Соблазн молодости и здоровья с этической нагрузкой

В Великобритании и Франции не так давно был дан зеленый свет противоречивым исследованиям человеческих «стволовых клеток». Тем не менее, в Германии, канцлер Шрёдер высказывает опасения на этот счет, а Губерт Хуппе, представитель Комиссии по этике бундестага, назвал исследования стволовых клеток (stem cell) человеческого эмбриона «каннибализмом».

Тем временем смелые научные исследования и ошеломляющие успехи зарубежных и отечественных ученых в области клеточной и тканевой терапии (лечения с использованием эмбриональных клеток и тканей, а также выделяемых ими биологически активных веществ) почти полвека оставались в странах бывшего Союза тайной за семью печатями. Слухи о чудодейственных методах лечения и сказочном омоложении звезд искусства, культуры и политики (метод якобы испробовали на себе Чарльз Чаплин и Софи Лорен, Марлен Дитрих и Мэрлин Монро, Жаклин Онасис и Джон Рокфеллер, Джон Кеннеди, Рональд Рейган, Фидель Кастро, а также бывшие советские руководители во главе с дорогим Леонидом Ильичем) конечно же муссировались в обществе. Однако только недавно, буквально за несколько дней до начала нового века, украинские ученые впервые во всеуслышание рассекретили детали «тайного оружия» против старости и болезней. И хотя нынешняя доступность информации подчас сглаживает впечатление новизны и удивления, сообщение ученых у многих вызвало легкий шок и даже потрясение. Как будто только что на глазах у изумленной публики материализовался невероятный сюжет научно-фантастической повести.

Клеточно-тканевые технологии, по словам их создателей, чрезвычайно эффективны и применяются для лечения целого спектра заболеваний сердечно- сосудистой системы, злокачественных новообразований, органов дыхания и пищеварения, системных заболеваний соединительной ткани, болезней крови, печени, почек и мочевых путей, эндокринных, нервных, хирургических, инфекционных, кожных и венерических, глазных и стоматологических заболеваний. Метод прекрасно зарекомендовал себя в геронтологии, акушерстве и гинекологии, а также в качестве мощного оружия в борьбе с иммунодефицитом и СПИДом. При этом клеточная терапия проводится один раз и повторяется по назначению врача, в зависимости от состояния пациента. О перспективах и дилемах нового направления медицины — в комментариях экспертов.

«ТЯНЕТ» НА НОБЕЛЕВСКУЮ

Профессор, доктор медицинских наук, директор координационного центра трансплантации органов, тканей и клеток МЗ Украины Владимир БУГАЕВ:

— Метод клеточной терапии долгое время находился в Украине на стадии фундаментальных исследований и испытаний. Сегодня, когда в клиниках страны сделано более 8 тысяч клеточных трансплантаций и получены удивительные результаты, время переходить из мира научного волшебства в мир реальной, и, главное, доступной широкой общественности практической медицины. Такая возможность появилась благодаря тому, что мы не только освоили клиническое применение новых технологий, но и научились сохранять жизнедеятельность клеток и тканей методом криоконсервации. Объединив усилия академических структур, клинических институтов и учреждений здравоохранения, удалось наладить работу специализированных региональных центров в Киеве, Полтаве, Харькове, Донецке, Житомире. Еще один медицинский научно- практический центр «Саланг» НАНУ открыт накануне нового года в Виннице.

Переход медицины ХХI века, как называют еще клеточно- тканевые технологии, в сферу охраны здоровья, примечателен еще и потому, что отечественные разработки опережают зарубежные лет на 15—20. В частности, в Украине накоплен уникальный опыт применения ксенотерапии («ксено» в переводе — животное). Используются все железы внутренней секреции животных, из которых выделяются клетки, продуцирующие нужные гормоны. Причем, что удивительно, пересадка клеток имеет тот же эффект, судя по функциональному состоянию организма, что и трансплантация органов. Кстати, былая закрытость научных исследований играет против нас. Так, недавно СМИ поведали о предоставлении группы канадских ученых, пересадивших бетта-клетки поджелудочной железы, на Нобелевскую премию. Но ведь мы это впервые сделали еще в 1979 году. Наш пациент, заболевший после диабета ретинопатией, (в Украине более 1 млн. больных диабетом) до операции мог читать без очков лишь заголовки газет. После трансплантации зрение его полностью восстановилось. Больных, нуждающихся в подобной операции, в стране примерно 400 тысяч, и, создав клиническую базу, можно было бы решить эту проблему. Интересный опыт ксенотрансплантации получен в Московском институте матери и ребенка, в котором на протяжении семи лет всем больным диабетом детям до 5 лет вводили ксенокультуру. В результате у детей не было никаких осложнений диабета. Метод рекомендован для применения в клинической практике.

КЛЕТКИ УДАЛОСЬ «ЗАКОНСЕРВИРОВАТЬ»

Академик НАНУ, профессор, доктор наук, лауреат государственных премий СССР и УССР, директор института проблем криобиологии и криомедицины НАН Украины Валентин ГРИЩЕНКО:

— На мой взгляд, термин «клеточная терапия» не совсем правильный, так как не отражает новой сути понятия. К примеру, к нему можно отнести и переливание крови, метод, появившийся в начале прошлого века. Подсаживание плацентарных тканей, роговицы практиковал академик Филатов, но нередко это были мертвые ткани. Мы же вводим в организм живые клетки и тканевые материалы, которые продолжают в нем функционировать, создают новые клинические пласты, замещают утраченные функции. Раньше это было доступно лишь для избранных по той причине, что до пересадки живых материалов от донора к реципиенту нужно было несколько суток, чтобы, сделав необходимые анализы и тесты, убедиться, не вольется ли одновременно с новой жизненной силой какая либо инфекция, патология, заболевание. Но за это время живые препараты погибали. Сохранить их, «законсервировать» холодом, помогли успехи в области криобиологии. Но, как оказалось, различные клетки и ткани требуют индивидуального подхода, разных технологий замораживания и криопротекторов (сохраняющих веществ), определенного режима и соответствующего оборудования. Всей этой сложной «кухней» и занимается коллектив института криомедицины. Создано около 30 видов препаратов. Ведется огромная работа по их апробированию при разных видах патологий и заболеваний, аккумулированию данных, стекающихся со всех центров и НИИ, анализу результатов с тем, чтобы скорее внедрить новые знания в повседневную медицинскую практику. Часть препаратов покупают зарубежные коллеги.

Начинали мы с трансплантации клеток щитовидной железы, яичников взрослых людей. Результаты впечатляли — подсаженные клетки корректировали ситуацию в организме больных. Но настоящая революция произошла с использованием клеток плодов, эмбрионов, эмбриональных тканей, особых живых материалов, обладающих фантастическими способностями превращаться во многие другие клетки. Ведь именно в эмбрионе заложены абсолютно все органы, сердце, печень, кровь. Скажем, если ввести больному заболеванием крови клетки эмбриональной печени, основного кроветворного органа, они могут выполнять недостающие функции.

Уникальность эмбриональных клеток еще и в том, что они, в отличие от трансплантируемых органов, менее отторгаемы — для хорошей приживаемости достаточно совместимости с больной тканью хотя бы 5% клеток. Примечательно, что, не обладая собственными особенностями, подсаженные клетки, молодые, биологически активные, «обучаются» выполнению соответствующих функций у клеток-соседей. Исцеляя человека, препараты улучшают общее его состояние, организм в определенной степени омолаживается, что не по силам ни одному лекарству в мире. Фетальные (зародышевые) клетки дают мощный толчок роста, мобилизуют и стимулируют защитные силы организма, но приоритетным для медицины все же остается борьба с болезнями.

Что касается этических проблем, связанных с использованием эмбриональных и плодовых тканей, то в некоторых странах их запрещено использовать даже в научной работе. К счастью, здравый смысл торжествует, и в мире все больше высокоцивилизованных государств, (примером могут служить Великобритания и США) в которых этически проблемные исследования разрешены. Достаточно четкую и ясную позицию заняла ВОЗ — то, что важно и ценно для здоровья общества, человека и не противоречит интересам других людей, должно быть принято. Что же до юридических аспектов, отечественные ученые работают в рамках международного и украинского законов о трансплантации.

НАЦИОНАЛЬНАЯ ПРОГРАММА — ХОРОШО, НО РЕГИОНЫ — НАДЕЖНЕЙ

Как заявили участники пресс-конференции, презентованными ими медицинскими технологиями, запатентованными в Украине, соотечественники могут воспользоваться уже сегодня. Тем не менее, подчеркивали они, речь идет не о мгновенном исцелении, а о лечении, которое хорошо сочетается со всеми видами классических медицинских методик, и нередко — кропотливом и длительном лечении. В какую сумму может вылиться курс терапии или трансплантации сказано не было, но только использование пациентом обязательной тест-системы на наличие вирусов обходится ему в 30 у.е. Учитывая же то, что высокие технологии никогда не были дешевыми, а государство озабочено поиском альтернативных источников финансирования медицины, надеяться можно в основном на личные сбережения.

Отвечая на вопросы «Дня», ученые отметили, что Кабмин Украины совместно с НАНУ работает над Национальной государственной программой развития трансплантации, 2/3 которой посвящено клеточной терапии. Предусмотрено создание национальных банков, 4- х центров трансплантологии, отвечающих международным требованиям, развитие клинической базы, что позволит обеспечить такой медпомощью все население Украины. При этом очень большие надежды возлагаются на инициативу регионов, что ускорило бы внедрение новых медтехнологий в систему охраны здоровья. Интересно, что воспользоваться ими жаждут и зарубежные пациенты, но их желание наталкивается на неразвитость медицинской инфраструктуры: «Мы не можем привезти в вашу клинику больных, — откровенно признаются западные партнеры, — потому что они напоминают наши ночлежки».

ЕСТЬ ЛИ БОЛЕЕ ВЫСОКАЯ МОРАЛЬ, ЧЕМ ЖИЗНЬ И ЗДОРОВЬЕ?

Пол БЕРГ, Лауреат Нобелевской премии:

Большинство клеток нашего организма имеют короткий жизненный период и специфические функции. Стволовые клетки, обнаруженные во многих органах от кожи до костного мозга, имеют ряд отличий. Являясь «прародителями» обычных клеток, он могут неограниченно пополнять сами себя. Учитывая правильные биохимические сигналы, эти клетки могут делиться и трансформировать сами себя в один из различных типов клеток, в зависимости от того, где и когда возникла необходимость.

Подобная изменчивость означает, что стволовые клетки имеют потенциал для регенерирования поврежденных тканей органов и представляют собой восхитительное новое средство для лечения ряда распространяющихся болезней. В самом деле, стволовые клетки могут дать людям возможность «выращивать новые органы» для замены больных, для развития новых форм клеточных терапий.

На основе исследований с использованием подобных клеток мышей, ученые делают вывод, что стволовые клетки могут быть использованы для замещения клеток костного мозга у пациентов, страдающих от рака, для создания поджелудочных клеток для смягчения диабета или нейронных клеток для излечения болезни Паркинсона, Альцтейемра и различных заболеваний головного и спинного мозга.

Стволовые клетки, используемые в исследовании, лучше всего извлекать из эмбрионов ранних стадий, созданных в процессе искусственного оплодотворения, но это ведет к этической дилемме. Идея о том, что человеческие эмбрионы могут создаваться для получения из них «материала» для медицинских целей внушает страх о повторном посещении «смелого нового мира». Даже если это крайнее проявление маловероятно, возможность злоупотреблений какого бы то ни было характера вызывает сильное противостояние.

Большинство противников продолжения исследований стволовых клеток не ставят под сомнение его научную и медицинскую значимость, а возражают против использования человеческих эмбрионов. Эти противники, особенно в Германии, где исследования стволовых клеток вызывают в памяти кошмары евгеники эры нацизма, утверждают, что в исследованиях стволовых клеток, взятых от эмбрионов, нет необходимости, так как многофункциональные стволовые клетки также естественно встречаются во взрослых тканях. Учитывая осторожные результаты недавних анализов о значительной пластичности стволовых клеток, полученных из взрослых тканей, ученые мало знают об их потенциале для длительного функционирования вне тела, их возможностях к дифференциации, и о том, могут ли они быть получены в количествах, необходимых для изучения возможности их клинического использования.

Другое ограничение недавно было принято в Соединенных Штатах, где данный вопрос рассматривался Национальной биомедицинской комиссией по консультациям в сфере этики (National Biomedical Ethics Advisory Commission) в слушаниях и горячих дискуссиях со специалистами в области этики, религиозными лидерами, учеными и врачами. Комиссия пришла к заключению, что с этической точки зрения допустимо использовать стволовые клетки, взятые от замороженных эмбрионов, но только тех из них, которые получены в процессе искусственного оплодотворения и определены донорами и врачами как избыточные по клиническим требованиям (обычно оплодотворяется большее число яйцеклеток, чем должно быть в действительности введено в женщин, которые хотят забеременеть).

Вслед за этими дискуссиями Национальный институт здоровья США (НИЗ) обнародовал принципы, позволяющие использование правительственных фондов для исследований стволовых клеток, но в существующем виде, запрещающих исследования по созданию новых линий стволовых клеток из средств федеральных фондов. Это ограничение означает, что линии стволовых клеток могут создаваться только за счет частных или коммерческих источников, которые следуют протоколам, определенным этими принципами.

Я считаю, что ограничения использования правительственных фондов для создания стволовых клеток, несмотря на их политперфектность, создают существенные научные препятствия. Мы знаем, что различные плохо понимаемые факторы ведут к потере стволовыми клетками эмбриона способности к дифференциации во все возможные типы клеток. Эта потеря способности к дифференциации может быть вызвана конкретным способом получения стволовых клеток, условий, в которых проходит их рост или другими переменными обращения с клетками.

Создание возможности осуществления частных исследований по получению стволовых клеток с использованием различных условий в из собственных лабораториях за счет правительственных фондов, как было недавно разрешено в Великобритании и Франции, представляет собой наилучший способ определения, какие условия являются критическими для создания клеток для конкретных терапевтических целей. Наиболее вероятно, что эмбриональные стволовые клетки, подготовленные в собственной лаборатории ученого, будут извлечены, хранимы и использованы так, чтобы максимизировать их потенциальную возможность для использования в практических целях. Клетки, полученные из коммерческих источников, скорее всего, будут иметь неизвестный генетический фон и историю и, следовательно, будут менее полезны для некоторых важных исследований.

В то время как иногда приводятся различные отдаленные непредвиденные обстоятельства, фундаментальный этический выбор, перед которым ставятся исследования стволовых клеток, является более ограниченным: должны ли человеческие эмбрионы, которые, в конечном счете, будут выброшены на законных основаниях, использоваться для создания спасающих жизнь терапий для тех, кто в них нуждается. Те, кто противостоит абортам вне зависимости от их причины, утверждают, что приносить в жертву человеческий эмбрион для получения стволовых клеток сходно аборту и, следовательно, аморально. Но получение стволовых клеток из эмбрионов, которые в конечном итоге, будут уничтожены, на очень ранних стадиях, по моему мнению, с этической точки зрения отличается от аборта. Ведь мы также должны учитывать моральные последствия отказа от продолжения исследования, результаты которого могут спасти и улучшить человеческие жизни. Существует ли какая-нибудь более высокая мораль, чем наша обязанность сделать все, что мы можем, чтобы помочь людям, чьи жизни отравлены заболеваниями или нарушениями работы различных органов?

P.S. Пол Берг стал в 1980 году лауреатом Нобелевской премии в области химии, является почетным профессором по биохимии и исследованиям рака в отставке в Школе медицины Стэндфордского университета.