Глас вопиющего отдельного налогоплательщика

В ближайшее время областные суды, которые выносили смертные приговоры, должны пересмотреть их и изменить вид наказания на пожизненное лишение свободы. Вчера же Леонид Кучма своим указом утвердил положение о порядке осуществления помилования. Указом предусмотрено, что помилование осуществляет Президент Украины в виде замены пожизненного лишения свободы лишением свободы на определенный срок, полного или частичного освобождения от отбывания как основного, так и дополнительного наказания, замены наказания или его неотбытой части более мягким наказанием, а также в виде снятия судимости.

Сейчас в следственных изоляторах находится 424 человека, приговоренных судами к смертной казни. Всего же в тюрьмах Украины сегодня находится 226 тысяч заключенных, большинство из которых далеко не закоренелые преступники. Эксперты Совета Европы, которые посетили киевский следственный изолятор, считают, что он «перенаселен» и к большинству людей, находящихся в нем, можно было бы применить предупредительные меры, не связанные с лишением свободы. Ведь тяжесть совершенных ими преступлений не несет значительную общественную опасности, сообщает Интерфакс- Украина. О том, что в Украине надо шире применять уголовные наказания, не связанные с лишением свободы (штрафы, общественно- полезный труд, залог etc), европейские эксперты позавчера беседовали с главой Государственного департамента по вопросам исполнения наказаний Украины Иваном Штанько. О том, что этот разговор для Украины очень актуален, свидетельствует и материал Инны СУХОРУКОВОЙ из Харьковской правозащитной группы.

«Как налогоплательщик, я против того, чтобы на мои средства содержали убийц, осужденных на пожизненное заключение», — смотря на даму, вдруг почувствовавшую себя гражданкой, содержащей на свои налоги государственный аппарат и потому имеющей право выдвигать ему требования, я подумала, что такое бы вдохновение — да в мирных целях!

На Первом национальном шел сюжет о решении Конституционного Суда от 30 декабря 1999 г. Этим решением смертная казнь в Украине была упразднена как неконституционное средство наказания. Граждане, мнением которых интересовались на улицах Киева журналисты, бурно возмущались. А у меня перед глазами было письмо женщины, сын которой 27 декабря 1999 г. был осужден на смертную казнь. Он признал себя виновным в нескольких убийствах с изнасилованием. Мать написала нам, что на суде ее сын сделал заявление, что он невиновен, а сознаться его вынудили во время следствия путем жестоких пыток. В заявлении мать приводила доказательства, что молодого человека пытали, но почему-то ни суд, ни прокуратура не пожелали разобраться в этом.

А еще я вспомнила звонок в правозащитную группу пожилой женщины, которая спрашивала меня, что делать, так как зарплату не выплачивают несколько месяцев, а газ в частном доме пообещали отрезать за неуплату: «Правду ли писали в газете, что можно перечислить за газ со старых сберегательных книжек?» — спросила она. Я ответила, что и сама такое читала, а вот как это выполнить реально, не знаю, так как законы логики и справедливости почему-то у нас совершенно не действуют.

А еще, в тот же день, я сама звонила по телефону в один из райвоенкоматов: нужно было узнать, как сформулировали справку о смерти юноши, который повесился в военной части, прослужив около двух месяцев. Если в документе будет написано: «Погиб при исполнении служебных обязанностей», — родители его получат небольшую надбавку к пенсии. Если же будет написано: «Погиб при прохождении службы», — даже такой ничтожной компенсации у них не будет.

Почему-то мы традиционно чувствуем себя гражданами и налогоплательщиками только тогда, когда нас приглашают от имени общества кого-то осудить...

Я, например, тоже хочу что-то сказать именно как налогоплательщик. Ей-богу, мне есть что сказать: вот послушайте.

Я плачу налоги и не хочу, чтобы на мои деньги в тюрьмах Украины содержали 226 тысяч заключенных! Это же лишь немногим меньше, чем наша армия, на которую, кстати, всегда не хватает денег. Я не хочу, чтобы в тюрьмах содержали людей, не совершивших насильнических преступлений, которые не являются общественно опасными, осужденных за мелкие проступки. Таких, по данным статистики, у нас более 57 %. СИЗО и некоторые УВП переполнены, у них не хватает лекарств, и они являются одним из источников распространения туберкулеза. Сейчас даже контролеры в тюрьмах постоянно рискуют подхватить эту страшную болезнь.

Что уж говорить о заключенных, которые оторваны от семьи и не имеют возможности содержать свои семьи. Мы знаем случай, когда на 4 года заключения были осуждены муж и жена, родители троих детей, которые из-за отсутствия денег украли 2 пустых бидона для молока.

И знаем случай, когда юноши были осуждены на большие сроки заключения за кражу теодолитов с завода, о ценности которых они, почти подростки, не имели никакого представления.

А особенно, я не хочу, чтобы от имени моего государства и дальше выносили людям приговоры вроде того, который я беру сейчас в руки. Итак:

2 октября 1995 года Мелитопольский городской суд в составе судьи Фомина В.А., рассмотрев дело по обвинению пятерых, ранее не судимых наших граждан, установил, что трое из них — рабочие одного из заводов Запорожской области — совершили кражу на своем предприятии. Украдены были 38780 штук неких наплавочных колец, стоимость которых в 250 раз превышала сумму установленной на то время минимальной заработной платы. Потом украденные кольца были ними же вынесены с завода. Один из совершивших кражу передал кольца четвертому участнику группы, подсудимому Владимиру Майстренко, который выплатил за это деньги — 800 долларов США. Пятая обвиняемая по этому делу, уборщица завода, была осуждена по ст. 187 до 1 года лишения свободы с отсрочкой приговора на 1 год. Она единственная осталась на свободе.

В.Майстренко в своем письме правозащитной группе утверждает, что он и духом не знал о краже колец, что его знакомый, которому он заплатил, уверил его, что кольца были выписаны им на заводе. В копии приговора, которую Майстренко прислал нам, нет доказательств того, что он участвовал в краже или знал о ней. Об этом свидетельствуют только воровавшие.

Но можно ли считать это юридическим доказательством? Следовательно, суд, именем Украины квалифицирует содеянное этой группой по ст. 86-1 и определяет наказание, скрупулезно подсчитывая все смягчающие обстоятельства: хорошие характеристики с работы, наличие несовершеннолетних детей, отсутствие судимостей. И вот эти ранее законопослушные граждане, которых никто не считал социально опасными (только один из них был взят под стражу во время следствия, с других была взята подписка о невыезде), с учетом всех смягчающих обстоятельств они по приговору суда получают «всего- то» по 10 лет лишения свободы в ИТУ строгого режима.

Интересно, а без смягчающих обстоятельств — что бы с ними сделал суд? Но и это не главная особенность. Главная особенность заключается в том, что В.Майстренко, о котором никто не доказал, что он даже участвовал в краже, не то, чтобы организовал ее, получил больше всех — 10,5 лет.

Казалось бы, кассационные или надзорные инстанции должны были бы исправить эту дикую по своей жестокости ситуацию. Но ведь нет. Ни жалобы Майстренко, ни наши жалобы в Верховный суд Украины, к председателю Верховного суда не имели никаких последствий. Майстренко и сейчас в колонии.

Я не хочу думать, что все, кто оставил ему приговор в силе, люди жестокие, не способные на сочувствие. Но, к огромнейшему сожалению, в стране, где мы живем, люди, с их чувствами и моралью, существуют отдельно, а государственный механизм, в данном случае судебная машина, работает отдельно. Вследствие этого судопроизводство очень часто напоминает несчастный случай на предприятии, когда не самый виновный, а просто самый невнимательный ротозей попадает в круговорот работающей машины. И она на глазах у ошеломленных зрителей этого разиню перемалывает на мелкие куски.

Кстати, к нам иногда обращаются убийцы, получившие меньший срок. Можно в этой ситуации понять противников отмены смертной казни: все человеческие критерии у нас перепутаны, и цена жизни человека, и 250 минимальных заработных плат действующим законодательством практически уравниваются.

Это дело «прислало нам весточку» из нашего недалекого прошлого, когда эта пресловутая статья 86-1 — кража государственного имущества в особенно больших размерах предусматривала, как санкцию, — расстрел. Кстати, во времена, когда наша группа начинала свою работу, тогда еще как правозащитное отделение Харьковского «Мемориала», к нам обратились родственники инвалида Отечественной войны, отбывавшего 20-летний срок заключения. В 1986 году, фактически за предпринимательскую деятельность (конечно, тогда незаконную), этот человек был осужден по ст. 86-1 к расстрелу.

Конечно, как инвалиду войны, расстрел ему заменили 20 годами заключения, и этот старый и очень больной человек в тяжелом состоянии находился в колонии для инвалидов под Днепропетровском. Почти полтора года мы писали в различные учреждения, доказывая, что инвалид войны сидит за то, что молодые и здоровые предприниматели делают сегодня открыто и законно. Наконец состояние заключенного настолько ухудшилось, что его в связи с этим освободили по соответствующей статье.

Жизнь человека в тоталитарном государстве стоит очень немного. В конце 80-х годов средства массовой информации остро критиковали пресловутую 86-1, расстрельную ее часть упразднили. Но в Уголовном кодексе Украины она осталась с очень большими сроками заключения. И кто мне объяснит, где здесь логика и здравый смысл: если Конституция Украины признает равноправными все формы собственности, то и защита их должна быть одинаковой! А любой юрист скажет, что если бы Майстренко и его соответчики украли те же кольца из частного дома, они бы получили срок намного меньше. В 30 — 40 годы, правда, было еще хуже. 10 лет человек получал за кражу нескольких колосков с колхозного поля. Приказы нашего великого Вождя и Учителя, по которым за решеткой оказались миллионы колхозников, и сейчас помнят старые жители сел. В том, что произошло с Майстренко, я вижу, к сожалению, только количественные, а не качественные изменения в отношении государства к своему гражданину. Неужели кто-то действительно полагает, что такие жестокие санкции, предусматриваемые ст. 86-1, имеют хоть какой-то смысл? Неужели кражи государственного имущества такое необычное явление? Или, может, кто-то считает, что законы недостаточно строгие? Защищать собственность, в том числе и государственную, необходимо, в первую очередь, на экономическом уровне. Экономическое благосостояние лучше любых санкций сможет уменьшить количество преступлений против собственности. Строгие приговоры не вызывают возмущения, только если они справедливы. Есть ли что-то подобное в случае с Майстренко?

Мир, жестокий к рядовому гражданину, не может не вызывать у него возмущения и отчуждения. Власть рискует остаться без любой обратной связи. Мы не знаем, что посоветовать женщине, у которой нет средств для оплаты газа, нас очень тревожит социальное положение родителей погибших, но тут можно хоть как-то объяснить все эти неприятности экономическим положением страны, отсутствием денег в бюджете. То есть слабостью нашего государства. Но если на наши с вами деньги содержат в тюрьмах таких, как Майстренко, способного работать, кормить детей, наконец выплачивать налоги — так давайте поучимся считать хотя бы на пальцах. Если гуманистические убеждения нужны не каждому, может, хотя бы экономические сработают? Наверное, за 10,5 лет мы израсходуем на содержание Майстренко под стражей не 250 минимальных заработных плат, а намного больше, правда?

Англия, мягко говоря, более зажиточное государство, чем Украина. Но современное правительство лейбористов считает почему-то, что количество заключенных в Объединенном Королевстве — слишком тяжкое бремя для их граждан-налогоплательщиков. И вот в Англии началась реформа. Суть ее заключается в том, что осужденные за ненасильнические действия освобождаются от дальнейшего отбывания наказания в тюрьме и находятся дома под контролем министерства внутренних дел.

Почему бы нам не сделать так же? Почему, вообще, у нашего общества такой устойчивый рефлекс хватать и сажать: никак не остановимся с 17-го года?

Что касается горемычного Майстренко — то у нас остался единственный выход: обратиться к Президенту с просьбой о помиловании. Дай Бог, чтобы Майстренко, наконец, оказался дома. Наше общество заинтересовано в этом не менее чем он сам и его семья. Но, к сожалению, оно никак не может это осознать.

КОММЕНТАРИЙ

Александр КОСТЕНКО, заведующий отделом уголовного права, криминологии и судоустройства Института государства и права им. В. Корецкого НАН Украины:

— В советское время статья Криминального кодекса 86-1 была одной из самых строгих статей. Сейчас уголовная политика более мягкая, хотя сама по себе статья 86-1 требует значительного реформирования. В советское время на первом месте стояли преступления против государственной собственности, то есть это были более тяжкие преступления по сравнению с преступлениями против личности. В проекте нового Кодекса запланировано переставить главы. Теперь на первом месте будет стоять глава, которая предусматривает преступления против личности. Кроме того, не будет разграничения государственной, или коллективной, и индивидуальной собственности, которое как пережиток есть в ныне действующем Криминальном кодексе. Эти два вида собственности будут приравнены друг к другу. Если есть лица, которые отбывают наказания по ст. 86-1, их наказание будет приведено в соответствие с новым Кодексом. Весь вопрос в том, когда будет принят этот новый Кодекс.