Несколько историй, припомненных под дождем

Мюзикл Боба Фосса «Весь этот джаз» на большом экране в первый и в последний раз я смотрел в Доме ученых, в Днепропетровске, лет, может, 15 назад.

Дом ученых стоит на редкостном островке старой, то есть дореволюционной архитектуры в окружении индустриально-кубического города. Кстати, прямо напротив там недавно построили очередной куб из стекла, стали, красного кирпича. Дом ученых от этого уменьшился, но совсем не исчез; никаких арендаторов, никакой трансформации на дорогостоящее до нелепости жилье.

А впрочем, о джазе. В перспективе прошедшего времени и детство, и киноманская юность сливаются воедино. Еще до фильма Фосса Дом ученых был местом истинной отрады среди напряженных школьных будней: там каждое воскресенье в 11.00 показывали детское кино, и родители отправляли нас с братом на сеанс. Иногда я ходил и один. Потому что существовало там, совсем рядышком, еще одно очень сладкое развлечение: областная детская библиотека. И хотя я знал, что это строго запрещено, что кара неминуема, — искушение пройти два квартала, подняться в читальный зал, взять толстенный том Герберта Уэллса и исчезнуть для всего мира с его домашними заданиями было непреодолимо. Ах, эти марсиане с их треногами и жгучими лазерами! Эти щупальца, этот густой черный газ, этот полуразрушенный Лондон! Я видел, видел все это собственными глазами, и копоть от обломков Биг-Бена смешивалась с горьковатым дымом осенней листвы, которую жгли дворники…

Еще недалеко от Ученых был фонтан. Он тоже сохранился доныне. Небольшой, но вполне приличный и аккуратный: круглый бассейн выложен шлифованными камнями (сейчас, кажется, заменили на щебень), и метровый столбик с малопонятными украшениями, из которого, собственно, и струилась вода. В одно прекрасное воскресенье я захотел взглянуть на эту воду поближе. Встал на узенький парапет… что же меня там привлекло, может, рыбки? Или монетки на дне? Или просто солнце интересно посверкивало на этих миниатюрных волнах, весь этот джаз?

Так или иначе, но я понял, что произошло, когда увидел то же самое солнце уже с другой стороны водной поверхности, сомкнувшейся над моим лицом. Самое обидное, что свидетелем происшествия стал парень, почти мой сверстник, стоявший поблизости. Так и представляю себе, как он пересказывал увиденное своим друзьям! Я вылез и, стекая потоками позора, на виду у всей улицы поплелся домой. Никакой библиотеки. Кстати, с библиотекой я потом поссорился, потеряв книгу о генерале, который превратился в ледяную глыбу.

«Весь этот джаз» напоминает блестящий, яркий, опасный вихрь, втягивающий героя, постановщика мюзиклов, — по сути, альтер-эго самого Боба Фосса — все более узкими кругами в игру любви и смерти или смертельной любви. Видения воспоминаний детства соседствуют с блестящим сюрреалистическим шоу, все, кого любил, выходят на сцену, играя самих себя... В моем водовороте все намного спокойнее. Там журчит маленький фонтан, важными осьминогами разгуливают марсиане, в обшарпанном зале показывают старое заграничное кино, и время от времени, собранная из остатков велосипедов и узкопленочных кинопроекторов, помахивая крыльями из клетчатых страниц ученических тетрадей, под музыку группы «Розовые фламинго» (которую англичане почему-то переименовали в «Пинк Флойд») пролетает беспризорная машина времени. А ее провожает взглядом та самая девушка, за которую я, надев клетчатую рубашку, отдал когда-то жизнь.

Есть еще одна довольно важная подробность, но никак не могу вспомнить. Нужно, видимо, еще раз плюхнуться в фонтанчик.

Брызги поднимутся медленно, как в рапиде.

«All that jazz» переводится еще как «вся эта суета».