«Язык — это бездна...»

Умерла Леся Ставицкая. Скоропостижно, на 48-м году жизни.

Доктор филологических наук, профессор, заведующая отделением социолингвистики Института украинского языка НАН Украины. Автор ряда языковедческих монографий: «Естетика слова в українській поезії 10 — 30 рр. ХХ ст.» (2000), «Жанри й стилі в історії української літературної мови» (1989, в соавторстве), а также сенсационных «Короткого словника жаргонної лексики української мови» (2003) и словаря нецензурной лексики и ее соответствий «Українська мова без табу» (2008). На страницах «Дня» было два наших с Лесей Алексеевной разговора — 6 февраля 2004-го и 2 февраля 2008 года.

Мы дружили, хоть и общались в последние годы мало. Леся была языковедом в полном понимании этого слова. Она преодолевала те границы и табу, которые не осмеливалось переступить большинство ее коллег. Она пыталась обогатить язык тем, что в языке уже бытовало, открывала все новые его грани, делала украинский более современным и ярким.

О Лесе Ставицкой напишут в эти дни немало, в том числе знающие ее лучше — и профессионально, и лично. Я же просто предоставлю ей слово — вспомню несколько фраз из ее последнего интервью нашей газете.

«Язык — это бездна, и он свидетельствует о себе как о бездне, и очень хотелось бы хоть немного своей работой раскрыть те новые лексические пласты, которые так необходимы и профессиональным филологам, и писателям, и переводчикам, и журналистам.

Мы должны говорить о языке таком, каким он есть. Ведь филология буквально — это любовь к слову. И, как сказал Сергей Аверинцев, идет речь в действительности об интеллектуальной любви. Мы можем любить тексты тысячелетней давности, можем любить язык проститутки, дворника, министра, бомжа. Как для лингвиста, для меня одинаково интересны и изысканы тексты украинской поэзии, и политический дискурс дебатов в парламенте, и язык социальных низов, и язык ребенка, только что начавшего говорить, и язык ярого матерщинника... Я изучаю это настолько, насколько это задевает мои эмоции, мой интеллект. И интеллектуальная любовь меня обязывает профессионально подходить к анализу этих языков, кому бы они не принадлежали. Легче всего обвинять кого-то в незнании языка или жаловаться по поводу его бедности. Я своим профессиональным долгом считаю придумывать и создавать новые словари, чтобы меньше было суржика, чтобы легче было найти украинское соответствие для, казалось бы, «непереводимого» с одного языка на другой.

Когда наше общество станет более обеспеченным, то вместо обсуждения, за сколько тысяч долларов был куплен костюм, появится категория другого эпатажа — свободного, непредсказуемого, привлекающего. Человек должен быть свободным в своих страстях и в образе жизни, которые, возможно, отличаются от общей массы, но не нарушать правовые нормы и свободу другого. Но к этому общество должно эволюционировать.

Мир будет смотреть на нас не сквозь язык, на котором говорит зона, а сквозь культурный слой и культурные коды, интересные миру. Вот когда украинский станет престижным, потому что будет ярко представлен в Европе, тогда все это спустится вниз, и украинский язык будет господствовать и там.

Нужно просто быть свободным в исследовании того, что есть. И преодолевать эти табу в себе в первую очередь. Преодолеем в себе — и станет язык лучшим, да и мы станем лучше».

Светлая память.