Наедине с Амосовым

Сегодня исполняется 20 лет Научно-исследовательскому институту сердечно-сосудистой хирургии им. Н. М. Амосова, где будет открыт бюст Николаю Михайловичу. Кстати, имя великого ученого присвоено этому знаменитому медицинскому учреждению недавно: после ухода из жизни Николая Михайловича. А между тем в народе его давно нарекли «институтом Амосова» — не только создавшего его, но и поднявшего на качественно новый уровень торакальную хирургию и анестезиологию в Украине, первым в нашей стране начавшего делать операции на сердце. Насколько драматично это происходило, видно из его дневников, которые сегодня впервые начинают публиковаться на страницах нашей газеты. Их «Дню» любезно предоставила дочь Николая Амосова — член-корреспондент Академии медицинский наук Украины, заведующая кафедрой госпитальной терапии НМУ им. А. Богомольца Екатерина Амосова. Ее же мы попросили «ввести» наших читателей в атмосферу той поры.

— Приехав из Брянска, отец продолжал заниматься торакальной хирургией и впервые в Украине начал делать операции на сердце. Это была маленькая клиника, двухэтажное здание в составе Института туберкулеза и грудной хирургии. У него работала команда единомышленников. По количеству операций и по их тяжести эта клиника вышла на первое место в СССР — и стал вопрос о создании института. Был построен новый корпус. 20 лет назад папе было 69 лет. Его помощники четко понимали, что в то время он был фигурой. И деньги, необходимые для приобретения оборудования, для лекарственного обеспечения, для того, чтобы это все заработало, дадут под Амосова. Отец, наверное, был первым и единственным человеком из всех людей медицинского мира, которых я знаю и с которыми общаюсь до 47 лет, которого титул директора института не интересовал. Это святая правда. Таких людей просто не было и нет. Он пошел на это в интересах дела. В его дневниках сквозят две сюжетные линии. Первая — хирургия, точнее, хирургические страсти. Только врачи в полной мере могут оценить, какие это кошмары. Читаешь — волосы шевелятся, что это было и как он это переживал. Он писал не только о смертях, связанных с какими-то обстоятельствами (скажем, негодными отечественными сердечными протезами). Он писал о своих ошибках. После Пирогова это единственный, наверное, хирург, который описал честно свои ошибки. Причем он эти ошибки анализировал и четко писал: «Я принял неправильное решение». Следующие больные будут спасены. Но этот больной умер!

В общем, так появился этот институт. Наверное, это один из немногих институтов, когда перед тем, как его создать, директор не ходил, не просил, не выбивал под себя, не доказывал, что он действительно необходим стране, людям, партии и правительству. В этом, наверное, была уникальность института. Дневники — это ошибки, связанные с хирургическими погрешностями, с непредвиденными ситуациями — и немного удач. Наверное, об удачах он не писал — был больше предрасположен писать об ошибках.

Вторая линия дневника — это философские взгляды папы. И когда я его прочитала, переосмыслила некоторые вещи. Он действительно хотел на научной основе создать модель общества или улучшить то, что было. Он верил в науку, его интересовало, сколько в человеке биологического и сколько воспитуемого. Он считал, что философской, социологической, кибернетической своей работой он может принести больше пользы, чем хирургией.

Несколько слов об отце как о директоре. Он устраивал тайные голосования о деловых и человеческих качествах себя и своих ближайших помощников. Я об этом слышала в юности и, разбирая папины архивы, видела это воочию. Часть этой документации до сих пор хранится. Наверное, я ее сожгу, не читая... Собственно, я не видела руководителя, который мог бы вынести на анонимное голосование врачей клиники. Плюсы, минусы, деловые и личные качества. Список из заведующих отделениями и ведущих специалистов, во главе списка — Амосов. И это делалось несколько лет подряд, если что-то было неясно — показывал результаты голосования своим помощникам и говорил: «На это обратите внимание, это учтите в своей работе». Я не знаю руководителя, который бы не побоялся такой «обратной связи».

Но он действительно так жил. Более того, мне приятно осознать, что папа прожил счастливую жизнь, он абсолютно искренне считал, что его любят, что все к нему хорошо относятся. Он пресекал разговоры о том, что кто-то зазнался и так далее. Я помню, когда я критиковала своих подружек, еще в школе, он говорил: «Как ты можешь говорить о людях плохое? Почему ты о них хорошее не скажешь?» И мне становилось стыдно. Такая мелочь: будучи директором Института, он жил на даче в 50 км от Киева. Он считал аморальным использовать служебный транспорт, он шел быстрым шагом 20 минут до электрички, ехал минут 45, и служебная машина встречала его на Святошино.

Я надеюсь издать собрание сочинений Николая Амосова, куда войдут, кроме дневников, папины художественные произведения, в том числе вторая часть «Записок из будущего», которая была написана в 1970 и опубликована только на английском языке в США, через АПН. В папиных архивах была эта рукопись. Она восстановлена, доработана и будет издана. Это было написано в 1970 году о том, что будет в нашей стране при незыблемости коммунизма в 2020 году. Сейчас некоторые вещи выглядят наивными, но мне кажется, что это интересно. Обе части «Записок из будущего» папа планировал, как я почерпнула из его дневников, как проводники его мировоззренческих идей. То есть он прекрасно отдавал себе отчет, что брошюры о мировоззрении, обществе, во-первых, не напечатают, во-вторых, не будут читать. Поэтому он в дневниках возвращался к мысли о том, как эти идеи облечь в художественную форму, чтобы читателю было интересно. А вот эти рассуждения надо набрать мелким шрифтом и сделать так, чтобы человек, которому это неинтересно, мог бы это пропустить без ущерба для восприятия сюжета и основных идей. Причем надо сказать, что папа очень четко понимал, что он не Лев Толстой: «Таланта, видимо, не хватает». Это здорово, потому что все мы считаем, что таланта у нас с головой, но мы не признаны...

Мы благодарны Екатерине Николаевне за возможность всем нам — и сотрудникам газеты, и нашим читателям — приобщиться к мыслям, переживаниям и раздумьям великого человека. Хочется верить, что идеи Николая Михайловича окажутся востребованы обществом.

30.11.68. Пятница

За вчера. Операция: женщина лет 35. Повторно. Первый раз — 3 года назад, митральный и трeхстворчатый стеноз, осталась недостаточность. Предлагали вшивать 2 клапана. Кнышов открывал грудь. Прочные спайки, слева выделить от лeгкого не удалось — где был разрез. Правое предсердие очень напряжено. Верхняя полая вена плохо канюлировалась — трубка не шла. Искусственное кровообращение. Трeхстворчатый клапан — стеноз одной комиссуры, недостаточность от разрыва (?) — на другой. Рассечена межпредсердная перегородка. Отверстие 3*1,5 — кальцинаты. Левое предсердие относительно невелико. Очень трудно вшивать клапан. Возня около АИК. Леонардо — «Уменьшайте производительность, посылайте за кровью». «Н.М. — только один клапан». Спешить не мог — всегда на пределе. Провeл нитки, стал сажать клапан — он с трудом (предварительно проверял). Посадил. Завязывал узлы (продеты через оплeтку), не захватывая железа, когда кончил — вижу — оплeтка оторвалась от каркаса. Нужно перешивать другой! Кошмар! Вшивал другой. Около АИК — всe время возня. Уже знаю, что порвалась трубка. Вшил. Трeхстворку — сделал пластику — 2 шва на одну комиссуру, другую — разделил. 3*2 — не меньше, чем в клапане. Конец. Остановили АИК — один час 53 минуты. Проверил: недостаточности трeхстворки нет. Вытекло 4,5 литра крови. Дыра (щель) в трубке 15 мм. Вытекало при каждом обороте. Производительность снижена до 1,3 л/мин против 3. И — ничего! Проснулась. К ночи всe нормализовалось. Сегодня: билирубин 8 мг%, гемоглобин упал с 80 до 40 (распад), перелили 17 ампул крови и 2 литра заменителей. Родственники ищут (нашли) резус отрицательного донора. Сколько все пережили! Розанна особенно. Сегодня смотрел после — ничего, улыбается.

В 17 вечера ещe заседали у министра по поводу дополнительных штатов. Представитель от Кирилленко — аппаратчик с рыбьими глазами, в бедном пальто, хороший — но разве он может судить! А — судит. Смотрел. Вот так решают вопросы финансирования науки. Меня деликатно поучал. Позавчера у меня с Сашей выпивали. Ничего провели время. Есть надежда, что дадут. Просил, чтобы в записке пересадка сердца по возможности не упоминалась. Готов на всe, лишь бы получить штаты для дела. У министра угощали кофе и бутербродами с красной икрой. Я не дождался приглашения, схватил и съел один — голоден к вечеру, как волк. Кончилось в 19.30.

5.12.68. Четверг

Утро 8.00

Разные мысли.

Хочется писать. Почему не науку? Видимо, самовыражение только в художественных произведениях — там чувства, а в научном — только информация. Но чувствую — нет настоящего таланта (сейчас читаю «Всю королевскую рать» — прелесть! Блеск!). Кроме того — условия сжали до нельзя. Есть такой ещe вариант задуманной вещи о писателе и кибернетике. Писать от первого лица — от писателя. Знакомства — в лесу, как раньше. Но писатель сам ввeл кибернетика в дом — ему интересен тип и информация. А потом жена его обманула.

Но снова — об идеях книги. Что хочу? Что могу? И что — можно? Ещe раз описать чувства? Едва ли сделаю лучше. Или только для того, чтобы выразить себя? Можно описать моделирование мышления. Однако я уже знаю, что популяризация должна быть столь большой, что выпадает информация. Выразить трагедию бесцельности человека (как общественного существа) — не дадут. Требуется оптимизм.

Можно на все запреты наплевать и писать для себя или для будущего. Но не хочется — не так уж я уверен, что способен на шедевры. А труда нужно вложить массу. Неужели я уже не могу вытерпеть, чтобы не писать? Могу. Слишком много других дел.

21.00

Попробовал немного пописать. Коряво получается, поэтому — не хочется.

Всe думаю о «главной книге» — написать свою философию, систему взглядов на науку и жизнь. Кредо.

Основные вопросы:

1. «Что есть истина?» Видимо, и это — модель, если дело касается сложной системы. А простых систем не бывает — так как даже элементарные частицы — сложные (кварки и пр.). Основа науки — факт. Это уже точно модель — структуры, явления — функции.

«Степень истины» — степень точности модели.

2. Нужно точно понять — «модель». Также — «информация».

В чeм физический смысл модели? В информации? Видимо — в неопределeнности, когда abc, abd, abe вызывают одно D. Где-то природа допускает приблизительность.

Или это — необязательно? Модель может быть «знаком» высшего алфавита, точно отражающим «слово», и знаком низшего. Тогда детерминизм сохраняется — и модели хранят только удобства, сокращения. Однако, кажется, это не даeт выигрыша, так как для описания всех состояний низшей системы потребуется столько же знаков высшего алфавита. Перекодирование обязательно должно быть вероятностным (?), гибким.

3. Познания — моделирование.

4. Развитие сложных систем — биология медицины.

5. Что есть человек? Природа и пути изучения.

Любой пункт только намeтки, открытые вопросы, гипотезы. Нужна большая научная работа, чтобы наполнить количественно.

6. Теория психики. Вопрос об искусственном разуме.

7. Модели общества.

8. Модели философских понятий.

9. Теория управления обществом. Выбор и совершенствование социальных систем.

10. Прогнозирование общества и человека.

11. Что делать гражданину — человеку?

Везде будет переплетаться объективное с субъективным, качественное с количественным.

Можно попытаться замаскировать суть «научным» названием — что-нибудь связанное с моделированием. Однако в первом своeм варианте нужно писать всю правду. Куски «главной книги» уже есть — их можно подновить и использовать, например, искусственный разум, а вот социологии и биологии ещe нет. Не миновать — нужно заняться.

16.12.68

Кратко о событиях за 10 дней.

6.12 — именины — 55. Сами пришли Федоровские, Братуси, Таня, Полина. Было весело.

7.12 целый день чертил новый насос — было приятно, что не забыл ещe конструирование. Вечером уехал на сессию.

Да, а 6 прооперировал клапан — всe было гладко. Каждый день оперировал.

О сессии писать нечего. Всe в газетах. Хорошо, что в одном зале — поэтому сидели по 4 часа только. Был у всех друзей. Видел журналистов — приходили. Уехал на день раньше — оперировать. Отпрашивался у Георгадзе — «иди, спасай больных, дорогой» — грузинский акцент. Вернулся в пятницу утром и прооперировал два клапана — аортальный и митральный. Митральный — не совсем. Нужно было и трeхстворку протезировать, но сердце зафибриллировало, и пришлось ограничиться пластикой — довольно неудачной.

Сегодня больные ничего, сносно. Делал обход. Ребята строят насос. Сильно изменил конструкцию, не знаю, что будет.

Приходили рассказывали о симпозиуме в Тбилиси. Имели успех. Или им этого хочется. В Киеве без меня был пленум кардиологов. Наши принимали кардиохирургов. Довольны. Мы действительно лучше всех.

Делал пересадку сердца на трупе. Интересно.

Статья Копнина в литературной газете «О философии». Защищает от иностранца (забыл имя), тот говорит, что философия изжила себя или должна искать новое приложение. Копнин (директор института философии АН СССР), конечно — что марксистская философия — вещь.

Уже думал об этом.

Нет места философии. Я могу всe развенчать (см. «главная книга»). Только что же ответить на вопрос: «Как человеку жить?» Видимо, не стоит это усложнять. Когда ребeнок растeт, он ведeт себя, как ему хочется, но его ограничивают — заставляют «как надо». Сначала это не нравится, потом делается своим, и когда вырастет — уже преподносит своим детям. Потребности в Боге нет (у дочки, например). Это искусственно. Наука — социология и психология — должны изучить человека, создать оптимальное общество (модель) и попытаться сделать его.

Однако неясно, как быть с идеалами. На материализме общество построить нельзя, так как понятие «бытия» обнимает только инстинкты или шире — собственное удовольствие. Общество требует отречения от эгоизма, то есть включить в понятие «себя» ещe и других людей. Первая заповедь: «Не делай другим того, чего не хочешь себе». К сожалению, эта формула толкуется каждым человеком очень субъективно.

Разнообразие моделей — самое трудное обстоятельство для управления обществом. К сожалению, оно возрастает (разнообразие).

Вернeмся к идеалам. Беда, мне кажется, в том, что человек по природе недостаточно хорош, и взрослые люди довольно легко убеждаются в этом. Тогда они уже не хотят «отдавать себя» другим людям, то есть не хотят следовать идеалам. Тогда всe рушится. Детей нужно воспитывать «в идеалах», заведомо преувеличивая достоинства человека. Если этого не сделать, то «продукт воспитания» — взрослые — будут ещe хуже. В этом всe дело. Наука требует говорить правду, а религия или проповедь коммунизма требует приукрасить человека.

А может быть, это и не нужно — приукрашивать? Возможно, что человек окажется не столь плохим и можно всe построить на правде?

Нужна модель человека и эксперимент, чтобы дать характеристики. Тогда можно будет говорить о реальных возможностях построения оптимального общества.

18.12. Среда

Снова неудача. Мужчина лет 35. Комбинированный митральный порок с преобладанием недостаточности. Обычная операция протезирования. Даже не очень трудно. 55 минут перфузии. Тяжeлый кальциноз. Но была замечена гипертензия в лeгочной артерии, которая осталась высокой и после коррекции (может быть, даже выше). Сердце не фибриллировало. Клапан полушаровой. После прекращения перфузии была отмечена недлительная сердечная слабость. Потом всe выравнялось. Я размылся, но ещe не успел переодеться — «Фибрилляция!». Бегу. Спирт. Халат. Перчатки. Машина полуразобрана, но ещe не запачкана. Массаж. Приключили машину, дефибриллировали — пошло. Потом опять и ещe, и ещe. Ввели в бедренную вену катетер, и после больших трудов перевели на параллельную перфузию в бедренные сосуды. Зашили рану с тампоном (долго делал гемостаз). (Да, а в момент фибрилляции Л.Н. собиралась начать АИК на втором столе. Помогала мне, потом сделала первичный дефект межпредсердной перегородки.) Так нужно бы не надеяться и гонять АИК часов 5-6, а мы попробовали остановить через 2,5 часа после второго пуска. Смотрели, меряли. Через 8 минут наметилось ухудшение. Пустили АИК, но всe равно сердце зафибриллировало снова. Расшили рану. Приключили ещe катетер на вторую ногу — производительность до 2,7 литра в минуту. Я устал ужасно. Лeг в кабинете, в темноте полежал на диване. Потом пошeл домой (19 часов) — нужно было на вечер к курсантам в ресторан — обязательно. Ю.Н. позвонил, что на 2 литра в минуту открывает глаза. Дал ЦУ. Но в 24.00 часа, когда вернулся (100 грамм). Позвонил: умер в 21.00. Было подозрение — хорошо ли работал клапан? Не знаю. Ошибка: без зондирования, видимо, гипертензия была высокая. Опыт: параллельная перфузия, видимо, возможно и надолго.

20.12. Пятница, вечер

Вчера было вскрытие: полушаровой клапан заклинился в корпусе в поперечном положении и не закрывался. Если бы я сделал ревизию, можно бы всe исправить. Заклинение произошло при вытаскивании трубки — распорки, которая втупую всовывается между полушаром (или шариком) и кольцом. В первоначальной конструкции Кривчикова это было невозможно, но завод упростил конструкцию, и такое случилось. Удивительно долго человек жил с такой штукой. Очень досадно. Если бы я не ходил на этот вечер! Юра делал ревизию пальцем перед смертью, но не смог разобраться.

Такое впечатление, что больные умирают всегда от ошибки хирурга.

Вчера клапан не вшили — оказался стеноз вместо недостаточности. Правда, была недостаточность в трeхстворке, но еe корригировали полуциркулярным стягиванием кольца. Решил, что нужно строже обследовать больных. Сегодня: вшивание двух клапанов — митрального и аортального. Ужасно было долго — 2 часа 20 минут работал АИК. Особенно трудно — митральный клапан. Но, слава Богу, всe кончилось благополучно. Пока благополучно.

До операции приходила журналистка из «Днепра».

21.12. Суббота, вечер

Ходил днeм в клинику. Больной ничего, хотя ночью делали реторакотомию — вдруг полилось из дренажа почти струeй. Геннадий перепугался: «Чуть инфаркт не хватил». (А Геннадий здоровяк, 180, спортсмен.) Ничего не нашли.

Погода днeм была мерзкая, а в лесу, наверное, хорошо. Машины идут грязные, стeкла залепляет от впереди идущих. Катя сдала экзамен по музыке на «5».

По поводу писания, писательства. Когда хочется писать, то первый вопрос — идеи? Просто описывать людей и их животные дела — я же не смогу это сделать лучше других. Значит, нужно пропагандировать идеи. Зачем? Знаю, что всe безнадeжно: не сказать, не выразить ясно — потому что сложно. Не донести до людей из-за той же сложности и конкуренции других. Кто прочтeт — у них свои идеи. Не повлиять на мир… нет, не повлиять! Общество будет развиваться стихийно.

Так стоит ли «рыпаться»?

Всe уже сто раз обдумано. Нужно делать то, что доставляет удовольствие, например, оперировать.

Но слава — это тоже неплохо. Вчера, когда меня везли с лекции, один инженер сильно хвалил мои таланты. Но, впрочем, он не показался мне умным.

Очень хочется написать научно-художественную книгу, чтобы изложить в ней свои идеи и в то же время привлечь внимание широкой публики.

И это уже обдумывалось много раз, и уже было решено, что невозможно примерить сколько- нибудь серьeзную науку с романом или повестью.

27.12. Пятница, утро

Опять. Опять ошибки! Нет и не будет конца. Вчерашняя операция. Предполагалось два клапана — митральный и аортальный. Перикард жестоко запаян. Огромное правое предсердие. Ревизия — недостаточность трeхстворки. АИК, небольшое охлаждение. Вшили в трeхстворку «чечевицеобразный» клапан. Нам их прислали для пробы, а потом сообщили, чтобы воздерживались вшивать. Но других уже мало, и я думал (о, самонадеянность!), что в трeхстворке он будет хорошо работать, тем более, что уже предполагалась возможность 3 клапанов. Вшили. Сердце сокращалось, поэтому недостаточность аорты не была сильно заметна.

Разрез межпредсердной перегородки. Огромное левое предсердие. Стеноз и недостаточность двухстворки, с кальцинатами. Стало заливать из аорты. Пришлось вшивать аортальный клапан. Перфузию удалось наладить только в левую артерию, но ничего. Охладили до 23 градусов. Вшили клапан, зашили аорту, открыли. Клапан старой конструкции, с упорами, пропускает около 400 мм в минуту. Но всeже благополучно вшили полушаровой в митральное отверстие. Сердце пошло после первого удара. Вынимал дренаж осторожно, по пальцу (см. прошлое несчастье). Уже возрадовались — всего 2 часа 20 минут прошло, и начали зашивать предсердие, а в трeхстворку вставили пуговчатый зонт, чтобы не закрылось и не накачало воздух. И вот я щупаю клапанное кольцо, и нет самой «тарелки»! Оно вывалилось и лежит в полости желудочка, и я его через узкое отверстие не могу достать! Кошмар. Ругаюсь на Геннадия: «Почему не проверил?» Л.Н. на меня: «Зачем вы взяли, ведь они запретили!» А в это время пытаюсь достать. Не могу. Тарелка уже ушла к лeгочной артерии и пропало! Думал — протолкнул. Потом Л.Н. увидела сверху краешек у самого клапана. С трудом достали, с трудом вставили на место. Потеряли массу времени, хотя сердце работало хорошо.

Всему бывает конец. Зашили. 3 часа перфузии. Гемолиз 500 мг%.

Сердце работает прилично, но моча не идeт — и кровит всe! Долгий гемостаз — я сам делал. Потом Геннадий закончил, я в кабинете обсуждал с Зиньковским и Вадимом проект машины для параллельной перфузии. Потом больного вывезли в реанимационную — без всяких признаков просыпания (эмболия? Впопыхах всe возможно). Кровит. Делали (еще в операционной) прямое переливание от толстого Миши. Не помогло. В 20.00 делаю реторакотомию. Мелкие точечные кровотечения — не везде. Возились с час, может, больше. Потом они стали зашивать, а я пошел домой в 22 ч. Уже на автобусе ехал, устал (только кофе и яблоко). Там должны были делать прямые переливания —одно, другое, сколько нужно.

В 23 часа Женя звонит — не останавливается кровотечение, мочи очень мало, гемолиз уже 90. Коагулограмма очень плохая — печень, видимо, сильно пострадала. Но признаки сознания появились.

В 0.30 позвонил Геннадий — плохо. Давление падает. Кровит. В конце разговора прибежала сестра: «остановка сердца!» Успел сказать, чтобы не массировали, не оживляли.

Вот так. Голова болит. Если бы взять полушаровой клапан — было бы много легче. Дурак.

Сегодня буду оперировать снова. К счастью, не клапан.

29.12.68. Воскресенье, утро

Отдохнул, выспался без снотворных. В пятницу пустяковая операция (дефект межжелудочковой перегородки 5 мм, один матрасный шов). Но были тревоги: девчонка-машинист перепутала трубки от баллонов и отравила было девочку (27 кг) углекислым газом. Хорошо, что Дина разобралась, хорошо, что сердце было еще не разрезано, когда оно начало останавливаться почти сразу после приключения. Я открыл тесемки и начал массаж, а анестезиолог — дыхание. Боялись отека мозга. Пронесло.

Хирургический год кончился. Он был не блеск: летальность при АИКах около 14%, при стенозах — около 4%. Было много ошибок у хирургов и особенно — у меня. В том числе — страшная, когда летом я зашил выход из левого желудочка при дефекте межжелудочковой перегородки через предсердие. Но все же есть успехи: клапаны. Двое больных живут с двумя (один — еще есть опасность инфекции). Попробовали и три. По одному клапану, несмотря на ошибки, умерли 3 из 24 (уточнить!) Все больные были тяжелыми, с мерцательной аритмией.

Продвинулась организация пересадки и реанимации. Кажется, есть согласие, чтобы принимать потенциальных доноров для оживления. Еще нужно в «Скорой» согласовать. Наверное, мы пересадим.

И все-таки — это был год гибели надежды! Писательство провалилось. Вторую часть фантастики не печатают, несмотря на крайние исправления. Убедился, что и таланта мало. Хотя все мне внушают наоборот. Убедился, что писать нельзя. Что не дождаться лучших времен, а у меня «не прет»,когда нельзя остановиться. Я не из тех, что пишут для будущего. Писать, правда, хочется, но не настолько.

Дальше гибель мечты об Искусственном Разуме. Все очень хорошо, я создал отличную гипотезу ( думаю, что это — открытие, хотя его и не оценивают наши). Я создал метод семантических сетей из моделей с меняющимися потенциалами. Но на ЭВМ реализовать нельзя. Слишком много расчетов, да и подбор характеристик труден очень. РЭМ (Лора) — роботом МОД (Саша) — никак не могут запустить, а надежды на словесную модель — ничтожны. Вот сейчас, в последнем месяце, разработал новый подход — «алгоритм сознания» — но тоже мало шансов на реализацию. Да и от физиологии дальше.

«Сфера» (модель внутренней сферы). Создал группу. Но они плохо работают. Нужно толкать самому, а времени и интереса — нет.

«Социум» (как Дима выражается). Очень трудно оказалось составить гипотезу о деятельности общества. Но я продвинулся. Есть проект модели. А куда — с ней? Разве кто напечатает, разве дадут «проиграть» модель идеологии? Да без опытных характеристик — это все схоластика.

Конечно — я создал новую философию. Знаю это. Но никому не докажу, так как даже напечатать не дадут. А открытой проверки не организовать — нужны космические затраты и время. Самое главное — нужно время, чтобы сделать, чтобы переждать. Его, времени, осталось мало. Да, я чувствую себя, как железный. Но — 55. Поэтому хватаюсь за простое, за реальное, сегодняшнее дело — за хирургию. Результат — тут же, в днях.

Оперирую каждый день 4 дня в неделю. Хорошо оперирую. Только вот ошибки делаю. Но надеюсь, что будет меньше. Конечно, науку еще делать надо. Ребята копошатся, кое-что еще сделаем, напечатаем. Может быть, еще чин дадут — в АН выберут — к старости пригодится (тоже почти к этому году относится — в прошлом декабре провели в Украинскую АН. А сейчас выборы в АМН — так не соглашаюсь выдвигаться — чувствую — провалят).

Вот так-то. События в августе проявили все накопившееся разочарование. Стало ясно, что не пережить режим, и мир идет без руля и ветрил. Подступиться к нему нельзя — мне, маленькому человеку.

Поэтому — будем оперировать.

И просто жить.

То же число, но позднее, днем.

Хочется писать. Тщеславие? Копаюсь в себе: нет, самовыражение. И смешно — а что выражать- то? Какую мудрость постиг? Утешаюсь — да, постиг. То есть только нашел подходы, а не сами решения. «Информационная теория сложных систем». Философия. Чувствую — как нужно поставить эксперимент, чтобы решить проблему общества.

Нет, и это — наполовину хвастовство.

Писать — это красота, выражать чувства красиво, чтобы генерировать у других. Иногда кажется — могу. Хотя далеко до Уоррена (Сейчас читаю «Всю королевскую рать»).

Сюжет — пересадка сердца — все равно, удача или провал. Все равно — драма.

Этого — мало. Мих. Ивановича повторять нельзя. Нужно взять молодого — со всем богатством интеллекта, со всей «главной книгой».

Но нужен еще роман. Где его взять? Например — любовь.

2.1.69. Четверг. Утро

Новый год. 31.12 встречали дома, втроем. Смотрели скучный телевизор, немножко поели, я выпил, чуть-чуть. И спать легли в 2 часа. Наутро в 9 часов звонок. Дежурный Володя Михеев: «У нас ЧП: в 11.30 больная Д. упала в шахту лифта…»

Так начался этот год…

Больные смотрели телевизор на первом этаже. В полпервого стали расходиться. Эта Д. (именно у нее разорвалась трубка и оторвался клапан при операции!) взяла сама ключ от лифта из столика сестры, пошла, открыла и шагнула… Кабина была наверху. Блокировка неисправна. Хорошо, что упала на один этаж только.

Тянули ее, видимо, очень мучительно. Снизу двери открыть не могли, опускались по связанным простыням, привязывали… Часа два возились!

Результат: небольшое сотрясение мозга, переломы луча в типичном месте, трещина головки правой большеберцовой кости, перелом крыла левой подвздошной кости (небольшой), перелом копчика и носовой кости. Нос рассечен. Было большое носовое кровотечение. Ссадины на бедрах. Гемоглобин упал с 66 до 40% — необъяснимо, говорит, что крови потеряла немного.

Я был в клинике около полудня. Она лежала в рентгенкабинете, сделаны снимки, собирались репонировать перелом лучевой кости.

Потом ходили с Катей на лыжах часа два в Голосееве. Очень славно! Только дочка все ворчала и сердилась, что у нее плохо получается.

Вечером: Д. — ничего, удовлетворительно.

Сегодня две операции.

Все официальные препятствия получения доноров преодолены. Дали бумагу в Минздраве УССР, разрешающую принимать больных для большой реанимации — ИК и камеры. Ни слова о пересадке, но все понимают. Был в горздраве, был на «Скорой» у Нат. Анур. (главврач). Дело за ремонтом помещения. Был у ректора мединститута Милько — организовать кружок и, может, даст субординаторов. 30 и 31 оперировали собак. В понедельник взяли сердце и присоединили на трубках к реципиенту. Работало отлично, пока не установили. Так, возможно, будем поступать с людьми — подсаживать сомнительное сердце к реципиенту. Во вторник пытались ввести втулки в сосуды. Полые вены соединили, а в левую ветвь легочной артерии — не могли. Пришлось перевязать. Собака погибла при переноске. Нужно отрабатывать на трупах.

31-го в конце дня операционные сестры собрались, пригласили. Выпили немножко. Долго говорили с врачами — Сатмари, Кнышевым, Леонардом, Толей С.

А утром 31-го проводил конференцию — критика и самокритика. Дискуссия с Л.Н. довольно бурная. Из 24 смертей при операциях с АИК — 18 — явные ошибки. Из 12 стенозов — в 10. Вот какие резервы! Сказал, что буду оперировать сам, что будет очень жестко все.

3.1.69. Пятница. Утро

Когда они (врачи, сестры) подошли к лифту, в шахте было совершенно темно, оттуда слышались слабые стоны и какие-то хлюпающие звуки, будто человек захлебывается кровью.

Вчера вшил клапан и прооперировал дефект межжелудочковой перегородки с гипертензией благополучно. Сегодня всей семьей едем в Москву.

По поводу романа — один сюжет. Хирург, пересадка сердца, молодой, романы. Кроме того — он ученый крупный, кибернетик — как я. Медицина (?), сфера, психика, социология. Прошлое — по инженерии — мое (войну и детство оставить для будущего). Самое трудное — личное, личный сюжет. Женат? Разведен? Сейчас развожусь? Влюблен? Женат и влюблен? В кого — в помощницу, в профессора-нейрофизиолога? Разведен и влюблен? Не поддается? Или — уже? Есть сын, которого не знает — непримиримая жена, не прощает прошлую измену. Да доктор и не очень тянется к нему. У любовницы — может быть, дочь? Чтобы где-то выразить чувства отца. Зависть о сыне? Итак: влюблен. Не поддается. Есть другие, равноправие, тоже никаких обязательств.

Линии:

1. Личная — роман — в конце — «до» — но где же счастье? Не то.

2. Пересадка сердца — исход зависит от действительности. Возможно — четче (?) у Вишневского. Но все могут хирурги ! (Только!)

3. Кибернетика — одни вопросы, решить нельзя. Разочарования, но все же…

Поездки: Америка — кибернетика, Англия — хирургия (почти все правда) и социологические экскурсы.

5.1.69. Утро. Москва

Начало: Я пишу для того, чтобы осмыслить. Очень много накопилось вопросов — старых и новых. Писание — помогает. Я — ученый. По крайней мере, официально: доктор наук. Профессор. Даже заслуженный деятель. В Академию, к сожалению, провалили. В таких случаях говорят: «враги». Я не скажу. По правде, особенных заслуг не имею, и обиды на академиков нет. Друзья сравнивают: «и другие не лучше», это так, но я еще и избирательной кaмпании не провел. Академики требуют к себе уважения, чтобы попросили, польстили.

Так вот эти вопросы:

Что такое человек? Общество? Наука и перспективы?

И наконец — а как же жить?

Другой вариант сюжета: я как есть, все правда. Преимущество — искренность, это помогает и облегчает.

Недостатки — не будет романа. Много повторов «Мыслей и сердца». Все будут искать полного совпадения лиц — помощников.

Третий вариант? Продолжение «Мыслей и сердца» — по пересадке сердца. Можно говорить о мудрости — 65 лет.