Мой Шевченко

МОЙ НЕ-ПОЭТ-ШЕВЧЕНКО

Екатерина ЯКОВЛЕНКО, студентка Донецкого национального университета, выпускница Летней школы журналистики «Дня»-2010:

— Недавно, прогуливаясь по Санкт-Петербургу без каких-либо маршрутов и намерений, наткнулась на памятник Тарасу Шевченко. Была очень приятно удивлена тем, что увидела. А потом подумала, что ничего удивительного в этом нет, ведь он учился и жил в северной столице России, и россияне так же, как и мы, имеют право на его литературные произведения, картины и, тем более, на памятник.

Только что ассоциируется с Шевченко? Тяжкий удел «дівчини-покритки» и «кріпаків-сиріт». В школе на чем-то другом акцентов не делают. А между прочим, он — художник. И по образованию, и по призванию. За стихи его отправляли в ссылку, а его картины приносили славу. Шевченко неисчерпаем по-настоящему. Дело не только в том, что он писал и картины, и стихи, и прозу. Он безгранично любил это делать. Любил писать и не мог обходиться без этого. Он любил то, что изображал в своих произведениях. И эта любовь неисчерпаема. Именно ему принадлежит высказывание: «Любовь — это животворящий огонь в душе человека. И все, что создано человеком под влиянием этого чувства, отмечено печатью жизни и поэзии».

Он был человеком с широким, словно южная степь, сердцем (хотя для Шевченко, наверное, подошло бы сравнение «широкий, словно Днепр» — но это тоже все определенный штамп, навязанный нам в школе). Нужно отходить от основных понятий и клише, которые оставляет школа. Ведь человека можно понять, лишь углубившись в его душу, а душа — это те же стихи про «дівчину-покритку», «кріпаків-сиріт», широкий Днепр и многое другое.

Сейчас ему ставят памятники, открывают музеи, делают принты на футболках и на кружках для пива. Думаю, что где-нибудь, в каком-то иностранном городе, есть небольшой ресторанчик под названием «Кобзар». Конечно, хозяева ресторанчика только поверхностно знают, кто он такой. Но это определенный бренд, на который идут люди.

В Донецке Шевченко не было. Но и здесь есть кинотеатр «Шевченко», бульвар имени Шевченко и памятник возле областной библиотеки имени Крупской. Здесь ему, наверное, не так уютно, как в Санкт-Петербурге. Проукраинские донетчане всегда приходят к металлическому Тарасу Григорьевичу либо на митинг, либо еще на какую-то акцию. Ведь он — символ борьбы за свободу и за Украину. Может быть, именно поэтому Донецк, как всем казалось, не советский. И нравственная сила Шевченко здесь очень нужна.

...В КОНЦЕ КОНЦОВ ОСТАЕТСЯ ЛЮБОВЬ

Надежда НИКИФОРОВА, художник-постановщик Черкасского музыкально-драматического театра имени Тараса Шевченко:

— Первое воспоминание о Шевченко у меня связано со школой. Я помню, как в третьем классе у меня спросили, кем я хочу быть, и я отвечала, что хочу быть, как Тарас, поэтом и художником. Эта личность для меня знаковая. Но не как некий эталон, а как человек. Я его понимаю и чувствую его мысли, ту ситуацию, в которой он оказался, потому что и мне пришлось быть в похожей ситуации, расти без родителей. Поэтому я хорошо это понимаю. Многие мои работы посвящены именно Шевченко. На следующей неделе в Каневе, в музее на Чернечей горе откроется выставка. Там в одном зале будут выставлены произведения художников, рисовавших Тарасову гору, в другом — произведения всеукраинских художников (из Киева, из запасников привезут их картины), а в третьем зале будет мой Шевченко. Там можно будет увидеть портрет Тараса Шевченко, состоящий из 144 частиц-камешков, соединенных воедино. Надеюсь, мне удастся его разместить — там низкий потолок, поэтому придется что-то придумывать. Портрет украсят рисованные рушники «Шлях Тараса», будет также триптих «Жіноча доля» — картины «Марія», «Катерина» и «Наймичка». Будет и последняя работа — «Галайда». Хотелось найти мужской образ. «Гайдамаки» — произведение очень кровавое, особенно эта резня в Умани, когда Зализняк убивает своих детей... И маленькая такая дорожка — это Ярема. Эта дорожка идет через произведение, как свет. И песня осталась именно о Яреме: «А в нашого галайди хата на помості...». Это такая светлая ниточка, которая прошла через все произведение и осталась напоминанием на будущее. И поэтому хотелось изобразить именно ту оставшуюся вечную любовь. На картине Ярема с Оксаной встречаются вдвоем под деревом вечности, которое оторвано от земли и держится на руках Судьбы. Тема любви, тема самоотверженности... Мне хотелось показать не кровавую резню, а именно то, что остается вечным.

ИНТЕЛЛЕКТУАЛ И ФИЛОСОФ

Валентина КОВАЛЕНКО, глава Черкасской областной организации Союза писателей Украины:

— Личность Шевченко органична с моим украинским духом. Его стихи, его произведения, его нравственно-этические, национальные установки абсолютно естественны для моего мироощущения и меня лично как писательницы, как человека. Чем мне памятен Шевченко? В последнее время я перечитала его русскоязычные повести, которые он писал в ссылке. В этих повестях очень много моментов, раскрывающих его психологию, раскрывающих его глубже как человека, как творческую личность. Кстати, я недавно исследовала его «Щоденник» и нашла там интересные вещи о том, как Шевченко сам видит вдохновение и на что реагирует его душа, что его воодушевляет и что заставляет браться за перо. Дневник он вел для того, чтобы облегчить боль в ожидании освобождения из ссылки. И даже отслеживал направление ветра по флигелю на голубятне. Именно ветер был своеобразным барометром его настроения. Если веет, например, норд-ост, значит, он ждет, что скоро приплывет корабль и привезет ему письма. А письма могут дать ему какую-то информацию о том, когда его могут освободить. Интересно, как он воспринимает зелень, свежий дождь. Что казахи, наоборот, прячутся в свои убежища, а для него как для украинца, как для человека, любящего зелень, каждую зеленую травину, — для него это абсолютно естественно. И Шевченко не может понять, как можно эту зелень не воспринимать и оставаться к ней равнодушным.

Еще меня поразило, как он осуждает Либельта, читая «Эстетику». Это свидетельствует о том, что он был глубоко интеллектуальным, начитанным человеком. Либельт говорит, что вдохновение можно вызвать искусственно и приводит пример, как кто-то привязывал себя к мачте, дул свежий ветер, и таким образом он вдохновлялся и начинал писать. Шевченко критически к этому относится и говорит, что это хуторянское объяснение вдохновения. С его точки зрения, вдохновение приходит к человеку тогда, когда он свободен, и он хочет быть свободным и говорит, что когда освободится, то его стихи потекут, подобно весенним ручьям, — легко и плавно. Это свидетельствует о том, что когда человек не испытывает каких-либо ограничений, чувствует себя естественно среди людей, слышит свой язык, тогда он ощущает торжество своего духа. Так что Шевченко интересен тем, что его можно еще исследовать и исследовать, несмотря на то, что нам кажется, будто уже все исследовано, но он до сих пор открывается еще многими интересными гранями.

«СТРЕМЛЕНИЕ ОТ ВЕРХНЕГО ПРЕДЕЛА К БЕСКОНЕЧНОСТИ»

Валентин ГОЛОВКО, главный геолог НИИ «Укргипромез», Днепропетровск:

— Тарас Шевченко для меня — это, прежде всего, воспоминания детства. Как только я научился читать, моя неграмотная бабушка Оксана просила меня по вечерам почитать поэму «Катерина». Читал я при каганце, потому что электричество в село Таромское под Днепропетровском провели только в 1959 году. Бабушку всегда расстраивало не то, как «москаль» обманул и покинул дивчину, а то, что батька выгнал родную дочь с младенцем на улицу. Такую жестокость она никак не могла понять, и когда ссорилась с дедом, то говорила, что и он способен разогнать своих дочерей. И это была высшая мера порицания. Но для меня «Кобзар» фактически стал первой книгой, а многие стихи Шевченко помню до сих пор. У деда была Библия и потрепанный «Кобзар», в котором были не все страницы, но он запомнился мне на всю жизнь. Уже когда я был взрослым, поехал как-то в Москву, а там как раз проходила декада украинской культуры, и я купил себе небольшой и хорошо оформленный «Кобзар». Он был у меня долгие годы, но только в годы горбачевской перестройки я узнал, что у нас издавался сокращенный вариант «Кобзаря», а некоторые стихи при советской власти были под запретом. Как бы там ни было, считаю, что, несмотря на древность нашего народа, Тарас Шевченко — батька украинской нации. Конечно, до него писал Котляревский, но он одно боялся говорить, а другое — боялся печатать. Хитрил и Гоголь, несмотря на его литературное величие. Шевченко, в отличие от них, говорил напрямую — все как есть, и за это получал от самодержавия. У Тараса Григорьевича, на мой взгляд, была черта, не присущая восточным украинцам, — прямолинейность, во всяком случае, он не был приспособленцем. Как «технарь», могу сравнить поэзию Шевченко с интегралом — стремлением от верхнего предела к бесконечности. Не ошибусь, если скажу, что такой вершины в украинской поэзии и такого слияния с душой своего народа пока никто не достиг.