Два дня посреди терриконов раздавались русские блюзы и бразильские самбы Репортаж со Второго Международного джазового фестиваля в Донецке «ДоДж#2002»

МЕСТНЫЙ КОЛОРИТ

Первое, что бросилось в глаза в Донецке, — мрачное черное кирпичное здание с категорической надписью «Кинотеатр «Свет». Все местные девушки, которые успели попасть в поле моего зрения, были платиновыми блондинками. Такое впечатление, что бум поднятый Мерилин Монро на рубеже 50 — 60-х, докатился, наконец, и до шахтерской столицы.

Возле микроавтобуса СМИ пропыхтел троллейбус, доверху набитый бабушками. На нем значилась огромная надпись синими буквами — «6 раз в неделю». То есть в таком состоянии старушки ежедневно, кроме воскресенья. Значение слогана пояснил логотип газеты «Сегодня», отрывшийся с другого бока троллейбуса. Вот так реальность сталкивается с рекламой.

На столбе висел Ющенко в виде плаката, а рядом каменный шахтер замахивался внушительным куском угля. Причем так, с оттяжечкой.

В анкете, которую дали заполнить в гостинице «Шахтер», сразу развеселила графа: «Родился в 200...». По-видимому, параллельно с джазовым фестивалем «ДоДж (Донецкий джаз) #2002» (организатор —медиа-группа LEVEL) должен состояться съезд младенцев.

В холле на десятом этаже я обратил внимание, что бежевый, в коричневых узорах, ковер был экономно недораскатан. Только часть — до места, где часто шляются постояльцы. Роскошь наполовину с мещанством. То есть в наличии ковра вы можете убедиться, но топтать его не следует. А любоваться — пожалуйста.

Но чем действительно можно было умилиться — это пейзажем. Бесцеремонно приблизившись по ковру к окнам, я узрел черные и рыжие терриконы. Они величаво покоились посреди городской панорамы, словно потухшие вулканы. Подоконник был густо заставлен фикусами и пальмами, и можно было вообразить, что ты не в Донецке, а на Гавайях.

В 11 утра состоялась пресс- конференция. На ней президент фестиваля Александр Серый, помимо прочего, заметил, что дети, воспитанные этим фестивалем и донецкими джазовыми традициями, уже никогда, слава Богу, не станут играть в вокально-инструментальных ансамблях. Несколько удивившись такой жесткой постановкой, я поинтересовался у Серого, что плохого он видит в «Битлз» или «Пинк Флойде», которые тоже можно назвать вокально-инструментальными ансамблями. На что президент ответил, что негативно он воспринимает только советский вариант ВИА, вроде «Пламя», «вымя» и т. д.».

Выяснив этот вопрос, а так же, что Гран-при фестиваля составляет 4000 гривен, мы, группа киевских журналистов, решили перед концертом погулять по столице Донбасса.

В центре города на советских памятных знаках были навешены биг-борды. На одном из них был изображен подкаченный мужской торс. Сзади культуриста обнимали тонкие женские руки в серебряных кольцах. Под плакатом значилось «Слава ветеранам!» Лозунг можно дополнить выражением Жванецкого: «Слава ветеранам большого секса!» Малюсенькая надпись на плакате гласила «Новая коллекция». Вероятно, речь шла о кольцах. Мол, с такими украшениями отбоя от культуристов не будет.

Другой биг-борд был прекрасен сам по себе. Без советских казусов.

На розовом фоне, соблазнительно изогнувшись, в воздухе парила обольстительная девушка. Рядом была перефразированная строчка из Макаревича: «Пусть мир прогнется под Вас». Что рекламировал этот плакат — неясно. Может, он установлен для поднятия общего мужского тонуса? Действительно приятно, идешь — и вдруг видишь такую эротическую сцену — настроение сразу подскакивает. Другая сторона биг-борда, наверное, для женщин. Там мужик гордо реет в плавках...

В Донецке мы обнаружили интересную особенность местных водителей: они больше предпочитают ездить по тротуарам, чем по проезжей части. Причем, не снижая скорости. Особенно это касается иномарок. Может, им места не хватает или все забито на проезжей части? Еще как хватает! Я наблюдал, как акуло-серебристое «Вольво» свернуло с пустынной дороги и на ураганной скорости понеслось по тротуару, пока не затерялось в хитросплетениях пешеходных дорожек.

Киевские водители тоже иногда заезжают на тротуар, но двигаются как бы крадучись. В Донецке крадучись ходят прохожие.

КОВБОЙСКИЕ ПЕРЕСТРЕЛКИ И БРАЗИЛЬСКИЕ КАРНАВАЛЫ

К шести вечера Дом молодежи «Юность» был переполнен не меньше того троллейбуса с бабушками (билеты от 5 до 60 гривен). Донецкая публика оказалась более благоволящей к джазу, чем киевская.

Первым выступал виртуоз-исполнитель (фортепьяно) и одновременно председатель жюри Игорь Бриль (Москва) с группой «Новое поколение». Это поколение Бриль породил сам, поскольку так назывался коллектив из его сыновей: Александра и Дмитрия (саксофоны).

Ветеран джаза начал произведения собственного сочинения — сильного и темпераментного блюза. Блюзовая тема плавно перешла в музыку в стиле вестерн. Бриль со своими ребятами как будто оказался в салуне во время перестрелки. Неожиданно в блюзе проступили ноты русского романса. Сказалась московская закваска. Из зала одобрительно крикнули: «Парень — класс!» Затем Бриль опять пустил галопом свой рояль, и динамичный блюз превратился в классический рок-н-ролл. Загрохотали скоростные поезда, девушки завертели бедрами, перед очами встали бешено крутящиеся пары 50 — 60-х.

Объявили квартет Петра Назаретова (Ростов-на-Дону) с трубачом Валерием Колесниковым (Донецк). Вначале музыка была какой-то дерганой. Но тут начался Джордж Гершвин. А у Гершвина все спокойно. Кто-то, казалось, раскачивается в шезлонге, глядя на легкие, кучевые (не перистые, те — при сильном ветре, вносящим дискомфорт) облачка. Никаких землетрясений и социальных неурядиц!

Последней появилась заявленная в программе известная бразильская команда (не путать с футболом) «BRAZIL All STARS». В ее состав, помимо бразильцев, входили два музыканта из России — Андрей Кондаков (клавишные) и Игорь Тимофеев (саксофон), а солисткой являлась нью-йоркская певица Напуа Давой.

Певица грациозно вышла на сцену и, повернувшись к залу спиной, сделала бедрами два колебательных движения, которые сразу привели публику в наэлектризованное состояние. При такой фигуре можно было и не петь. Однако у Напуа оказался чрезвычайно приятный низкий тембр, близкий по тональности английской звезде Шаде. Давой в белой кофте, коричневых брюках и поясном кофейном платке прекрасно смотрелась на огромном телеэкране, установленном на сцене. Произведение было знаменитого латиноамериканского композитора Антония Жабимбо.

Женскую же часть аудитории больше потряс негр, исполняющий соло на перкуссии (набор ударных инструментов). Он был шикарен! Генетически в нем чувствовалась вся Африка. Шаман! Потный, черный, блестящий, с закрытыми в экстазе глазами, на голове черная шапочка. Он вслушивался в свой тамтам, извлекая внутренний ритм инструмента, пульс природы, ритм деревьев. Его игра ввела зал в состояние коллапса.

Седой музыкант в круглых очках восхитительно играл на гитаре. Он обращался с ней по-особому ласково и бережно. Внешне он был похож на Эрика Клэптона, и манера игры была близкой: звонкая гитарная паутина, медленно оплетающая душу.

Казалось, вокруг «BRAZIL All STARS» порхали маленькие колибри, как некое воплощение безмятежного счастья, трепетно перелетающее с цветка на цветок.

Кондаков на пианино выдал каскад феерических аккордов. Внезапно карнавального шквал стих, и мелодия стала прозрачно- нежной, как летнее утро. Такое сочетание настойчивости со вкрадчивостью напоминает приставание мужчин на пляже к незнакомым женщинам. Можно получить отворот, а можно и нет — смотря как далеко кавалер умеет заводить игру.

В солнечную бразильскую пульсацию саксофон внес небольшой надрывчик, добавляя нектару щепотку горечи. Дабы музыкальный раствор не стал приторным.

Публика стеклась к сцене и принялась радостно подпевать. Но после нескольких вызовов на бис народ был вынужден отпустить бразильцев.

О РОГЕ, СОБАКЕ БАСКЕРВИЛЕЙ И ФА-ДИЕЗ МАЖОРЕ

На следующий день фестивальные выступления открыл трубач Аркадий Шилклопер. В окружении детишек, разряженных то ли пажами, то ли гномами, Аркадий сыграл на трубе первую композицию. Все было бы неплохо, если бы не безумный уровень громкости. Каждый взвизг трубы Аркадия бил по нервам электрическим током.

Конечно, Аркадий известный виртуоз, но как у композитора я особых вершин у него не замечал. Его группа «WOOD» современными интерпретациями совершенно достала. Что-то нервное и невнятное.

Ведущий сообщил, что Шилклопер получил за игру на альпийском роге диплом от швейцарского правительства, гласящий: «За популяризацию фольклорного инструмента Швейцарии». Сам рог представлял собой трубу метров восемь, напоминающую огромную курительную трубку.

Первая «роговая» композиция своими всхлипами и скрипами смахивала на старинную песенку Гребенщикова «Мы же из города скрипящих статуй». Затем звуки стали абсолютно зловещими, как при появлении в кино собаки Баскервилей. Контрабасист Иванушкин извлекал из своего инструмента нечто вроде болотного бульканья и уместно дополнил собаку видом Гримпинской трясины.

Затем началось награждение молодежи, выигравшей конкурс «ДоДж junior 2002». Жюри, надо сказать, не свирепствовало и на награды не скупилось.

Массе конкурсантов вручили дипломы в различных номинациях. Самая загадочная из них — «За чувство джаза».

Несколько было третьих премий, вторых и первых, но Гран-при удостоился москвич Константин Горбатенко (фортепиано).

Его выступление шло где-то после киевской певицы Юлии Ромы. Но ее мне спокойно дослушать не пришлось.

Какой-то дядя в соседнем ряду стал за спиной перепевать каждую строчку из Ромы. Как бы на английском языке. Ему народ стал разные замечания делать. Мол, что ты делаешь, ...удак?! Побереги голосовые связки! В ответ на одергивания он стал орать: «Где Фа-диез мажор?», обнаруживая некоторое знакомство с музыкальными терминами. Стало ясно — дальше слушать будет невозможно.

Я обернулся. Передо мной сидел вгашенный мужчина с мужественным лицом, испещренным вертикальными морщинами. Что- то вроде Клинта Иствуда, только с более квадратной головой.

Я схватил его за локоть и резко сказал: «Мужик, ты что, дурак?!» Сфокусировав на мне мутные глаза, он три раза выкрикнул: «Ты кто?»

Не объяснять же ему? Я отвернулся. С этого момента я почувствовал на спине агрессивные биотоки. Пение, однако, оборвалось. Наконец он схватил меня тяжелой рукой за плечо и сказал: «Так что, выйдем?» Я подумал: «Началось...» Мужик спросил конкретнее: «Ты водку пьешь или коньяк?» Я ответил: «Коньяк».

Раззнакомившись (источника шума звали Петей), он поделился: «Я, конечно, понимаю, что мешал тебе и твоей жене». (В мои жены он произвел журналистку и поэта Ирину Карпинос. Думаю, ее супруг — тоже журналист и поэт Анатолий Лемыш — был бы против такого расклада.)

«Не люблю, когда заглушают сцену со стороны зала. Тем более аппаратура и без того гремит», — высказался я.

«Да я все понимаю, — миролюбиво продолжил Петя. — Я только хотел, чтобы они дали Фа-диез мажор. Как обычно играет Бриль». — «Надо было приходить вчера». — «Вчера, — огорченно сказал он, — я работал... Все непросто. — философски продолжил шахтер. — Вот я, к примеру, говорю своему сыну Коле (ему четырнадцать): «Учись, твою!» А он уже телок водит, представляешь? Я ему говорю: «Ты знаешь, где находится озеро Титикака?» А он мне:«Папа, тебя это колышет?»

Петя рассмеялся: «Тут он меня поймал, — мне, где Титикака — до фени...»

Трогательно распрощавшись с шахтером, я пошел обратно в зал, где обладатель Гран-при Горбатенко заканчивал свое успешное выступление. Уже показательное, а не обязательное.

Ведущему из Питера Владимиру Фейертагу, интеллигентному, живому господину предпенсионного возраста (тип известного в прошлом телеведущего Ираклия Андронникова) вручили приз «Человек-эпоха». За него искренне радовался второй ведущий фестиваля — Петр Полтарев из Киева. Массивностью, нахальной манерой держаться и лысо-бритой головой он напоминал херсонского футуриста Давида Бурлюка (друга- вдохновителя Маяковского). И у того и у другого в костюме была одна экстравагантная деталь: Бурлюк таскал в петлице пиджака горшок с цветком, Полтарев гордо демонстрировал галстук с изображением саксофона.

Биг-Бенд Гараняна мне не понравился — слишком схематичная музыка. На его бесконечные рифы (ритмически повторяющийся рисунок мелодии), механически исполняемые трубачами, душа нарывается, как корабль на коралловые атоллы. Не греет!

Единственное, на чем она слегка отогрелась, — на соло его саксофониста. Вот это человек, а не робот!

Пару слов надо сказать и о донецкой публике. Она крайне восприимчивая и восторженная (включая и любителя «фа-диез-мажора»). Киевская из-за своей столичной пресыщенности гораздо более равнодушна. Поэтому музыканты в Донецке могут на год энергетически подзарядится.

УЖИН ВО ВРЕМЯ АРТОБСТРЕЛА

Завершающим мероприятием фестиваля стал джем-сейшн. Закрытая вечеринка в том же Доме молодежи «Юность», на которой должны были играть разные музыканты, в том числе — и принимавшие участие в фестивале. Представляете, подходят все новые и новые ребята с саксофонами и присоединяются к тем, кто уже лабает. Зрелище обещало быть драйвовым! (Не люблю это слово, но трудно ему подобрать аналог. Драйв — смесь энергетики, напора и удовлетворения от них.)

Однако случились некоторые накладки. Вместо 23.30, как значилось на пригласительных, мероприятие стартовало в начале второго ночи. Когда народ уже слабо соображал, снится ему все происходящее или это на самом деле. Единственные, кто будил, — вахтерши. Пригласительные проверяли у входа, перед лестницей, наверху. Как будто народ собирался не на светскую вечеринку, а на сходку подпольного марксисткого кружка. Джаз — для маскировки.

Когда инструменты, наконец, настроили, то сразу оказалось не до сна. Сказался тот же недостаток, что был на вечернем концерте, — адски громкая настройка аппаратуры (наверное, звукорежиссер был глухим). Не радовали и аппетитно накрытые столы. Это все равно, что попытаться ужинать на взлетной полосе аэродрома. Вместо уютной клубной атмосферы получилось испытание на прочность барабанных перепонок. Дабы что-то сказать соседу, нужно было кричать прямо в ушную раковину.

От тоски я накарябал под бейджем с надписью «Газета «День» подпись «Элтон Джон». Однако настроения это не прибавило. Грохот уже стоял, как на Байконуре. Знакомая журналистка (которая дошла до нужной спиртовой кондиции в кафе) выдала точную реплику: «Я сейчас трезвею со скоростью луча». Правильнее — «со скоростью звука». Вместо того, чтобы насладиться джазом, все мы попали под артобстрел. Очень жаль!

Жаль было бросать и грамотно сервированные столы, но не получать же контузию?

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ ВЫВОДЫ

В целом впечатления от Второго фестиваля «ДоДж #2002» остались приятные. Если бы не беспощадная настройка аппаратуры, выдающая бешеные децибелы, и свойственная скорее рок-фестивалям, чем джазовым.

Донецкая публика, повторюсь, выше всяких похвал (в отличие от водителей).

Обычно я бывал в столице Донбасса летом, и тогда одной из главных достопримечательностей города были кусты роз. Сейчас весь Донецк был перекопан. Большинство встреченных женщин, как уже говорил, здесь были блондинками, а большинство встреченных мужчин были с лопатами. Донецк готовился стать мечтой Аллы Борисовны — городом миллиона алых роз.

Опять мы промчались, но уже в другую сторону, мимо каменного шахтера, размахивающего куском угля. Казалось, что он приветливо помахал свободной рукой на прощанье. (А мог бы углем запустить вслед, как циклоп Полифем — в Одиссея.)

Можно констатировать одно: в Украине Донецк по джазу вышел на лидирующее положение. Организаторы для этого сделали немало. Но, надеемся, на «ДоДже #2003» звукорежиссер не будет садистом.