Розовощекий weekend

Живя в урбанизированных тисках перегруженного центра столицы, в режиме транспортной прессовки, многолюдности, признаюсь, все равно любя это и все же, попадая в тихое полусонное великолепие еще не проснувшейся природы, как бы с разбега налетев на тишину юной весны, невольно замираешь  — как хорошо. Затем, гуляя на Оболонской набережной, буду невольно повторять и повторять одно и тоже — как хорошо. Даже занервничала — о чем же буду писать при таких вздохах да охах.

В то утро, накануне масленицы, было так безлюдно, да и пришли мы к весне без приглашения, а зима сразу, что называется, с порога взбрыкнулась — я, мол, сама еще ягодка хоть куда, свое не отдам. Через пару часов у зимы прыти-то поубавилось — все пахло свежестью: и вода, и дали, и даже жменька, размером с ладонь, свежей травки, а большое поле для гольфа, кажется, и зиму-то вовсе не заметило.

СЕВЕРНАЯ ОКРАИНА КИЕВА ОБОЛОНЬ ИЗВЕСТНА С ДАВНИХ ВРЕМЕН. НО ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО УРОЧИЩЕ ЭТО ЯВЛЯЛО СОБОЙ ОГРОМНЫЕ ПОЙМЕННЫЕ СЕНОКОСНЫЕ ЛУГА, БОЛОТА СО МНОЖЕСТВЕННЫМИ ОЗЕРАМИ, РЕКАМИ И РУЧЬЯМИ, СЕЛИТЬСЯ ЗДЕСЬ БЫЛО НЕУДОБНО. НА ЭТОЙ КАРТЕ  XIX ВЕКА ЭТО ХОРОШО ВИДНО

Возникло впечатление некой санаторности, плотной благополучности бытия, стабильно продуманного утра, похоже, привычного для жителей Оболони, во всяком случае, домов первой линии набережной: мамочки с дорогими детскими колясками и недешевыми собачками в модных комби — в полосочку, горошек, клетку; по спортивному одетые семьи на пробежке, рыбаки, придирчиво осматривающие свои, на зиму законсервированные мостики, которые очень скоро будут сняты  с якорей (по сути, они просто привязаны к деревьям) и начнется снова любимая игра с удочкой да спиннингом, моржи на одном и том же месте смеялись в воде, которая для них чем холодней, тем лучше, вокруг много детворы, причем, удивляюсь, в то утро почти все двухлетки бегали вокруг площадки, такие розовощекие, что захотелось подойти поближе и убедиться — нет, это не диатез, это здоровье.

КАК ВЫГЛЯДЕЛА ОБОЛОНЬ ХОРОШО ВИДНО И НА ОТКРЫТКЕ 1908 ГОДА

Легкий запах дымка добавлял ароматного восторга, провожая глазами велики, понимаешь, как же задорно мчаться, крутить педали, думать о чем-то своем, а чистая природа, похоже, все подарит сама, и просить не надо. «Заповедник какой-то», — делились мыслями мимоходом. Недоверие-то уже укоренилось, да и как не удивляться проехав в метро минут 25, оказаться в зачарованности там, будто умчал далеко-далеко из шумного муравейника, оставив и проблемы, и беготню, и отстраненность.

ЕСТЬ В ПАРКЕ НАТАЛЬЯ И СВОЕОБРАЗНАЯ ДРЕВНОСТЬ — КОЛОССАЛЬНАЯ ЖЕЛЕЗОБЕТОННАЯ КОНСТРУКЦИЯ, ОСТАТОК ГРАНДИОЗНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА СТРАТЕГИЧЕСКОГО ТОННЕЛЯ ПОД ДНЕПРОМ, КОТОРОМУ ПОМЕШАЛА ВОЙНА В 1941 ГОДУ. СООРУЖЕНИЕ ЭТО — КЕССОН, В КОТОРОМ ДОЛЖНА БЫТЬ СМОНТИРОВАНА ПРОХОДЧЕСКАЯ МАШИНА — ЩИТ, КАК ЕЕ НАЗЫВАЮТ МЕТРОСТРОЕВЦЫ. ТОГДА ВСЮ ЭТУ МАХИНУ НАДО БЫЛО ОПУСТИТЬ ПОД ЗЕМЛЮ НА 50-МЕТРОВУЮ ГЛУБИНУ И С ЭТОГО МЕСТА НАЧАТЬ ПРОКЛАДЫВАТЬ ТУННЕЛЬ

У скульптурной бронзовой группки, конечно, задержалась: золотая рыбка, две собачки, которые верно ждали, похоже нас, лягушка на кувшинке — все без пафоса, тепло. К золотой рыбке, естественно, прижалась и, судя по отполированным ее бокам, не одна я проделывала подобное, и попросила по секрету кое-что. Зная, с детства, что жадных она не любит, просьба была скромной, но емкой. Она, похоже, услышала. Обращаю внимание на то, как грамотно замощена набережная — под ногами ни ямки, ни выбоины, не то, что на Михайловской площади, по которой прохожу ежедневно. Она уже родилась халтурной, видимо — задумано было, так, мол, — сойдет, корона не упадет. Мысль городская мелькнула и как-то медленно уплыла, снова отвлеклась на турники, спортивные снаряды, видимо, привычно для оболонского утра, обжитые физкультурниками-любителями. Вокруг, повторюсь, ни окурков, ни пустых бутылок, ни кульков — как экзотично все же. Полудуга дорогих коттеджей еще недавно была отгорожена от основной прогулочной тропы воротами, но сейчас их сняли и гуляющие вовсю присматриваются к жизни за зелеными палисадниками. Не думаю, что жители этих богатых особняков в восторге и рады видеть публику постоянно, но набережная-то для всех. В этом-то и фишка. Причальная стенка у воды пока тоже отдыхай, но в сезон не раз видела тут шикарные яхты. Зима-то досыпает, безлюдье — временное и хотелось, повторюсь, только дышать. Так лениво мы давно не работали, одновременно согласились мы, но может, в этой ранней весенней расслабленности был и честный портрет мартовской задумчивости у воды.

ТАК ОБОЛОНЬ В УРОЧИЩЕ НАТАЛКА СМОТРЯТСЯ С ТРУХАНОВА ОСТРОВА В НАШИ ДНИ

Почему-то обрадовалась, увидев огромную надпись, утверждающую, что будущее украинского гольфа начинается на Оболони, и тут же себя тормознула — ведь эта плотно конвертируемая жизнь идет параллельно и завтра точно не побегу записываться в гольф-клуб на обучение, но приятно было все равно — богемный ветерок коснулся. И тут же услышала от озабоченного коллеги, мол, у него до сих пор нет крупного плана. «У меня и мелкого нет», — успокоила его, но не себя.

НА ОБОЛОНСКОЙ НАБЕРЕЖНОЙ ЕСТЬ ЧЕМ ПОЛЮБОВАТЬСЯ

Тем не менее, мы прекрасно знали, куда шли — в парк Наталка, который как бы продолжал набережную. Шли-шли и пришли к таинственному объекту из прошлого — стратегическому тоннелю, который задуман был еще в 30-е годы прошлого столетия, а строительные работы начались перед войной, в сороковые, но она и помешала довести дело до всего запроектированного. Строился тоннель в режиме повышенной секретности, на него возлагались функции жизненно важные — по сути, это была бы дорога под водой.

— В 1989 году, я готовил тут репортаж, — рассказал Сергей Пятериков, — и проехал по этим местам. Тогда еще были живы метростроевцы, которые возводили оболонский гигант, который соединил бы под водой два берега и, в случае подрыва мостов, стал бы дорогой жизни для поездов. Задуманы были две колеи для подвоза необходимого — от продовольствия до людей. Сейчас оболочка проходческого щита, у которой фотографируется гуляющая публика, и где живет мощное эхо (сама проверила) — может, предположила, уже и приватизировала. У нас же эти процессы тоже происходят часто в режиме повышенной секретности, а, может, еще гуляет. Однако, вокруг площадка тщательно расчищена, вот, подозрительность, ставшая частью нашей жизни, и тут как тут. Прервало этот мой, внутренний разбег продолжение рассказа, и узнала, что строился кессон в чрезвычайно сложных условиях, тут работало более 20 тысяч человек. Не везде тогда могла добраться техника, потому — очень много ручной работы и, подчеркнул напарник, в сложнейшем режиме. Достаточно сказать, что смена длилась всего четыре часа. С перепадами давления не пошутишь, но тут и платили в разы больше, чем другим метростроевцам, и все же, заборы здоровья были ощутимы.

СЕГОДНЯ ОБОЛОНСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ — ЛЮБИМОЕ МЕСТО ОТДЫХА КИЕВЛЯН

Удивляюсь, но сегодня, а прошло более 70 лет, сооружение может служить своеобразной рекламой и тому труду, и качеству чугуна и металла. Честный был, похоже, замес — и человеческий и сырьевой. Конечно, в любой момент тут может появиться новый релакс — объект, но если так, хотелось, чтобы все было обыграно с уважением к прошлому, чтобы все было уместно, без излишней пестроты. Какой-то малыш, забежав вовнутрь гигантского «зверя», закричал — это я, это я. И эхо вздохнуло в ответ: я...я... Мне тоже захотелось поиграть с эхом — могу себе позволить на отдыхе, который, к счастью, работой зовется. Везет же людям.

Мы же встретимся за новым поворотом и не растеряем обоюдного желания бродить, все замечая, к тому же, и без мобильника. Согласитесь, так уютней.