«Скульптор должен оплодотворить природу своим темпераментом»

Во Львовской картинной галерее открывается выставка известной швейцарской художницы и скульптора украинского происхождения Христины Кишакевич-Качалубы (прежде на протяжении двух недель ее работы экспонировались в Музее Ивана Гончара в Киеве).

Христина Кишакевич-Качалуба родилась в Аргентине. Училась в США и Германии. Впоследствии в Украинском свободном университете защитила докторат по истории искусства (тема — «Экспрессионизм Славка Крушельницкого»). Одинаково легко справляется и с живописью, и со скульптурой. Ее художественное творчество критики считают смелым. Мол, это контакт с собственной суггестивной энергией «экстраординарности», синтез традиционного и современного мышления, архетипы и мифы, которые приобретают самобытные смысловые интерпретации. А скульптуры сам Фемистокл Вирста, известный французский художник и архитектор (кстати, родом из Буковины), назвал поэмами жизни, в которых проявляется опыт автора, красота, душевное успокоение. «В создании портретов заметна чувственность, — писал он. — Она умеет взглянуть вглубь человеческого естества и кроме точных внешних черт воспроизвести нутро».

В биографии художницы есть еще один знаковый факт: учеба у одного из самых известных в мире украинских скульпторов Григория Крука. Между прочим, созданный ею портрет Крука вместе с другим творческим наследием маэстро хранится в коллекции Украинской библиотеки и архива в Лондоне. Копию работы она подарила Национальному художественному музее в Киеве.

Поскольку 30 октября исполнилось 100 лет со дня рождения Григория Крука, естественно, наш разговор с Христиной начался с ее знакомства с прославленным скульптором. Тем более что украинцы мало знают о нем: только в прошлом году в Украине в рамках Большого скульптурного салона впервые экспонировались его произведения.

— Однажды мы всей семьей из Питсбурга, где тогда жили, поехали в Вашингтон, — рассказывает Христина КИШАКЕВИЧ-КАЧАЛУБА. — Там случайно увидела альбом с работами Крука. Вспоминаю, они меня растрогали до глубины души. Были очень неожиданными, самобытными. А если сказать одним словом — сильными. Тогда и мысли не было, что когда-либо буду учиться у скульптора. В течение 1977—1979 годов изучала украиноведение в Украинском свободном университете в Мюнхене, где также преподавал господин Григорий. Поэтому я сразу записалась к нему на курс. Он — сын гончара, который родом от земли (родился в селе Братышиве на Прикарпатье). Это, очевидно, ему передалось генетически — в работах Крука всегда чувствовалась Украина. Представлял ее так, чтобы она стала понятной немцу, швейцарцу, итальянцу, американцу. То есть касался общечеловеческих тем, придавая им украинский «колорит».

Господин Григорий был грустным и веселым человеком одновременно. С одной стороны, очень любил шутить. Предметом для шутки могло стать что угодно. Вместе с тем чувствовалось, что он глубоко страдал. Возможно, потому, что пришлось жить в эмиграции. А может, потому, что не удалось создать семью, хоть он очень того хотел. Все мне говорил: «У меня нет семьи, зато есть бронза». Но я заметила, что на Рождество и Пасху он грустил. Бронза его не грела. По праздникам его настроение улучшалось, и мы могли дальше работать. Учитель часто повторял: «Скульптор должен посмотреть на природу и оплодотворить ее своим темпераментом». И у него был тот темперамент! Думаю, те слова — важнейшая его лекция для меня! В результате до сих пор кое-кто считает мои работы мужскими.

— Это комплимент?

— Думаю, искусство не может быть мужским или женским — скорее, сильным или нет. Конечно, взгляды, чувства отличаются. Например, Фрида Кало рисовала, потому что страдала из-за того, что не могла иметь детей, болела.

— А твои работы когда-либо сравнивали с работами Крука?

— Да. Особенно первые. Оно и понятно: я тогда находилась под его сильным влиянием. Избегаю очень сложных форм, и это, думаю, приближает меня к стилю учителя. Иными словами, работаю в стиле, где форма будет читаться легко, из-за чего работы получаются более экспрессионистические.

— Христина, вылепить портрет Григория Крука — чья была идея?

— Моя. В рамках учебы в Украинском свободном университете я должна была сделать какой-то проект. Поэтому предложила Круку вылепить его портрет. «Пожалуйста!» — сказал он. Чтобы ты поняла: то было не задание, а мое внутреннее желание: у скульптора было очень интересное лицо, в котором просматривалась сильная личность.

Вот смотрю на почти готовую работу в глине и говорю: «Губы низковато. Нужно поднять». «Не прикасайся! — говорит господин Григорий. — Во второй раз может так искусно не выйти». Но я не стала слушать... Он был очень доволен портретом. Отлил его в бронзе и даже экспонировал на своих выставках. Помню, премьера состоялась в Лондоне. В настоящее время скульптура вместе с частью его творческого наследия хранится в коллекции Украинской библиотеки и архива в Лондоне. Копию же я подарила Национальному художественному музею в Киеве.

— Ты была знакома с такими «китами» живописи и скульптуры, как Леонид Молодожанин и Фемистокл Вирста? Что почерпнула из общения с ними?

— Леонид Молодожанин часто приезжал в Мюнхен, где отливал работы. Поскольку подавляющее их большинство — масштабные, дешевле было везти их из Канады, где он жил, в Германию и там отливать в бронзе. Кое-что из работ Леонида я видела: памятник Тарасу Шевченко, католическому святому Падре Пио. Молодожанин был чрезвычайно интересным скульптором, особенно портретистом. Как результат, в 1992 году в Виннипеге, где, собственно, он проживал, в Ассинибойнском парке открылся «Сад скульптур Лео Мола» (так сокращенно его называли) с более чем тремя сотнями работ. Мы запланировали встретиться и подискутировать о монументальных произведениях. К сожалению, не успели: 4 июля в 2009 года он умер. Лина Костенко в «Записках українського самашедшого» правдиво написала, мол, только тогда, когда уходят Великие, мы осознаем, что рядом были целые планеты. Это я также к тому, что на похороны Григория Крука пришло аж... двадцать человек, тогда как украинская община в Мюнхене достаточно большая.

Темистокля Вирсту могу назвать приятелем. Кстати, еще одно имя, которое возвращается в Украину. Очень хороший человек. Умеет открыть сердце, подать руку и отворить двери своего дома. Фигура — масштабная. Он не может мыслить малыми категориями. Это заметно, в частности, по его картинам. А еще Вирста на собственном примере преодолел стереотип, что украинцы не могут солидаризироваться. Да, Фемистокл, которому уже за девяносто, часто приглашает на пленэр, на юг Франции, где живет, украинских художников. Мне тоже помогал организовывать выставки в одном богемном городке неподалеку от Сан-Тропе, а раньше — в Париже. А когда-то моя мама помогала ему с экспозициями в США. Вот так Бог все делает своевременно. Главное — быть открытым для того, чтобы поддерживать друг друга

— Эту выставку картин и скульптур, которая в настоящий момент экспонируется в Украине, ты посвятила 20-летию независимости Украины. Что для тебя значит такое посвящение?

— Независимая Украина была одним из смыслов жизни моих родителей. Этим содержанием они пытались наполнить и мою жизнь, а я, соответственно, своих детей. Вспоминаю, 24 августа 1991 года, когда провозгласили независимость, мы включили наш гимн, дети сплели венки, как на Ивана Купала, и пустили их по бассейну, и все вместе невероятно радовались: осуществилась мечта многих поколений украинцев! В моей экспозиции центральное место занимает скульптура «В кресте наша сила» (когда-то она называлась «Помоги нам в страдании»). Ею хочу подчеркнуть, сколько еще усилий нужно приложить и молитв проговорить, чтобы Украина стала такой, какой она представляется в наших мыслях, мечтах и чувствах.