Факты и логика

В «Дне» от 25 июня мы опубликовали заочную дискуссию наших читателей Олега Заславского и Ивана Иванова и постоянного автора газеты Юрия Райхеля. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию своего рода второй тур, на котором сами участники предлагают поставить точку.

В «Дне» №110 от 25 июня появился отклик Юрия Райхеля «Мифы двуязычия» на нашу статью «Один язык или два: тезисы и контртезисы». Можно только приветствовать, что такие вещи (для многих весьма болезненные, но исключительно важные для страны в целом) начали, наконец, открыто обсуждаться в солидных изданиях. Однако сам факт дискуссии еще недостаточен. Важно, чтобы оппоненты слышали друг друга и отвечали по существу, а не уводили дискуссию в сторону от острых вопросов. Мы ожидали возражений на концептуальном уровне, а вместо этого получили конгломерат фактов без ясной интерпретации. Мы надеемся своим ответом уважаемому оппоненту показать, почему считаем его ответ неудовлетворительным и уводящим от сути дела. С этой целью, как и в нашей предыдущей статье, мы выделили несколько конкретных утверждений оппонента (тезисы) и прокомментировали их (сформулировали контртезисы). В конце мы даем заключение общего характера.

Цель нашего ответа выходит за рамки обычного ответа оппоненту в споре. В предыдущей статье мы затронули вопросы, которые обычно в Украине табуируются, и оказалось, что первой реакцией на их открытое обсуждение стала попытка утопить остроту ясно сформулированных вопросов в море необязательных сведений и частных примеров. Мы считаем, что такой «тип дискурса» (уклончивое манипулирование фактами без ясных выводов) как нельзя лучше характеризует состояние проблемы и, к сожалению, отношение общества, ею пренебрегающего. Надеемся, что наша вторая статья будет способствовать реальной дискуссии (а не ее имитации) на уровне общих принципов. Такая дискуссия совершенно необходима в обществе — не только на страницах одной газеты.

Важность ясного обсуждения языковой проблемы утверждает и наш оппонент — к сожалению, на чисто декларативном уровне. С одной стороны, он заявил повышенный уровень строгости, приведя в пример логический аппарат математики — постулаты, леммы, теоремы. Можно было бы только приветствовать столь похвальное стремление навести ясность в вопросах, где малейший нюанс затрагивает такие фундаментальные ценности человеческого существования как язык и культура. К сожалению, уже вводная часть статьи вызывает в этом смысле недоумения.

В качестве первого постулата Ю. Райхель приводит утверждение «Украинский язык является единственным государственным». Если говорить о том, что есть сейчас, то это никакой не абстрактный постулат, а просто реалии сегодняшнего дня. Если же говорить о том, что должно быть, то такой «постулат» делает бессмысленной дальнейшую дискуссию. Ситуация, когда в качестве постулата (т.е. утверждения заведомо верного и не подвергаемого сомнению) берется именно то, что является предметом обсуждения, напомнило нам «дискуссии» советского времени с их ответами, заведомо определенными единственно верной идеологией и самой передовой партией.

На этом логическая «строгость» заканчивается, и оппонент переходит к конкретным «примерам из жизни». Некоторые из них мы прокомментируем. (Цитаты из статьи Ю. Райхеля приводятся в кавычках. За ними следует наш комментарий.)

1) «1. Русский, украинский и белорусский языки являются совершенно самостоятельными, а не диалектами или испорченным русским. 2. Не существует славянского, восточнославянского, южнославянского и прочего братства. Как не существует германского, угро-финского, семитского, в частном случае, арабского, романского и т. д. Общность происхождения, этническая близость народов ничего не доказывает и не опровергает. Отношения народов и стран — явление историческое и меняется под влиянием разных факторов и носит переходящий характер».

А разве в «Тезисах» утверждается хоть что-либо похожее на утверждения, с которыми спорит наш оппонент?! Какое это вообще имеет отношение к теме?

2) «Возникает впечатление, что нелегитимность нашей Конституции для авторов материала связана с утверждением украинского языка в качестве единственного государственного. Если бы была другая формулировка, вполне очевидно, какая, то вопрос легитимности Конституции так остро бы не стоял».

Совершенно верно! Американская конституция устраивает американцев, поэтому способ ее принятия никого не волнует. В Англии вообще нет конституции. Обходятся. Но если есть серьезные разногласия, то конституция должна приниматься с максимально возможным числом итераций, главное — после всенародного референдума. А ведь в результате принятия украинской Конституции права как минимум половины населения были урезаны — именно из-за отказа русскому языку в статусе государственного. Собственно, государственный язык — это единственная актуальная статья украинской конституции. Остальное списано у демократических стран и большей частью остается на бумаге. В такой ситуации можно было бы ограничиться референдумом только по языку.

3) «Сепаратизм Приднестровья связан не с государственным языком, а с интересами элиты в Тирасполе, не нашедшей консенсуса по экономическим и финансовым вопросам с Кишиневом».

Не имея возможности вступать в развернутый спор специального характера, ограничимся тем, что просто выскажем наше мнение (как это сделал и наш оппонент). В основе сепаратизма Приднестровья лежит нежелание русских (и украинцев!) жить в стране с чужим языком и чужой культурой, особенно после резни 1992 г. Попытка же объяснить национально-государственные конфликты финансово-экономическими факторами представляется нам проявлением «вульгарного марксизма».

4) «Возьмем такую многонациональную страну, как США. При этом доля испаноязычного населения весьма велика и имеет тенденцию к дальнейшему увеличению. В некоторых южных штатах численность испаноязычного населения приближается к 80%. Тем не менее вопрос о государственном языке не рассматривается».

Именно, что это происходит в отдельных штатах, а не в стране в целом — в отличие от Украины! Кроме того, развитые рыночные отношения и реальная демократия дают возможность испаноязычным пользоваться услугами испанских нотариусов, смотреть ТВ на испанском, учить детей в испанских школах, писать и защищать диссертации на испанском языке и т.п. (Кстати, цифра 80% вызывает у нас сомнение. Тем большее, чем автор не назвал конкретные штаты с таким уровнем численности испаноязычных).

5) «Наличие одного языка для большинства населения не гарантирует государственного единства. В Италии более 90% населения говорит на итальянском языке, и для них он родной, но это нисколько не уменьшает сепаратизм северных регионов... А вот проблемы полиязычных стран часто замалчиваются или упоминаются вскользь. Вот Бельгия. В стране три государственных языка, но страна значительную часть своей истории балансирует на грани развала».

Что касается Бельгии, то проблема не в трех языках, а в двух разных народах. Причем государственный статус каждого из языков сдерживает распад. Если бы в Бельгии государственным был только французский, то фламандцы давно бы отделились и присоединились бы к Голландии (и наоборот, при государственном голландском, валлоны «отъехали» бы во Францию)! Это имеет самое прямое отношение к Украине!

Но самое удивительное здесь — это даже не конкретные примеры Италии и Бельгии, а общая логика автора. Мол, даже если в смысле языков все довольны, и никто ничего никому не навязывает, — все равно это может не спасти страну от развала, так зачем тогда Украине второй государственный язык? Это все равно, что агитировать за отмену запрета курить на складе горючих материалов, — вон, смотрите, на соседнем складе никогда не курили, а он все равно взорвался; а на другом — курят все время, и пока ничего.

6) «Необходимо, как минимум, выравнивание ареала и функциональных качеств украинского языка. Ничего общего с гонением русского это не имеет.»

Это просто неправда. В результате такого «выравнивания» русскоязычные дети Харькова и многих других крупных городов Украины вынуждены учиться в украинских школах у учителей, не знающих украинского языка, — что может быть ужаснее!? Нотариусы, плохо знающие украинский язык, составляют договоры на украинском, который плохо понимают продавцы и покупатели квартир... Иностранные фильмы — только на украинском... И т.д.

7) «Взаимное обогащение языков должно всячески приветствоваться, но только при условии полной свободы этого процесса».

Хороша себе свобода! (см. выше).

8) «В соседней Беларуси схватились за голову несколько лет назад. Высокопоставленный чиновник в Минске сокрушался в беседе с нами, что русский вытеснил первый государственный даже на западе в Гродно, последнем бастионе белорусского языка. И там серьезно начали заниматься этой проблемой, чтобы остановить этот разрушительный процесс. Вот результаты не только колониального прошлого, но и ложно понятой лингвистической демократии. Почему бы нам не проанализировать печальный опыт соседей в языковой сфере по европейскому дому, ближних и дальних, и не допустить столь негативных явлений?»

То есть «лингвистическая демократия» способствует естественному процессу вытеснения слабого языка сильным там, где между ними возникает реальная конкуренция. Значит, автор признает, что и спустя 20 лет украинский язык слабее русского и на равных конкурировать с ним не может, и фактически предлагает дать ему фору, — пусть сильный боксер знает свое место!

9) «Гораздо опаснее, что под флагом государственного двуязычия из соседней страны проталкиваются идеи, о которых шла речь в леммах. Славянское братство, причем трактуемое исключительно под политический момент, украинский как искаженный польским языком русский и т. д. отравляют сознание, навязывают и внедряют великодержавные идеи верховенства русских и статус младших братьев украинцев и белорусов».

Это некорректный прием, чтобы не сказать подтасовка, и мы решительно протестуем. В нашей статье на такие вещи не было и намека! А эвфемизм «соседняя страна» вызывает у нас ассоциации с риторикой партийных идеологов времен холодной войны.

10) «Такое впечатление, что авторы верят в то, что на настоящем украинском языке в Украине никто не разговаривает и не пишет. Одни диалекты, и только в селах и маленьких городках».

У нас не было таких утверждений. Однако в любом случае такие вопросы могут быть прояснены путем непредвзятых исследований, а не политически ангажированных деклараций.

11) «Авторы материала считают беспрецедентным в истории, когда меньшинство навязывало собственный язык большинству. Напрасно они думают, что в истории так не бывало и не бывает».

В «Тезисах» ясно сказано: «Ситуация, когда языковое меньшинство навязывает большинству свой язык, является совершенно беспрецедентной в истории. Если, конечно, не считать оккупационные режимы.» Далее в качестве примеров Ю. Райхель как раз и приводит такие режимы. (Или Австро-Венгрия была демократией?!)

12) «При этом в Чехии он совершенно вытеснил чешский. Прага была сплошь германоязычным городом. Пришлось обществу «Матица», у нас подобную роль играла «Просвіта», возрождать родной язык. За дело взялись так рьяно, что слова-интернационализмы, например театр, заменили старославянским дывадло, а музыку — словом гудьба. Тем не менее, несмотря на все отклонения и перегибы, язык был сохранен. А ведь сколько было шума вокруг того, что на языке деревенщины невозможно приобщаться к мировой культуре и без немецкого никак не обойтись. Ничего, приобщаются свободно, нам бы такие проблемы. И пример наших близких родственников вполне заслуживает того, чтобы им воспользоваться».

Чехи не навязывали свой язык немцам (немецкий язык в Чехии исчез вместе с немцами во время депортации 1945 г.). А в Украине язык навязывается не только миллионам украинцев, давно утративших национальное самосознание и растворившихся в межнациональных браках, но и русским, и всем другим.

13) «Русский язык в Украине, как и любой другой язык народов, живущих в нашей стране, нуждается в поддержке. Только не в административной и бюрократической, а в настоящей».

Этот тезис, на наш взгляд, выглядит лицемерным. Все, что требуется — не мешайте! Русский язык, в отличие от украинского, ни в какой поддержке не нуждается!

Общее замечание

Автор на протяжении статьи довольно часто использует выражение «родной язык». Понятие, применительно к современной Украине, неоднозначное. Почему по переписи оказалось, что большинство граждан Украины говорят на украинском? Потому что под «родным» многие этнические украинцы понимают язык предков, «язык рода». В таком понимании украинские политики украинцам очень «помогли». Если следовать такому подходу, то все евреи Украины должны указать идиш в качестве родного. Более адекватным является признание в качестве родного основного разговорного для данного человека. Но и тут есть неоднозначности. Скажем, человек на работе говорит на русском, а дома — на украинском. Или с матерью на украинском, а с женой и детьми — на русском. Не будучи специалистами в этих вопросах, мы не беремся развивать эту тему дальше. Но совершенно очевидно, что язык предков (даже родителей) в общем случае необязательно является родным.

Целым рядом конкретных примеров наш эрудированный оппонент лишь подтвердил нашу правоту (хотя сам этого не заметил!), — что только недемократичные (в частности, оккупационные) режимы могут лишать государственного статуса язык большинства. Его аргументы также показали ту степень безответственности, с которой политики (и не только) относятся к проблеме языковой свободы (см. выше наш пример с курением на складе горючих материалов).

Все это, на наш взгляд, подтверждает: лишить как минимум половину страны возможности пользоваться родным языков невозможно иначе, кроме как при помощи насилия или откровенной или скрытой демагогии. И что в честной дискуссии никаких реальных аргументов, совместимых с «европейскими ценностями», у сторонников одноязычия в Украине нет и быть не может.