«Та сльози писать заважають...»

Слово «геноцид» превратилось сегодня в распространенный — и от этого несколько нивелированный — медиа-термин; слишком часто его используют для достижения сиюминутных политических выгод. Тем более ценны произведения актуального кино, напоминающие нам об ужасе геноцида со всей убедительностью авторского таланта. Картина канадского режиссера Роджера Споттисвуда «Рукопожатие с дьяволом» — как раз из этого числа.

Сюжет фильма основан на автобиографической книге земляка Споттисвуда — генерала Ромео Дальера, возглавлявшего миротворческую миссию ООН в Руанде в 1994 году, когда там произошла резня между народами тутси и хутту, позже признанная международным сообществом как геноцид. Для максимальной достоверности снимали не просто в Руанде, а прямо на местах, где творилось то, свидетелем чего был Дальер. Впрочем, здесь важна не только достоверность. Потому что фильм на самом деле не столько о геноциде, сколько о личной трагедии одного порядочного человека, оказавшегося бессильным это остановить. Лишь через призму личностного восприятия и возможно показать ужасы, просто не вмещающиеся в нормальное сознание.

«Рукопожатие» делалось явно за небольшие деньги. Замечаешь одних и тех же людей из массовки, вооруженных одними и теми же палками и мачете, одинаково разбросанных жертв погромов, бросается в глаза немногочисленность машин и амуниции, среди актеров нет звезд. Однако малобюджетность не раздражает. По-другому было бы, может, и хуже; звезда (сознательно или нет) тянула бы одеяло на себя, а большие финансы требовали бы иной, более развлекательный сценарий, что в этом случае недопустимо. Актер Рой Дюпуи, известный разве что по сериалу «Никита», играет генерала без эмоциональных взрывов, без психологических надломов, в очень сдержанной манере, на грани безэмоциональности; этот Дальер — непафосный, спокойный, способный быть не только участником, но и свидетелем событий.

От Дальера и от Споттисвуда крепко досталось ООН. В «Рукопожатии» Объединенные Нации предстают как никчемная организация, не выполняющая задач, возложенных на нее. Голова кругом идет, когда видишь, как руководство миротворцев последовательно отказывается от любых действий, которые предотвратили бы катастрофу, — мол, не по уставу. Руанда утопала в крови, а развитые государства делали вид, что конфликт их не касается: хотя каких-нибудь нескольких сотен морских пехотинцев хватило бы, чтобы остановить кровопролитие. Генералу удалось спасти тысячи мирных жителей только благодаря прямому неповиновению приказам командования — и тому же соглашению с дьяволом, то есть с вожаками банд, контролировавших столицу страны. Но никакого пафоса, даже обличительного, здесь нет. Сохраняя бесстрастную режиссерскую интонацию, Споттисвуд сам выступает как объективный свидетель: так все и было, так вели себя сильные мира сего, а вот так — те, кто хотел кого-то спасти. Получается очень простая и именно поэтому поразительная история. Оттого и финал картины, при всей его бесхитростности, поражает: Дальер идет по реке с трупами убитых, плывущими рядом с ним. Он так и остался там, в Руанде, в стране, где ему пришлось пожать руку самому дьяволу, чтобы спасти хотя бы несколько невинных душ.

И здесь возникает вполне резонный вопрос: а что нам мешает сделать подобный фильм о нашем геноциде? Ведь именно такое кино — простое, без лишнего финансового и политического пафоса, без посыпания головы пеплом, с добротной режиссурой — могло бы намного больше содействовать признанию Голодомора геноцидом, нежели ни к чему не обязывающие заявления власть имущих. Показать катастрофу глазами свидетеля — не жертвы, а того, у кого была возможность видеть беду изо дня в день, оставаясь при этом в живых. Будничность повествования в сочетании с массовостью уничтожения никого бы не оставила равнодушным. И нужная интонация уже найдена: много десятилетий назад, в раннем стихотворении Павла Тычины о голоде 1921 года; я прочитал его один раз, но последние строки навсегда врезались в память:
«А писар все пише, все пише, —
Та сльози писать заважають...»