Уроки сепаратизма имени Мешкова

Идея сепаратизма, похоже, в Донецке начинает обретать некие политические и организационные очертания. Не прошло и суток после того, как губернатор области Анатолий Близнюк сказал, что вопрос об отделении Донбасса от Украины даже не рассматривается, как вчера донецкий облсовет принял решение о проведении 9 января следующего года референдума о создании донецкого субъекта федерации, сообщают «Українські новини». Как можно понять из высказываний председателя облсовета Бориса Колесникова, речь идет о создании федерации в Украине. Напомним, Конституция определяет Украину как унитарное государство. Несомненно, все эти инициативы еще ждут оценки политических сил, судебных и правоохранительных органов. Кстати, «референдумная» инициатива в Донецке реализована как раз в день 13-й годовщины всеукраинского референдума о независимости страны.
Сепаратистские движения последних дней подвигли нашего крымского корреспондента вспомнить о том, как все это было в Крыму десять лет назад. Обнаружилась масса параллелей — в технологиях, лозунгах и даже в персонажах.

Сегодня у многих крымчан такое впечатление, что крымская ситуация 1994—95 годов «разрослась» на всю Украину. Сравнивая эти два периода, можно вывести определенные закономерности идеи сепаратизма и потерь общества в подобных конфликтах. Именно сегодня будет не лишним напомнить, как это было тогда в Крыму, и сделать выводы…

Как сейчас в общегосударственном масштабе, тогда в Крыму все началось с раздела и смены власти — вводилась должность президента Крыма, и на волне протестных настроений относительно коммунистической номенклатуры крымчане проголосовали не за опытного ученого и руководителя, превосходившего своего оппонента и знаниями, и качеством предвыборной программы, а за адвоката средней руки Юрия Мешкова. В результате сложнейшие процессы государственного управления — а тем более в такое сложное, переломное время! — попали в руки человека, не овладевшего этим искусством. Оказалось, что одно дело именовать себя политиком, совсем другое — быть им на практике. Мешкову и его окружению казалось, что достаточно пообещать — и успех придет сам собой. И вся политика сконцентрировалась в обещаниях. Кстати, главными их пунктами, как и сейчас в Украине, тогда в Крыму были — двойное гражданство с Россией, рублевая зона в Крыму, отсутствие границ, таможен, союз и тесное сотрудничество с Россией (идеи ЕЭП тогда еще не было). Все это, казалось, сулило почти золотые горы. Припоминаются и теледебаты между двумя финальными претендентами. Николай Багров сыпал формулами, цифрами, концепциями, блистал цитатами, демонстрировал мастерство в анализе и прогнозе, на что Мешков, совершенно не разбиравшийся во всем этом, только театрально выбрасывал вверх сжатый кулак и повторял одно и то же: «Виват, Крым! Голосуйте за меня, и мы будем дружить с Россией!»

После помпезной для маленькой автономии инаугурации президента начался период «удвоения должностей» — одновременно появилось два премьер-министра, два министра МВД Крыма, два начальника главка СБУ, два начальника управления юстиции. Вся работа тогдашнего руководства Крыма состояла не в том, чтобы решать проблемы автономии, заботиться о благополучии рядовых крымчан, а в том, чтобы спорить, конфликтовать, сопротивляться друг другу, производить шум и гам. Появилось по два директора в санаториях, начались попытки захвата телевидения, блокировка здания Верховного Совета автономии, конфликт церквей, говорили о формировании «муниципальной милиции», не подчиненной центру, — точно так же, как сейчас в Северодонецке, заявляли о создании «отрядов». Потом возник спор по вопросу вхождения в состав автономии Севастополя и участия Мешкова в разделе Черноморского флота. Тот еще мер Москвы Лужков в присутствии руководства Украины назвал Севастополь одной из префектур Москвы. В Крым зачастили российские политтехнологи, приезжали Владимир Жириновский, Константин Затулин, дипломаты, депутаты, поэты, артисты, разведчики, представители криминальных кланов. Их встречали по-разному: кого на митинге, кого неформально…

Выиграв выборы на пророссийских обещаниях крымчанам, наибольшее, что сделал Юрий Мешков в укреплении «крымско-российской дружбы», — это пригласил в автономию так называемое «московское правительство», состоявшее из пяти министров. Оно вместо решения проблем Крыма стало решать проблемы своих московских друзей и начало процесс приватизации крымского имущества в интересах коммерческих кругов соседнего государства. Министры с виду всячески демонстрировали супернаучные подходы к управлению, а на деле — был такой факт! — министр финансов, девчушка с внешностью десятиклассницы, являлась для отчета на сессию Верховного Совета — кстати, заседавшую ежедневно! — в пляжном халате и тапочках прямо с алуштинского пляжа. Не удивительно, что на приватизацию в Крыму вскоре был наложен мораторий, продержавшийся несколько лет. Правительству было выражено недоверие, и с огромным скандалом и обидой «поэт и экономист» Евгений Сабуров уехал обратно в Москву.

Некой «дубиной крымской самообороны» стала тогда идея референдума об отделении Крыма от Украины и присоединении к России. Она как бы «стояла на запасном пути», но всегда наготове. Местными правоведами было написано несколько вариантов закона о референдуме. И как только руководителям Крыма из Киева предъявлялись какие-либо претензии относительно того, что пора уже бросить местечковую «политику» и по-настоящему заняться экономикой, — взмывали вверх флаги, созывался митинг, который требовал референдума, создавались пикеты, проводились съезды, начинался сбор подписей, создавались инициативные группы. Московское телевидение с удовольствием показывало кадры «массовых волнений» в Крыму и сопровождало картинки текстами типа «Крым уходит в Россию». Характерно, что в «узких кругах» действительно рассматривались разные варианты ухода, просчитывались способы обеспечения Крыма энергией и продовольствием на случай проведения границы по Перекопу. Все громкие митинговые заявления о самодостаточности Крыма тем не менее сводились к стыдливому и непубличному признанию, что «Крым сам не проживет». Ведь даже электроэнергии он сам производил всего 8% от потребности. Все формы его жизнеобеспечения сводились к тому, что надо провести водопровод из Кубани, бензин привозить танкерами в Феодосию, а для обеспечения Крыма электричеством планировали реализовать совсем фантастический проект — перетянуть в Черное море десятки списанных ядерных подводных лодок с Северного флота, превратив их в атомные электростанции.

Забота власти состояла не в том, чтобы решить какую-нибудь, хотя бы маленькую, проблему крымчан, а в том, чтобы выдвинуть какой-нибудь грандиозный, пусть и несбыточный, проект. И их было много. Кстати, именно тогда была впервые озвучена крымским президентом (позже подхваченная Леонидом Грачом) идея строительства моста через Керченский пролив, которая из-за многих сложностей (себестоимость в 1,5 миллиарда долларов, множество технических, географических и межгосударственных проблем) оказалась непосильной не только тогдашнему Крыму, но и нынешним правительственным усилиям Украины и России.

Она только теперь вылилась в демонстрационный пуск парома через пролив. Демонстрационный, потому что на самом деле между Керчью и Кубанью, как и тогда, так и сейчас, все еще ходит лишь грузопассажирский, а не железнодорожный, — якобы уже дважды торжественно пущенный! — паром. Тем не менее проект громко называли «мостом интеграции», как будто именно ниточка этого моста, а не тысячи километров совсем не оборудованной и часто даже не обозначенной границы от Харькова до Азовского моря были действительным «мостом интеграции»…

Для налаживания связей автономии, придания ей «всемирной известности», для «поиска инвестиций», президент маленького Крыма ездил по всему миру. Например, поехал в далекий Китай и привез оттуда — идею макаронной фабрики! Зачем-то поехал в Брюссель — и весь Крым увидел по телевидению «съемки скрытой камерой», как из самолета в Симферопольском аэропорту выгружали европейские товары, привезенные семьей президента…

В то же самое время нарастал бедлам в правовой сфере автономии: была дважды переписана Конституция, законы и указы противоречили не только законам Украины, но и друг другу, было сложно разобраться, какой из них и когда действовал, кто чем заведует, кто за что отвечает. Политиков была масса, настоящей политики — не было вообще. Все это кончилось весной 1995 года полной отменой крымской конституции и 40 крымских законов, а вместе с ними и должности президента. Мешков исчез бесследно (как так вышло, можно спросить у Е.Марчука, который возглавлял тогда СБУ), и в Крыму с того времени не появлялся. Тот же Лужков, правда, тогда не догадавшийся снять кепку, чтобы быть похожим на Мешкова, и приютил первого крымского президента в белокаменной — не то адвокатом, не то преподавателем в техникуме. В Крыму точно не знают…

После падения Мешкова под давлением Киева Крым сделал крен от бесполезной политики в сторону реальной экономики. Но и тут не преминул «испытать судьбу». Составной частью крымского сепаратизма стал так называемый «одноканальный» бюджет, когда планировалось, что Симферополь будет перечислять в Киев только 4,3 процента общегосударственного бюджета, поскольку Крым и по территории, и по населению составляет приблизительно 4,2 — 4,5 процента Украины. Реально был даже подписан такой межбюджетный договор, но даже полностью отказавшись от перечислений в центр, «самодостаточный» Крым так и не смог отказаться от дотаций, субсидий и субвенций из Минфина Украины. И договор вскоре тихо умер, так и не будучи выполненным.

И вот Крым опять оказался причастным к идее сепаратизма — теперь уже в форме юго-восточной автономии в составе восточных земель от Харькова до Одессы. Страна снова наступила на те грабли, которые ударили Крым по лбу еще в 1994 году. По мнению крымских аналитиков, сегодня этот этап оказался закономерным в истории страны, потому что ситуация в органах власти в ходе выборов примерно такая же, как и тогда в Крыму. В Украине вновь появился Лужков, с фигурой которого связывают экспорт нестабильности в страны СНГ. Правда, ситуация в этот раз была настолько знакомой, что больше напоминала фарс, чем серьезное действо…

Очень многие в Крыму сейчас утверждают, что Крым десять лет назад получил прививку от сепаратизма и теперь на поводу у донецких-харьковских руководителей не пошел. Ни глава парламента, ни глава правительства Крыма на съезд в Северодонецк не поехали, это правда, но некоторые депутаты — что характерно, те же, которые служили десять лет назад окружением Мешкова, — не преминули воспользоваться случаем, чтобы и в Северодонецке блистать красноречием. На съезде крымчане поделились опытом — рассказали о вечно живом референдуме, который надо инициировать, как только тебя начинают критиковать за слабую работу. Получилось. Идея крымского референдума об отделении успешно переросла в идею юго-восточного референдума об автономии и все настойчивее звучит с трибун и экранов телевизоров. А в Симферополе опять провели митинг, во время которого начали сбор подписей за проведение крымского референдума об отделении. Давно такого не было. Оказалось, что и здесь идея не умерла, а только спала летаргическим сном…

Забыли притчу про веник?

Во вторник в Крыму состоялся «круглый стол» ученых и политиков, которые обсуждали историю крымского сепаратизма десятилетней давности и идею нынешнего юго-восточного сепаратизма, началась дискуссия по телевидению, в прессе, на конференциях и симпозиумах. Глава правительства Сергей Куницын, участвуя в совещании в Киеве, говорил, что Крым уже имеет автономию и ему не нужно повышение ее статуса. Лидер крымских эсдеков Ефим Фикс высказал мнение, что «Крым переболел этой болезнью, и сейчас в автономии нет политических сил, которые бы могли инициировать крымский сепаратизм». Ректор индустриально-педагогического университета Февзи Якубов считает, что на самом деле «это не политическое течение, это бунт амбиций». Представитель Русской общины Крыма Олег Слюсаренко заявляет, что «материализуется давняя идея федерализации Украины». Вице-премьер крымского правительства Владимир Казарин говорит, что «сейчас крымского сепаратизма нет, и не будет, если он останется открытым всему миру для сотрудничества». Депутат Верховного Совета Крыма Андрей Сенченко заявляет, что за все эти годы Крым много потерял и «сейчас надо постараться не потерять саму автономию».

И именно это наибольшее приближение к истине. И политики, и социологи констатировали, что в результате процессов 1994— 1998 годов Крым, вместо приобретений и движения вперед, только терял. И перечень того, что Крым потерял на дороге сепаратизма, впечатляет. Во-первых, автономия присвоила себе, а потом в результате конфликтов потеряла право вообще издавать свои законы. Первый Верховный Совет сам себе писал законы Республики Крым, но он напринимал таких законов, что вскоре был лишен даже права принимать их. Его документы должны были именоваться всего лишь «нормативно-правовыми актами». Но и тут нашлись хитрецы — они принимали документы, которые именовали «Нормативно- правовой акт «Закон Республики Крым о…». Примечательно, что теперь одно из требований руководства восточных областей, прозвучавшее в Северодонецке, — иметь свое «законодательное собрание», видимо инициатор больше знаком с опытом соседнего государства, чем со своим собственным.

Во-вторых, о чем сегодня больше всего в Крыму сожалеют — так это о потерянных правах, которые предоставлялись ему «Законом о разграничении полномочий между органами государственной власти Украины и Крыма». Ситуация с ним была, казалось, идеальная для автономии: устанавливались сферы деятельности отдельно для органов власти государства и отдельно для автономии, которые не пересекались. Предусматривалось, что многие проблемы решались на договорной основе. Но столкнувшись с реальной действительностью, идея не выжила: договор несколько раз уточнялся, потому что никто не мог смириться с тем объемом прав, который ему достался. К тому же оказалось, что многие сферы деятельности вообще выпали из управления. Но главное — договора не выполнялись и не соблюдались, что вместо слаженной работы приводило к взаимным обвинениям и претензиям, скандалам, конфликтам.

В-третьих, естественно, что только зародившись, автономия претендовала на собственную партийную систему. Был принят свой закон об общественных объединениях граждан, количество крымских партий вскоре доходило уже до десятка. Но вдруг оказалось, что в партийную оболочку оформились в большинстве своем не политические силы, а нашли способ легализации организованные криминальные и полукриминальные группы. В Крыму помнят «партию расстрелянных» — Христианско-либеральную партию Крыма, а также много раз менявшую название Крымскую партию, Партию экономического возрождения Крыма и другие, враждовавшие между собой из-за сфер влияния, превращая эту борьбу для видимости в политическую деятельность. Естественно, что общегосударственный закон о партиях запретил создание региональных партий.

В-четвертых, первая Конституция Крыма устанавливала в качестве государственных русский, украинский и крымскотатарский языки, что, как тогда казалось, открывало широкую дорогу для их совместного применения. Но на самом деле — это только сузило сферу применения украинского и крымскотатарского языков, потому что на таких же правах все пользовались русским и даже призрачная потребность в украинском отбрасывалась, не говоря уж о крымскотатарском, которого и сейчас практически никто в автономии, кроме самих крымских татар, не знает. На практике в государственных органах он вообще не применялся, и разве что шапка на официальных государственных бланках до сих пор красуется в трехъязычном исполнении. За времена сепаратизма в Крыму не было открыто ни одной национальной школы.

В-пятых, Крым в короткие сроки приобрел целую армию чиновников — Верховный Совет, численность аппарата которого все время возрастала, Администрацию Президента, наличие которой не было предусмотрено никаким законом, даже Конституцией Крыма, собственное правительство, министерства, комитеты, главки. Подсчеты показывают, что на содержание автономных органов управления Крым тратит больше, чем на некоторые социальные программы. До сих пор идет периодическая борьба за сокращение аппаратов, но безуспешно — законы умножения чиновников читатели помнят и без автора.

Ситуация, как ни странно, начала меняться именно тогда, когда амбиции «крымоцентризма» ушли из области политики и превратились в прагматичную конкретную экономическую работу, а это случилось только в конце 90-х годов. Хотя еще Мешковым было подписано много «межгосударственных» договоров, но ни один из них не работал. Ничто не приводило к росту крымской экономики, пока на севере Крыма не была создана первая в Украине СЭЗ «Сиваш». Итоги ее деятельности широко известны: были созданы «точки роста», которые все время расширялись. Политическое спокойствие создало условия для привлечения инвестиций, начала снижаться безработица, создавались новые рабочие места. Практика и опыт СЭЗ переросли в сеть территорий приоритетного развития (ТПР), которые стали регионами роста.

И стал очевиден парадокс: пока Крым как бы «говорил», что он жутко самостоятельный и работает отдельно от Украины, никто не хотел связываться с ним и никакая реклама крымских прелестей не привлекала сюда деньги. Даже поток туристов упал до двух миллионов. А когда Крым предстал перед миром как единая с Украиной, открытая, неконфликтная территория — «потекли» инвестиции и туристы, поток которых в этом году вырос до шести миллионов.

И хотя все истекшие десять лет в Крыму говорят о собственной налоговой системе, реально успокоившийся Крым реализовал это право только пару лет назад, когда были введены отдельные крымские налоги — на развитие электротранспорта и курорта. Да и то организовать сбор налогов, о которых никто из приезжих из-за пределов Крыма не слышал, довольно сложно.

Вместе с тем, никто в Крыму не сомневается, что сила целого государства кроется в силе его регионов. Но только в том случае, если эта сила в каждом отдельном регионе не обособляется, за что ратовали в Северодонецке; не выделяется в отдельное государство, а сочетается с силой других регионов; не замыкается в себе, как когда-то в Крыму, утверждавшем, что «за Перекопом для нас земли нет». Оказалось, что без земли «за Перекопом» никому не нужна и земля, и люди в Крыму. В связи с этим опять в который раз возникает вопрос о теоретической и практической разработке основ региональной политики, межрегиональных связей, сотрудничества регионов, роли центра в этих процессах, как и концепции межэтнических отношений. Ведь право на самоопределение имеют не территории, а народы. В Крыму при создании автономии хотя бы формально считали, что самоопределяется крымскотатарский народ, который возвращается на свою родину. Мешков, хоть и без связи с реалиями, все время повторял: «народ Крыма». А кто самоопределяется в Донецке — Луганске — Харькове? Донецкий народ? Юго-восточный народ? Парадокс. «Крымские руководители,— говорит Сергей Куницын, — сейчас знают, что проблема состоит не в том, чтобы отделить Донбасс от Львова, как когда-то отделялся Крым от всей Украины, а в том, чтобы соединить потенциалы Крыма, Донбасса, Львова, Киева, Харькова и всех других регионов в едином комплексе, который смог бы работать согласованно и слаженно. Мы вынуждены констатировать, что сейчас эта задача реализована далеко не в полной мере, и это чуть ли не привело к катастрофе…» Притча про веник, который нельзя сломать целиком, но можно легко переломить каждую хворостинку отдельно, сейчас снова актуальна.