Испытание бюджетом

БЮДЖЕТНЫЕ ДЕНЬГИ — ПО СПРАВЕДЛИВОСТИ

— Бюджет в этом году наполняется хуже, чем в предыдущем. Причины известны: просчеты с приватизацией, являющейся одной из главных статей. Изменений, как их ни называй, похоже, не избежать. В каком случае правительство могло бы признать, что намечаемый пересмотр некоторых статей бюджета и является его секвестром?

— Мы поставили перед собой цель избежать секвестра в 2001 году. Действительно, средств, которые поступят от приватизации, будет намного меньше, чем намечалось. Мы рассчитываем получить порядка 3,5 млрд. гривен, тогда как предусматривалось 5,9 миллиарда. Разрыв очевиден. Но мы имеем перевыполнение по ряду налоговых позиций. В частности, по налогу на прибыль оно превысит миллиард гривен. Если отбросить приватизацию, то доходы госбюджета выполняются и перевыполняются. Кроме того, ряд расходов просто «выпадает» из финансирования. Например, сокращение расходов по внешнему долгу обеспечено удачными переговорами с Парижским клубом. По ряду позиций просто потребность в финансировании меньше, чем мы планировали. Речь, в частности, идет о выплате пенсий. По мере повышения среднего их уровня большое количество пенсионеров уже предпочитает получать деньги из пенсионного фонда, а не из госбюджета. Поэтому образовавшийся финансовый разрыв, который правительство должно устранить, измеряется сравнительно небольшой суммой 500 — 600 млн. гривен, и мы готовы предложить меры, которые позволят сбалансировать бюджет без увеличения кредиторской задолженности бюджетных организаций. Какие-то расходы, конечно, не будут профинансированы. Но главное, чтобы министерства и ведомства, бюджетная сфера не нарастили долги за потребленные ресурсы.

— Какие конкретно расходы не будут профинансированы и, я возвращаюсь к заданному вопросу, будет ли секвестр?

— Секвестр — это решение, принимаемое законодательным органом о конкретном сокращении расходов бюджета. Такого решения мы в этом году предлагать парламенту не будем. В соответствии с бюджетным кодексом Министерство финансов имеет право обратиться к тем или иным распорядителям средств и предупредить их о том, что какие-то их программы, связанные с разовым использованием средств, будут профинансированы не в этом, а в будущем году. Но все текущие расходы бюджетной сферы, в том числе социальные, будут полностью профинансированы. Что касается тех, кому придется подождать следующего года, то мы сейчас готовим такие предложения и после того, как Кабинет Министров их поддержит, я буду готов говорить об этом.

— Правительство долго пыталось называть бюджет-2002 социальным, социально ориентированным. Но затем премьер порекомендовал от этого отказаться. Связан ли этот шаг с тем, что в бюджете (несмотря на то, что 52% его расходов имеют социальную направленность) предусматривается отмена значительного количества льгот для таких категорий, как, например чернобыльцы?

— Если сравнивать удельный вес социальных расходов бюджетов в последние годы, то в предложенном проекте бюджета на 2002 год он самый большой. Но давайте говорить откровенно: средний уровень зарплаты, минимальная зарплата, размер помощи многодетным семьям и семьям с низким уровнем дохода, инвалидам очень низкий и никого не устраивает. Поэтому говорить, что это бюджет, который обеспечивает приемлемый уровень социальной защиты, не приходится. Исходя из этих объективных оценок, премьер-министр принял такое решение. Другое дело, что мы ставим перед собой цель в течение трех-четырех лет наращивать объем социальных расходов и качество социальных стандартов, которые правительство может гарантировать. А если говорить о льготах, то я хочу подчеркнуть, что бюджет 2002 года не должен быть жестче, чем два предыдущих. Он не должен вводить новых ограничений по льготам, во-первых, и мы должны обеспечить обязательное финансирование тех льгот и субсидий, которые экономически и социально необходимы, во-вторых. Речь идет о пенсионерах, инвалидах, людях, получающих низкие доходы и всех тех, кто не способен самостоятельно обеспечить себе необходимый уровень жизни. Но я глубоко убежден, что те, кто регулярно получают зарплату из бюджета, причем она существенно превышает среднюю зарплату в стране, как говорили раньше — в народном хозяйстве, не должен иметь льгот. Если их труд тяжел и опасен, то это должно влиять на размер их зарплаты. Тогда мы сможем говорить о справедливости. Именно в этом заключается специфика позиции Министерства финансов. Сейчас и Минтруда занимает такую же позицию.

— Это ваш ответ на вопрос о чернобыльцах?

— Нет, речь идет о льготах военнослужащим и приравненным к ним. Что касается чернобыльцев, то ни одного дополнительного ограничения (к существовавшим ранее) мы вводить не собираемся. То есть уровень социальной защиты чернобыльцев (в соответствии с нашим проектом бюджета) в следующем году будет такой же, как и сейчас. Кроме того, мы обязательно предусмотрим в бюджете дополнительные средства на погашение долгов, образовавшихся в 1998 — 1999 годах.

НА ВЫБОРЫ В ПАРЛАМЕНТ ПОТРАТИМ 300 МИЛЛИОНОВ

— Тем не менее на этой неделе в парламенте на вас будет оказываться давление и все от вас будут чего-то требовать. На какие компромиссы вы готовы пойти?

— Я готов пойти на любые компромиссы, связанные с перераспределением средств внутри бюджета каждой отрасли или министерства. Их специалисты лучше знают, как использовать средства, чтобы выполнить стоящую перед ними задачу. Что касается предложений бюджетного комитета, то большинство из них для Минфина являются неприемлемыми, поскольку они либо нереальны в части доходов, либо неправильны методологически. Вокруг этого я ожидаю жесткой дискуссии и вижу функцию Министерства в том (особенно в год, предшествующий выборам), чтобы не разрушить те первые признаки сбалансированности, которые появились в наших бюджетах.

— Как объяснить, что в минувшем году, когда Юлия Тимошенко входила в правительство, Минфин очень плотно и плодотворно работал с бюджетным комитетом, возглавляемым ее соратником по партии Турчиновым, а теперь дело доходит до предложений о снятии его с этого поста?

— Уровень нашего сотрудничества оставался таким же, как и в прошлом году, я не вижу серьезных различий. Проблема бюджетного комитета, я думаю, заключается в том, что на каком-то этапе он не смог занять достаточно жесткую позицию по отношению к предложениям, поступавшим из других комитетов Верховной Рады и фракций и направленных либо на сокращение доходов, либо на рост расходов, то есть они вносили дисбаланс в бюджет. Тогда как задача бюджетного комитета как раз и состоит в том, чтобы вместе с правительством формировать честный и сбалансированный вариант. По пути, избранному бюджетным комитетом, пойти легко. Пообещали практически всем. Кому немножко, кому много. Но от этого бюджет не стал реальнее, появилось еще больше сомнений в варианте, предложенном комитетом. Именно поэтому, на мой взгляд, и затянулся процесс первого чтения бюджета в парламенте.

— По версии Виктора Пинзеника, доходы сводного бюджета в действительности могут быть на несколько миллиардов больше суммы, предложенной правительством для утверждения парламенту. По его мнению, это может свидетельствовать о наличии теневых схем использования этих денег, в том числе и для нужд избирательной кампании. Как бы вы могли прокомментировать эту версию?

— Принятие Бюджетного кодекса и переход Государственного казначейства на полномасштабную работу дает нам серьезные гарантии того, что бюджетные средства не будут использоваться в теневых схемах и в избирательной кампании. Я готов отвечать за свои слова. А расчеты Виктора Михайловича, к сожалению, показывают, что сейчас в экономике и финансовой сфере имеют место определенные тенденции, которые уменьшают долю валового внутреннего продукта, распределяемого через бюджет. Год-два тому назад это было 27—28%, на следующий год мы планируем 25%. У этого целый ряд причин и, прежде всего, законодательные решения. Парламент принял 14 законов, сокращающих налоговую базу. Семь из них уже вступили в силу. И хотя экономика растет, объемы производства увеличиваются — налоговые поступления наращиваются медленнее. Темп отставания, по нашим оценкам, приблизительно составляет 2—2,5%. И это реальная ситуация, в меньшей степени связанная с наличием теневой экономики (этот фактор надо анализировать отдельно), и преимущественно — с несовершенством нашей налоговой системы (я имею в виду неравномерность налогообложения, большое количество налоговых льгот). А на избирательную кампанию будут использованы только те средства, которые выделяются согласно бюджету. По нашим оценкам, это 300 миллионов на выборы в парламент и 20—30 миллионов на выборы местных органов власти.

ДОЛГИ ПРАВИТЕЛЬСТВА: 2,5 МИЛЛИАРДА НАЦБАНКУ — ДОСТАТОЧНО

— Предположим, парламент не примет бюджет в установленные сроки. Каковы последствия?

— К сожалению, уже и сейчас можно констатировать, что сроки, установленные Бюджетным кодексом (до 1 декабря) будут сорваны. Но в нем же указано, что следует делать в этом случае, как организовать работу бюджетной сферы. Минфин понимает опасность такого развития событий и готов к использованию положений кодекса, говорящих о том, что до принятия бюджета финансируются те текущие расходы, которые соответствуют плану финансирования предыдущего года. В истории нашей страны такой подход уже несколько раз использовался. Но я бы сейчас не хотел развивать эту тему, поскольку еще не все шансы утверждения бюджета в декабре исчерпаны, и мы приложим все усилия, чтобы принять его в третьем чтении как можно раньше — во всяком случае до 15 декабря. В конституции России, да и многих других стран есть норма о достаточно жестких мерах в отношении парламента, вплоть до его роспуска, в случае непринятия бюджета вовремя. К сожалению, у нас Президент таких полномочий не имеет.

— Нацбанк теперь уже не финансирует правительство. Когда было легче работать? И как будет решен вопрос реструктуризации долга правительства за прошлые годы? Это обычный межведомственный спор, к которому всегда примешиваются личные моменты, или же за этим стоит что-то принципиально важное? Что мешает г-ну Стельмаху или вам проявлять больше толерантности, идти на взаимные уступки? Кстати, существует ли сегодня согласованный между Минэкономики, Минфином и Нацбанком прогноз курса гривни на будущий год?

— На посту министра финансов работать всегда тяжело. Но в периоды прямого финансирования Нацбанком правительства я в министерстве не работал. Правда, еще тогда я понимал, что эмиссионное финансирование правительства — это путь, ведущий к инфляции. В 1997 — 1998 годах Нацбанк финансировал правительство путем выпуска облигаций внутреннего государственного займа. Теоретически это был правильный подход, поскольку правительство передавало свои обязательства Нацбанку, и тот был этим защищен. Конечно, политика тех времен, определявшая супервысокую цену этих заимствований, вела к кризису. Но после российского финансового кризиса в 1998 году в Минфине Украины уже имелось четкое понимание того, что наращивать долговые обязательства в условиях, когда экономика продолжает снижать темпы, нецелесообразно и даже крайне опасно. Начиная с 2000 года, мы не только не одалживали деньги у Нацбанка, мы начали возвращать кредиты, взятые предыдущими правительствами. И это, по-моему, моментально сработало на улучшение финансовой ситуации и способствовало созданию условий для экономического роста. Сейчас наша финансовая политика заключается в том, что в течение ближайших нескольких лет государство должно полностью вернуть свои долги Нацбанку. После этого он станет по-настоящему мощным финансовым учреждением с большим объемом золотовалютных резервов, и мы с вами перестанем с опаской думать о том, каким будет курс гривни и какая будет инфляция. Но вернуть все долги за один или два года невозможно. В этом и заключается суть конфликта между главой Нацбанка и министром финансов. Это неизбежное явление в любой стране. Личные качества тут, правда, также играют свою роль, либо обостряя, либо сглаживая противоречия. У меня прекрасные личные отношения с Владимиром Семеновичем Стельмахом — я его очень уважаю. Но он очень жесткий переговорщик, и, когда мы говорим о деньгах, то с ним мне очень тяжело. В прошлом году, когда мы договорились о реструктуризации наших долгов перед Нацбанком (более чем на 8 млрд. грн.), то я понял, что это были самые трудные переговоры из всех, которые мне приходилось вести с кредиторами — позиция Нацбанка была самая жесткая и такой продолжает оставаться. Я думаю, что это на благо нашей финансовой банковской системе. Иное дело, что в Нацбанке еще не всегда осознают, что теперь они имеют дело с другим Министерством финансов — мы не ждем от них эмиссионного финансирования, понимаем, что Нацбанк должен быть прибыльным и иметь достаточные резервы. Но я, как министр финансов, при ежегодном планировании бюджетных ресурсов должен думать о том, чтобы решать не одну, а множество проблем. Поэтому приходится искать золотую середину, которая не ослабляя позиций реальной экономики, позволяла бы Нацбанку иметь достаточно прибыли, формировать необходимые резервы. Сейчас Нацбанк, успешно выкупая валюту на рынке, делает это за счет двух источников: эмиссионного и тех денег, которые возвращает правительство. Наличие второго источника и позволяет говорить, что мы контролируем эмиссию. В результате ситуация этого года во многом определяется тем, что долг правительства выплачивается из месяца в месяц как часы. И мы будем так же поступать и дальше. Суть дискуссии между мной и Владимиром Семеновичем состоит в том, закладывать ли в бюджет следующего года 2,5 млрд. гривен или 3,5 миллиарда. Фактически мы должны 3,5 миллиарда, но я вижу, что такой платеж государству будет не по силам, иначе придется многое в бюджете сокращать, в том числе и социальные программы. В то же время 2,5 миллиарда Нацбанку будет достаточно, чтобы продолжать успешную политику нынешнего года. Я уверен, что между вторым и третьим чтениями бюджета в парламенте мы придем с Нацбанком к единому мнению в этом вопросе. А в отношении курса гривни мы договорились о том, что у нас в стране есть одна организация, отвечающая за инфляцию и курсовую политику — это Нацбанк, и я не хотел бы сейчас давать какие-то свои оценки, если они не будут подкреплены мнением Нацбанка. Но могу сказать, что после дискуссий мы достигли согласованной политики.

СИЛОВЫМИ МЕТОДАМИ У МЕНЯ ДЕНЕГ НЕ ВЫБИТЬ

— Ситуация в банковской системе Украины вызывает недовольство руководства страны и опасения экспертов. Но получается, что особых рычагов для изменения ситуации, когда процентные ставки коммерческих банков вдвое выше ставки рефинансирования НБУ, у правительства практически нет. Кое-что можно сделать с помощью программы компенсации банковских процентов. И опять все упирается в возможности бюджета. Имеются ли у Минфина и другие предложения, направленные на то, чтобы удешевить деньги для экономики?

— Вы правы, сейчас у правительства нет иного механизма регулирования стоимости денег, кроме дотаций на высокие процентные ставки по кредитам. Этот механизм себя оправдал в агропромышленном комплексе, и в бюджете следующего года мы предлагаем шире использовать этот инструмент, включая, кстати, и угольную промышленность. И все же, я считаю, это — пассивный механизм. В конце концов деньги все равно попадают коммерческим банкам, формируя значительную часть их прибыли. Но мы то обязаны поддерживать, в первую очередь производителя. Решая этот вопрос, мы считаем главным вместе с Нацбанком работать над созданием рынка длинных и средних денег, которые бы работали в экономике при нормальной на них цене. Поддерживая и развивая финансовый сектор, рынок страховых услуг, продвигая пенсионную реформу, правительство должно способствовать становлению тех учреждений, которые будут накапливать долговременные взносы. Но я не исключаю и других согласованных действий Нацбанка и правительства, направленных на создание мощных финансовых потоков, имеющих долговременный характер. В бюджете следующего года Министерство экономики определило 7 миллиардов гривен с назначением не на текущее финансирование, а на инвестиционную деятельность. Создать новые механизмы использования и возвратности этих денег, пропустить большую их часть через финансовые учреждения, повысив при этом эффективность их использования, вот это — наша задача.

— Угольщикам добавите немного в соответствии с их требованиями?

— Меня не устраивает ситуация, когда шахтеры требуют, используя силовые методы. Создается впечатление, что из правительства или из Министерства финансов буквально выбивают деньги. Опыт всех последних лет говорит о том, что из меня что-то выбить силовыми методами практически невозможно. При распределении бюджетных средств, прежде всего, нужно опираться на справедливость. Чем больше на нас жмут неэкономическими аргументами, тем жестче мы подходим к решению вопроса. Но сейчас ситуация выглядит несколько иначе. В правительстве и в профсоюзах, по-моему, уже появилось четкое понимание того, что проблемы угольной промышленности заключаются, прежде всего, в недостаточности финансирования расходов на развитие. Темпы убывания мощностей опережают темпы освоения новых капиталовложений, следовательно, и ввода в действие новых лав. Поэтому при доработке бюджета во втором и третьем чтении мы будем идти по пути увеличения расходов на капитальные вложения в угольную промышленность.

ГОСКАЗНАЧЕЙСТВО БУДЕТ ЗАРАБАТЫВАТЬ ДЕНЬГИ

— Госказначейство теперь почти полностью обслуживает бюджет, и это оценивается как положительное явление. Но раньше уполномоченные коммерческие банки делали на этом деньги. Занимается ли этим и государство, можно ли поднимать вопрос об упущенной им выгоде? Если да, то куда идут полученные таким путем деньги? Кто реально управляет Госказначейством? Есть факты, когда его чиновники не спешат выполнять ваши указания. Это вопрос дисциплины или несовершенства нормативной базы?

— Госказначейство в нашей стране имеет достаточно специфический статус. Даже мои заместители, не говоря уже о начальниках департаментов и управлений, не имеют права давать прямые указания казначейству. Это вопрос административного управления. Я считаю, что мы должны оптимизировать эти взаимоотношения в нашей финансовой системе и в следующем году, имея опыт реализации местными органами власти Бюджетного кодекса, которым все бюджетные организации переведены на обслуживание в казначейство, неизбежно придем к этому. Но пока еще с бюджетными деньгами работают и коммерческие банки. К чему это зачастую приводит, мы видим на примере банка «Украина». Еще полтора года тому назад мы предупреждали все местные органы о том, что в банке сложная ситуация, и рекомендовали подумать о том, чтобы перевести бюджетные средства в другие банки. Но только в Днепропетровской и Черкасской областях (в последней менее удачно) удалось перевести местные бюджеты на казначейское обслуживание. В Днепропетровской области в результате не было потеряно, в связи с банкротством «Украины», ни одной бюджетной копейки. Другой вопрос, сможет ли казначейство предоставить местным бюджетам такой же сервис, какой был в коммерческих банках. Думаю, что в течение полутора-двух лет казначейство уже не будет по уровню услуг уступать банкам. При этом мы выиграем в части сохранности бюджетных средств и, конечно, получим дополнительные ресурсы, которые можно будет использовать для выравнивания ощутимой сезонности нашего бюджета. В первом полугодии, как правило, мы имеем 40 — 45% ресурсов и, соответственно, так же финансируются и расходы. Но потребности-то у бюджетной сферы распределяются равномерно. Поэтому дополнительный ресурс может использоваться для сглаживания этих шероховатостей. Кроме того, в будущем я, в принципе, не исключаю более активного участия казначейства в операциях на межбанковском рынке, где нередко возникают серьезные флуктуации и даже в этом году ощутимо подскакивали цены на межбанковские кредиты. Здесь казначейство могло бы неплохо заработать, предоставляя ресурсы, а с другой стороны — сгладить имеющиеся на рынке колебания. Но сначала нам нужно разработать безопасные механизмы участия казначейства на межбанковском рынке.

В ДЕПУТАТЫ НЕ ПОЙДУ

— Кто в вашей семье министр финансов?

— Я так мало бываю дома, что фактически все финансовые вопросы у нас ведет жена. Но это не значит, что я не контролирую. А если говорить о личной жизни, то в те редкие дни и часы, которые я провожу дома, я счастлив. Моя дочь учится в той же школе, которую заканчивал и я. Меня радуют ее успехи, особенно в иностранных языках. Дома я имею возможность отдохнуть.

— А приходится брать кредиты для домашнего хозяйства?

— Нет. Пока не приходилось, хотя я этого не исключаю. Можете еще спросить меня, пойду ли я на выборы. И я отвечаю: не пойду.