КОНКУРС «ДЕНЬ ЛЮБВИ»

Эти прекрасные и справедливые слова я помню с далеких дней своей неповторимой и сказочной юности. А вот автора — забыл.

25 марта этого года мне исполнится 76 лет, но той, своей первой любви не забуду до конца своей жизни.

Я из поколения, о котором поэт сказал: «Им в сорок первом выдали патроны и только в сорок пятом — паспорта».

Когда я встретил Ее, мне было 18 лет. В суровой, прифронтовой Москве в 57-ом отдельном батальоне связи из меня готовили высококлассного радиста. Шел 1942 год. Сокольники, Ворошиловские казармы на несколько месяцев стали моим родным домом. Светлым лучиком в напряженной учебе были увольнительные на несколько часов, раз в неделю на улицы и площади Москвы. Но как старательно нужно было нести службу, чтобы их заслужить!

В одной из увольнительных я встретил Ее, студентку одного из московских вузов. Три месяца до отправки на фронт пролетели, как один миг. Кому неизвестно, что любовь рождает наслаждение и страдание, печаль и радость, мужество и веру. А еще — гнев и ненависть к врагам, которые посмели нарушить нашу мирную жизнь.

Мои командиры, узнав, что у меня за стенами казармы появилась красивая девушка, чаще других отпускали в увольнение. Тем более, что я служил и учился отлично.

Перед отправкой на фронт меня отпустили на два часа, чтобы я с нею попрощался. Двухэтажный деревянный домик находился рядом с казармами и я до сих пор помню ее адрес: Москва, 12-ая Сокольническая улица, дом №19, кв. 5 — Богачевой Ане. В этот день она подарила мне свою фотографию.

В левом кармане гимнастерки всю войну (а были и ранения, и госпитали) я сохранял фотографию на тот час уже покойной мамы, фотографию Ани и комсомольский билет.

Письма ей с фронта я начинал словами: «Золотая моя Мечта!». Она отвечала регулярно, но ее письма где-то задерживались, их не было по два — три месяца, но затем я с непередаваемой радостью получал сразу по три, пять, семь писем!

В то время никого, кроме Родины, моих Товарищей и Ани, у меня не было. Ведь Украина была оккупирована и я, конечно, ничего не знал о своих родственниках.

Был убежден тогда и убежден сейчас, что Ее письма спасли мне жизнь, потому что они заряжали меня необыкновенной жизненной энергией, верой в торжество жизни посреди смерти! А как же понимать то, что я пять раз ранен и все- таки выжил? 58 лет я храню ее фотографию. Сейчас она в семейном альбоме. Моя семья, мои дети и внуки знают о великой любви своего отца и деда, с уважением рассматривают не только фотографии его боевых товарищей, но и фотографию юной «Золотой Мечты».

А после войны, осенью 1945 г. мы встретились в Москве. У меня в запасе были всего одни сутки. Ведь в то время я был военным. Всю ночь мы гуляли в Сокольническом парке. А утром я снова уехал. Далеко уехал. Снова переписывались, а потом письма от нее приходили все реже и, наконец, связь прервалась.

Через два года я разыскал ее. У нее уже была семья. Был разговор — спокойный, окончательно прощальный и грустный. Она уходила к остановке трамвая, а я смотрел ей вслед и не верил, что это конец. Аня два раза обернулась, а уже на ступеньках трамвая снова обернулась и помахала мне рукой. Я тоже поднял руку и тихо произнес: «Прощай, Золотая Мечта...».

А затем и у меня появилась семья, любимые дети, а затем и внуки.

В 1985 г. с младшим, 15-летним сыном я побывал в Москве на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, в Кремле, а затем в Сокольниках. Я показал ему Ворошиловские казармы, где служил в 1942 году, а вот домика, где жила «Золотая Мечта», уже не было. Его, наверное, снесли. Осталась только ровная площадка. Я печально смотрел на святое для меня место, а юный сын взял меня за руку и крепко стиснул. Он все понял, мой прекрасный сын, ныне киевский журналист.