Магический напиток древнего города

 НАПИТОК НАСТРОЕНИЯПішли зі мною — десь покавокурим,у небо втуплюючи поглядкавокарий,залиш цим юним старооким курвамвидихувати винні перегари (Богдан Скаврон)Август неожиданно превратился в осенний месяц: с холодным небом, стеклянным и глубоким, с перьями белых облаков и коварным пронзительным ветром. Размытые вселенским океаном жары горсточки плоти враз закоченели комками тел и съежились. И напрасно было искать уюта в пространствах невесомых платьев и летних маринарок. «Все. Хочу кофе», — фразой из рекламного ролика очнулось мое сознание. Наступило время причаститься священным напитком дивного города. 

Август неожиданно превратился в осенний месяц: с холодным небом, стеклянным и глубоким, с перьями белых облаков и коварным пронзительным ветром. Размытые вселенским океаном жары горсточки плоти враз закоченели комками тел и съежились. И напрасно было искать уюта в пространствах невесомых платьев и летних маринарок. «Все. Хочу кофе», — фразой из рекламного ролика очнулось мое сознание. Наступило время причаститься священным напитком дивного города.

Простите суматошную вычурность стиля. Все настроение. Увлеклась. Просто слишком уж подобает Львову такая прозрачно синяя осеннесть и эта маленькая белая чашечка кофе экспрессо. Кажется, именно здесь — центр старой доброй Европы, здесь, за этим столиком, открытым всем ветрам континента, твои ладони согревает именно горячее сердце Земли, бьющееся только в родном — по духу, образу и подобию — городе. И так уж заведено влюбленными во Львов горожанами — согревать его неизменным кофе.

Ибо так было и так будет всегда: миллионы утр, пока лондонскому сэру дают на завтрак постную овсянку, а очаровательная парижанка в кровати хрумает круассаны, львовяне пьют свою первую чашечку кофе. Это традиция: всеобъемлющая, сверхреальная и внесословная. Признанная и старательно лелеянная каждым, кто мыслит себя причастным ко Львову. Независимо от того, украинец он или еврей, поляк или русский, живет он здесь от рождения или только какой-то год, он пьет кофе утром и вечером, ходит «на каву» (не «на кофе» или как-то там еще) — улаживать дела, общаться со знакомыми или просто убивать время. Пока мир ломает голову и пальцы, подсчитывая количество выпитых кружек чая и кофе, пытаясь определить напиток № 1, Львов уже давно определился, называя свои кафе кофейнями, шутя, что настоящий львовянин пьет кофе по крайней мере шесть раз в день.

Львовский кофе — это настроение и обычай, и устоявшийся поэтический образ, щедро разлитый стихотворениями и песнями. Это тот мало заметный, но такой существенный штрих, очерчивающий особую атмосферу города Львова, города-мифа, который по-новому создает себе каждое следующее поколение, оставляя только несколько исконных компонентов: архитектуру, европность, толерантность и... непременный аромат кофе. Ибо жизнь львовянина — это те же чашечки кофе.

ЧАШЕЧКА ПЕРВАЯ

Выпитая в детстве, во времена освоения мира — тогда, когда девочка тайком рисуется маминой помадой, а мальчик пытается сбрить отцовской бритвой несуществующую пока щетину. Маленький львовянин садится за стол с родителями и пьет свой первый, пусть слабый (здесь его называют «млосный») однако кофе, ощущая себя настоящим и полноправным — как взрослые.

ЧАШЕЧКА ВТОРАЯ

Пьется уже вне семейного круга и является еще одним шагом в мир взрослых. Ее смакует подросток с другом или подругой в чистой красивой кофейне, куда раньше ходил с мамой на мороженое. Расходуя здесь выделенные родителями карманные деньги, увлекается своей свободой, своей полноценностью.

Пора второй чашечки — это и время первых романтических увлечений, первых свиданий. И для многих первый поцелуй имеет вкус только что выпитого душистого кофе...

ЧАШЕЧКА ТРЕТЬЯ

Определяюще-мировоззренческая. Пьется большинством в студенческие годы (у натур неуверенных или артистических период затягивается до самой старости). Именно этим кофе заставлено множество столиков кофеен, за которыми молодые люди решают судьбы мира и свои собственные, отвергают и создают традиции. Именно в периоде «третьей чашечки» возникают все мифы, легенды и лирические оды львовскому кофе.

Тогда в кофейню ходят не смаковать напиток — смаковать определенное общество, среду, часто имея в кармане деньги только на чашку кофе и на трамвай домой. И кофейни потом, в рассказах и воспоминаниях, имеют какой-то налет легендарности и часто превращаются в эпохальное явление в жизни определенного поколения.

К сожалению, эти «атмосферные» кофейни живут недолго —собственно, время активных поисков, самоопределения и самоутверждения какой-то одной генерации. Родители вспоминают «Шоколадку», мы — уже — вспоминаем «Вавилон», «Куклу», «За кулисами», «Пресс-клуб»... Они изменились (к сожалению), коммерциализовались, «осовременились» или тихо пришли в упадок, растеряв поколение, для которого были своего рода культовыми.

А осколки нашего мира «3-й чашечки» или плавно миновали в 4-й, или нашли пристанище в других уютных местах. Так, привычный атрибут «тех» кофеен — чудак-поэт Роман Скиба пишет свои стихотворения, черпая вдохновение из кофе в «Итальянском дворике».

ЧАШЕЧКА ЧЕТВЕРТАЯ

Пьется за столами, застеленными газетами, проектами контрактов и листками факсов, — на работе, в коротких перерывах, на деловых встречах. Имеет привкус спешки и делится с коллегами, будущими — или бывшими — партнерами, и редко выпадает на долю любимой или хорошего друга.

Четвертый кофе — горьковатый — за ним обсуждают проблемы, менее глобальные, нежели создание концепций нового мира, и более жгучие, неотложные для вновьосознанного маленького человека.

ЧАШЕЧКА ПЯТАЯ

Это — кофе воспоминаний, разговоров о неосуществимом и сожалений о несбывшемся. Пьют его люди, жизнь которых уже в основном состоялась, но еще продлится долго. Это кофе встреч старых друзей в местах, облюбованных смолоду, это кофе под аккомпанемент протяжных «а помнишь?..», кофе с сожалением о течении времени: когда-то и кофейня была такой красивой, а теперь бедная, старая и грязная, и мы — так постарели, так изменились...

ЧАШЕЧКА ШЕСТАЯ

Самая вкусная и наиболее самодостаточная. Ее пьют мудрые седые дамы, пьют по-философски настроенные старые господа, просыпаясь на заре от того, что еще живы, что судьба подарила еще один день, еще одно солнце, еще одну чашечку душистого горячего кофе...

И пока струится из окон этот чудный аромат — живет Львов, и живут его обитатели — львовяне. Ибо во всех мыслях и воспоминаниях наш Львов пахнет не хот-догами, не чебуреками, не грязными подъездами, а именно кофе. Это приличествует древнему городу более всего.

Во Львове знают — лучшего и более львовского напитка быть просто не может

ТУРЕЦКИЙ «КОРМ ДЛЯ ВЕРБЛЮДОВ» С УКРАИНСКИМ ПРИВКУСОМ

— Красивый у вас город, конечно. Но ведь провинция...

— Да, провинция, но европейская. (из разговора киевлянина с львовянином)

Однозначно, кофе во Львове — это нечто особое. Это не просто потребление тонизирующего напитка, а целый ритуал. Это действо, по-видимому, одно из немногих вещей (к сожалению), позволяющих львовянам несколько самоуверенно считать себя причастными к «европейским традициям». Да, кофе во Львов пришел из Европы и пустил здесь крепкие и глубокие корни. А зерна кофемании бросил в западноевропейскую подзолистую почву обедневший украинский шляхтич-галичанин Юрий-Франц Шелестович из рода Кульчицких.

Солнечным утром 13 августа 1684 года в дом № 6 на улице Домгассе, что в венском районе Бишофсгор, робко вошел скромно одетый мещанин. Над вратами каменного дома висела табличка «Кофейня «Под голубой бутылкой».

Деликатный господин тихо спросил: «Прошу прощения, можно ли здесь выпить турецкого кофе?». «Да, да», — с радостью ответил хозяин заведения — известный в Вене Франц Кульчицкий.

История не сохранила имя первого клиента этой венской «точки», не дошел также до нашего времени аутентичный рецепт кофе, сервируемого Кульчицким. Однако доподлинно известно, что выходец из прикарпатского села Кульчицы, почетный гражданин австрийской столицы Юрий Шелестович спас империю Габсбургов от тогдашних исламских фундаменталистов, а потом именно он убедил подданных его величеству цесаря Леопольда I, что коричневые зернышки — не корм для турецких верблюдов, а основа будущего культа — кофемании и материального благосостояния многих стран.

Летом 1683-го бесчисленные орды турок взяли в осаду Вену. Защитникам города приходилось рассчитывать разве что на милость Господню, чтобы не быть растерзанными басурманами. Цесарь Леопольд предусмотрительно покинул своих подданных (утверждать, относительно царского лица, что оно сбежало, как-то не приходится) и умолял своих коллег — европейских монархов — объединиться для достойного отпора иноверцам. Роль карающей десницы Божьей выпало исполнять объединенной армии под руководством польского короля Яна III Собесского. Но для решающего боя под стенами города союзникам не хватало координации действий с защитниками столицы. Венцы даже не знали, есть ли вообще смысл ждать подмогу. Харчи заканчивались, вместе с ними улетучивалась надежда выжить. Все разведчики, которые посылались из города навстречу объединенной армии монархов, вылавливались врагами и по старой доброй традиции садились на кол. Купец, воин, полиглот Юрий-Франц, которого судьба забросила в Вену по делам, заявил о своем желании совершить почти невозможное — пройти сквозь вражеский стан и добраться до ставки Собесского.

В смертельно опасном рейде, Кульчицкому помогло беглое знание турецкого (кроме него он владел еще семью языками) в банальная наглость — в отличие от связных-предшественников, которые шли окольными путями, украинец пошел просто через позиции турок. Оккупанты не заподозрили в переодетом правоверном своего будущего могильщика. Планы совместных действий австрийцев и армии союзников были согласованы, вскоре мусульман прогнали. После сокрушительного поражения воины под зеленым знаменем попыток завоевать целую Европу не делали.

Спасенные венцы достойно оценили подвиг галичанина — он получил титул почетного гражданина. Но немалое удивление у родителей города вызвала оригинальная просьба Кульчицкого — вместо золота и привилегий, он попросил триста трофейных мешков с кофейными зернами. Так просчитать конъюнктуру рынка на сотни лет наперед удавалось единицам.

Когда перепуганная Вена понемногу начала приходить в себя, неугомонный Кульчицкий еще раз поразил обывателей тем, что переодетый в восточные одеяния, угощал прохожих кофе по-турецки. За одну порцию напитка он брал символическую плату — 1 крейцер. Вначале такая реклама не приносила желаемых результатов: венцам не нравился горький вкус и непривычный аромат жидкости. Как обычно бывает в таких ситуациях, помог случай: однажды в кружку с кофе упал кусочек сахара. Кульчицкому это понравилось, потом новый рецепт напитка оценили все. С тех пор бизнес набрал обороты.

Историки до сих пор спорят, на самом ли деле все было по такому сценарию — ставится под сомнение первенство Кульчицкого в деле распространения кофе в Европе, не до конца выясненной остается дата открытия кофейни «Под голубой бутылкой». Но земляки славного украинца, жители села Кульчицы (теперь Самборский район Львовщины) свято уверены, что именно их земляк спас Европу от безкофеинового существования. Можно до пены на устах спорить кто первый в Старом Свете налил в фарфоровый горшочек (или в стакан венецианского стекла) горьковатый дымящийся напиток, благодаря которому мозг начинает работать интенсивнее — парижане утверждают, что они были первыми потребителями кофе, на пионерство в этом благородном деле претендуют потомки мавров (нынешние испанцы). В своеобразных кофейных разборках украинцы, однозначно, имеют право утверждать: «Мы знаем точно — это заслуга наших, а вы, если сможете, доказывайте».

«СЛАВНЫХ ПРАДЕДОВ ВЕЛИКИХ ПРАВНУКИ...»

Даже первый попавшийся малолетний житель села Кульчицы на вопрос: «Кто такой Юрий Кульчицкий?», без проблем прочитает вам целую лекцию по истории о том, как их земляк спас Европу от турок и открыл в Вене первую кофейню. Этот факт в селе просто не имеет права подвергаться сомнению. Тем более, что чуть ли не 90 процентов жителей села считают себя потомками благородного рода Кульчицких.

Даже если теперь носят другие фамилии — все равно они происходят от Кульчицких, обедневших, но очень тщеславных украинцев-шляхтичей.

Тем более, что легендарный Юрий-Франц не единственная гордость нации, подаренная Украине Кульчицами. В этом селе родился славный гетман Петр Конашевич-Сагайдачный. Тот самый, который, как поется в песне, заключил у нас чуть ли не первое бартерное соглашение, поменяв «жінку на тютюн і люльку».

Вообще Кульчицы имеют все основания претендовать на звание «кузницы гетманских кадров» — некоторые историки считают, что именно здесь родились Марко Жмайло, Иван Сулима и Павло Кульчицкий-Тулюк (более известный как Павло Бут). Для современных геродотов факт рождения казацких вожаков не является аксиомой, но попробуйте убедить в этом жителей Кульчиц, и получите исчерпывающую информацию о том, за каким именно овином собирал в поход на Сечь своих братьев по оружию кто-то из этих героев.

С удовлетворением расскажут вам здесь о рецепте кофе «по-кульчицки» и будут убеждать, что именно так варил напиток их славный земляк: это обязательно должно быть кофе сваренный в «турке» (специальной металлической посудине), в которую следует всыпать немного сахара и долить молока. Правда, сегодня в Кульчицах по такой легенде культовый напиток почти не готовится. Сельчане, в подавляющем своем большинстве, предпочитают обыкновенный растворимый кофе. По крайней мере, в двух действующих местных кафе вам предложат именно такую жидкость. Хотя при этом бармены не забудут рассказать вам о степени своего родства с Юрием Кульчицким-Шелестовичем.

И сколько бы не дискутировали историки, что бы не говорили врачи о вредности чрезмерного употребления кофеина, во Львове знают — лучшего и более львовского напитка быть просто не может. И не беда, что вкушая хороший кофе не все львовяне при этом вспоминают Юрия Кульчицкого, подарившего целому континенту (а, впоследствии, по-видимому, и планете) такую красивую традицию, как питье кофе.

Юрий ТИМЧУК, Павел БУК, «День»