить» своих новичков. И чем дольше мы будем приставать к Европе, тем Европе спокойнее. Другое дело — Россия, которой необходимо определяться по степени уважения или неуважения к Украине. Вот в этом ключе Россия и выбирает себе политиков. Вы заметьте, что Россия начинает, грубо говоря, чесаться тогда, когда какая- то инициатива происходит внутри Украины. Что я имею в виду? Например, межконфессиональные диалоги, которые пытается развивать Ющенко, и, конечно же, НАТО. Россия только реагирует на эти сигналы, не предлагая для Украины ничего. Поэтому прежде чем им ставить на ту или иную политическую силу или политика, они должны знать, чего они ждут от нас. Я думаю, несмотря на то, что Тимошенко старается сделать все, чтобы Кремль относился к ней благосклонно, сам Кремль сегодня не знает, как использовать Тимошенко: то ли как источник конфликта с Ющенко, то ли как противопоставление с Ющенко, то ли как долгосрочного партнера, то ли как временного союзника? И дело тут совсем не в оригинальной личности самой Тимошенко, которой и можно, и нельзя доверять, дело в том, что Кремль сам не знает, что он хочет от этой страны.

— Не недавней пресс- конференции действующий глава государства выразил уверенность в том, что действующий премьер будет баллотироваться в качестве кандидата в президенты. Вместе с тем, незадолго до того как Виктор Ющенко произнес эти слова, Юлия Тимошенко четко заявляла, что готова к переговорам о едином кандидате. Как вы считаете, они еще могут договориться и что кроется за ширмой этих противоречивых фраз?

— Как это ни пикантно, но никакой интриги уже нет. Остается три кандидата: Тимошенко, Ющенко и Янукович. И это, кстати, большая беда, что ширмы нет. Когда Тимошенко говорит о едином кандидате, речь идет о таком себе, если хотите, «женском» предложении Ющенко о сдаче. Другими словами, она говорит о том, дескать, давай сложим наши рейтинги, и тот, у кого он больше, и будет единым кандидатом. Логично? Такую же технику она ему предложила во время формирования коалиции, и он сильно проиграл в этой ситуации. Я думаю, на самом деле речь идет уже не о договоренностях, а о том, что Тимошенко постоянно предлагает различные модели политической сдачи Ющенко в ее пользу. Но раз Ющенко заявил о том, что Тимошенко идет на выборы, он прекрасно понимает, что это конкурент и очень сильный конкурент. А учитывая ее ресурсы как премьер-министра, ее рейтинг, ее возможность свободного передвижения от Кремля и до Брюсселя, конечно же, Ющенко придется очень тяжело.

— Если говорить о Ющенко и Тимошенко как о конкурентах на будущих президентских выборах, какая судьба ждет коалицию, за спиной которой и стоят эти два лидера? Правящее большинство выстоит или все-таки станет заложником грядущей и жесткой избирательной кампании?

— Вы уже практически ответили на свой вопрос. Я добавлю лишь, что Верховная Рада, наученная горьким опытом конфликта Кучмы, Ющенко, Януковича, выборами 2004 года, часто прикидывается очень слабой. Парламенту очень выгодно, чтобы во время президентских баталий он сохранил себя: чем больше они будут «лупить» друг друга, тем больше они слабеют. Верховная Рада старается уйти в сторону. Обратите внимание на их пассивность — они делают все, только чтобы их не разогнали под логику президентских выборов. Они понимают, что являются объектом дележа президентского наследства, и стараются стать непривлекательными. Когда общаешься с отдельными депутатами, видно, насколько это страшно бурное, инициативное, иногда жадное существо. Но это существо всегда очень энергичное. Но как только они соединяются в единую массу под названием «украинский парламент», мы видим пассивное, неэффективное, некомпетентное сборище. Это не случайно. Я не считаю, что это неэффективный парламент. Это — прежде всего, желание остаться и выжить в ожесточенных президентских боях. Заметьте, какая низкая законодательная деятельность за этот год.

— Сказать низкая — ничего не сказать.

— Совершенно верно, и я считаю, что это сознательная политика: ну что нас разгонять, за что нас бить, мы же неинтересны... Хотя на самом деле, согласно новому конституционному дизайну, Верховная Рада как европейский парламент может очень многое. Кстати, я думаю, что на праздновании Дня независимости, в выступлении, конституционный вопрос будет актуализирован в каких-то конкретных новых инициативах.