«Чем меньше денег, тем больше творческой свободы»

На недавно завершившемся Берлинском международном фестивале состоялась премьера режиссерской работы Антонио Бандераса — популярного актера, известного по ранним ролям в фильмах Педро Альмодовара, картинам Роберта Родригеса «Отчаянный» и «Дети шпионов», а также голливудским лентам «Эвита», «Маска Зорро» и другим. Свой новый фильм «Летний дождь» Бандерас снимал на родине, в испанской Малаге, пишет gzt.ru. Фильм повествует о взрослении вчерашних школьников, которые переживают первую любовь и задумываются о своем будущем.

— Антонио, благодаря этой картине вы вернулись в свое прошлое, в 1970—1980 годы?

— Сперва я прочитал роман Антонио Солера «Улица Английская» и сразу понял, что хочу сделать фильм по этой книге, которая меня не отпускала. Хотелось попасть туда, во времена своей молодости, в родную Малагу. Пока я читал роман, я сопоставлял его с собственными воспоминаниями. Конкретные коллизии забылись, но я хорошо помню, что чувствовал в 18 лет: неуверенность, пустоту, сомнения по поводу того, чем заняться в жизни. Не говоря уже о драматичном познании сексуальной стороны жизни. Если бы мне в те времена кто-нибудь сказал, что меня назовут секс-символом! Этот фильм для меня, прежде всего, про невозможность полюбить. Невозможность полюбить даже отца с матерью, как это произошло с одним из героев фильма, чья мамаша уехала за границу и работала в пип-шоу. Сын так ее стыдился, что предпочел бы, чтоб ее не стало.

— Как вы выбирали исполнителей для вашего фильма? Один из главных персонажей — просто вылитый вы в юности.

— Сначала был предварительный отбор, мы посмотрели 1,5 тысячи ребят со всей Испании. Отобрали 300, из них — 50, а затем, после недели проб, — те полтора десятка, что нам вообще-то требовались. Конечно, ребята напомнили мне меня в их возрасте. Но должен сказать, что нынешнее поколение испанских актеров лучше моего. Они более подготовлены профессионально, открыты, вдумчивы. Уверен, что некоторые из тех, кто у меня снялся, впоследствии станут звездами.

— Вы делились с молодыми актерами своим опытом?

— Мы регулярно собирались вместе, смотрели и обсуждали отснятый материал. Я хотел, чтобы актеры понимали, что и почему они делают в кадре. По идее — это не разговорный фильм, а визуальный, образный. Это как с воспоминаниями: мы порой запоминаем совершенно неожиданные и не всегда главные детали минувших событий. Я старался уйти от академичных планов и традиционного расположения камеры. Предпочитал более живую манеру съемки и необычные ракурсы.

— Вы думаете продолжить режиссерскую карьеру или все-таки остановитесь на актерской?

— Я хочу развивать свой стиль. Нужно немало времени, чтобы воплотить в фильме свои чувства и мысли, нужно наблюдать за изменениями и в твоем внутреннем мире, и во внешнем. Во мне живет страсть к этой работе. Фильм на семь месяцев оторвал меня от семьи. Я начал снимать картину примерно год назад, до конца сентября монтировал, а сейчас вот разъезжаю по фестивалям, рассказываю о фильме — я весь еще в нем. Должно пройти какое-то время, чтобы дистанцироваться от этого проекта и заняться следующим.

— Почему вы предпочитаете работать в Европе, а не в Америке?

— Такой фильм, как «Летний дождь», было бы невозможно сделать в Америке. Моя идея в том, чтобы снимать кино с небольшим бюджетом. А правило, которое я вывел из опыта последних лет, таково: меньше денег — больше творческой свободы, больше денег — соответственно, и свободы меньше. Правило работает как часы.

— В этом году испано-язычные фильмы внушительно представлены в номинациях на «Оскар». В испанском кино действительно сложилась такая хорошая ситуация?

— Да, это не случайность, мы к этому шли годами. Появилось ведь еще много деятелей из мексиканского кино со своей особенной манерой рассказывать истории. Но это нелегко давалось. Помню, когда лет 15 назад я впервые приехал в Америку сниматься в «Королях мамбы», мне сказали: ну, один раз сыграл музыканта, а теперь в основном будешь играть всякую шушеру. И так тогда и было: испаноговорящий в американском фильме — либо киллер, либо наркодилер. Но теперь все меняется. Испанцы, мексиканцы выступают уже не только на вторых ролях. И то, что в этом году испано-язычные фильмы широко представлены на «Оскаре», не дань моде, а закономерность.

— У роста влияния испано-говорящей общины в Америке есть, наверное, и экономические причины?

— Конечно. Легально и нелегально в США приезжает множество испанцев и мексиканцев. И я ощущаю себя частью этого сообщества, которое уже насчитывает миллионы.

— Вы рассчитывали на зрительский успех вашего фильма?

— Я осторожно отношусь к оценкам, тем более, что середины у нас не любят. Фильм норовят либо записать в пятизвездные шедевры, либо обозвать дерьмом. Нам же хотелось снять нормальное кино. Я так и сказал своим актерам и технической команде: давайте просто сделаем кино, как мы его понимаем. Для того, чтобы делать нечто тебе неблизкое, есть Голливуд. А уж если я приехал сюда, в Испанию, то сниму кино так, как я это вижу. Попытаюсь нащупать крайности, действовать на пределе возможностей. Я люблю рисковать. И группе объяснил, что невозможно работать над фильмом, думая, что о нем скажут критики и сколько он заработает денег в прокате. У нас поэтическое, мечтательное кино, и мы не можем думать о каком-то расчете. Мы должны вовлечь публику в то, что происходит на экране. Чтобы они почувствовали себя внутри ситуации.

— Один из персонажей «Летнего дождя», приехав в Лондон к своей матери, сильно удивляется, когда встречает на улице панков. В Испании не было в те времена ничего подобного?

— Нет, мы только их фотографии видели. До нас эта культура дошла гораздо позже. Но мой соотечественник в фильме, думаю, понял, что это те же тинейджеры, лондонская версия его самого.

— Почему вы не сыграли в своем фильме?

— Меня как-то не тянет быть режиссером самому себе. Ставить фильм — и без того сумасшедшее занятие. Приходится держать в голове столько вещей одновременно. Ты становишься машиной для ответов на все вопросы. Не хватало еще думать о собственном гриме и работе над ролью. Я люблю актерство, но в этом фильме мне хватило работы с молодыми исполнителями, тем более, что многие из них прежде в кино не снимались. И сам процесс съемок меня захватил. Знаете, работая у других режиссеров, я иногда напрашивался на импровизированный мастер-класс. Так было с Брайаном де Пальмой в фильме «Роковая женщина». Моя роль там была не слишком интересной, зато мне удалось упросить Брайана, чтобы он мне рассказывал по ходу съемок, почему и как он все делает. Я постарался перенять у него манеру работы с актером — вежливую и мягкую. В моей профессиональной жизни бывало так, что я соглашался на съемки не из-за роли, а ради того, чтобы посмотреть как режиссер работает.

— Некоторое время назад вы говорили, что скоро вновь сниметесь у Педро Альмодовара. Проект сорвался?

— Нет, но я прочел недавно в испанской прессе, что на этот раз Педро решил обойтись без меня. Это понятно, и это не влияет на мое дружеское к нему отношение. К Альмодовару я испытываю глубочайшее уважение.

— Сделав фильм на Родине, вы решили поддержать других земляков, мечтающих делать кино в Андалусии?

— Да, Малага — не Мадрид и не Барселона, тут можно долго обивать пороги в поисках средств на фильм. Местная молодежь снимает видео, пишет замечательные сценарии, но никто не обращает на них внимания. А нужно, чтобы им было куда прийти со своими идеями.

— Как, по-вашему, режиссер — более эгоистическая профессия, чем актер?

— Невозможно ответить однозначно. Есть режиссеры очень застенчивые, замкнутые, не стремящиеся к общению, а среди актеров, наоборот, попадаются люди с огромным самомнением, зацикленные на своей персоне, их просто невозможно заткнуть. Звездой быть так утомительно, нужно блистать все время. Я предпочитаю не строить из себя кого-то, а просто заниматься своим делом, быть собой.

— Расскажите про третью часть «Шрека» и будете ли снова озвучивает Кота в сапогах?

— Да, буквально неделю назад мы закончили эту работу. История в третьем «Шреке», по-моему, вышла замечательная. Правда, мне трудно смириться с тем, что все без ума от этого кота. Он стал моей визитной карточкой. Не только для детей, но, увы, и для их мам. Встречаешь женщин-поклонниц, и первое, что они говорят: ах, как мы обожаем эту кису! А я ненавижу кошек!