Влюбленная в уголок Земли, который зовется Украиной...
Творческое наследие Ольги Рапай — это драгоценный сплав, в котором национальный опыт украинской культуры обогащается общеевропейскимПервого февраля 2012 года на 83-м году ушла из жизни замечательная украинская художница-керамистка, член Национального союза художников Украины Ольга Рапай — личность уникальная как в своем творчестве, так и в жизни. Интеллектуальная, харизматичная, интеллигентная, крайне прямодушная и чуждая конъюнктуре Ольга Петровна (Перецевна) не пыталась приспособиться ни к одной власти. Вероятно, поэтому излюбленными персонажами в ее такой узнаваемой и неповторимой скульптурной майолике были клоуны, паяцы, скоморохи, которые импонировали ей своей смелостью, позволяющей говорить правду в глаза власти предержащим.
Она восхищалась самоотверженным трудом циркачей — акробатов и воздушных гимнастов, подвергающих свою жизнь ежедневному риску.
Веселые и беззаботные, проводящие всю жизнь в дороге странствующие артисты шапито, которые приносят безграничную радость взрослым и детям, где бы они ни появлялись, были симпатичны предельно аскетичной в быту Ольге Петровне своим безразличием к комфорту и спартанским духом.
В самой Рапай угадывались черты насмешливого Арлекино, но одновременно она походила и на своего Пьеро, всегда пребывающего во власти грез...
И хотя работы ее брызжут весельем и заражают зрителя жизнерадостностью, в реальности она, хоть и была улыбчивым, с тонким чувством юмора человеком, но познала многие горести и печали. Это подтверждение тому, что творчество мастера и действительность — абсолютно разные пласты бытия, как параллельные миры.
Оля рано лишилась материнской заботы. Ее мать — Зинаида Иоффе, талантливая ученица выдающегося советского литературоведа, академика Александра Ивановича Белецкого, впоследствии зарекомендовавшая себя высокообразованным и высокопрофессиональным филологом, до войны была репрессирована и сослана на Север. Ольга ребенком осталась на попечении своих дедушки и бабушки, проживавших в селе Чонгар Запорожской области.
Уже будучи студенткой Киевского государственного художественного института (КГХИ) в первые послевоенные годы, Олю также постигла участь ссыльной. Ей не простили, что она — дочь Переца Маркиша, непревзойденного еврейского поэта, драматурга и романиста, занявшего достойное место в поэзии 1920 — 1940 годов. До революции он подолгу жил в Париже, где одним из его многочисленных богемных друзей был Амадео Модильяни. Внешне импозантного и яркого, горевшего внутренним творческим огнем, Маркиша активно издавали в Европе и в Москве вплоть до конца 1940 годов. Его переводили на русский Анна Ахматова, Арсений Тарковский, Эдуард Багрицкий, Павел Антокольский.
Обретя европейскую славу как классика эпической поэзии на идиш, Перец Маркиш был арестован в 1949 и спустя три с половиной года трагически погиб в сталинских застенках.
Возможно не пережить бы Ольге все свои драмы, если бы не любовь, случившаяся с ней. Ее суженый, также увлеченный студент скульптурного факультета КГХИ, тогда еще даже не муж, а лишь пылко влюбленный юноша, Николай Рапай, бросив учебу, очертя голову помчался вслед за любимой в ссылку в далекий Казахстан. На то жестокое время этот поступок был сродни геройскому подвигу.
Их взаимное глубокое чувство оказалось спасительным. Вернуло к жизни и рождение их дочки Катерины. Бесценной оказалась моральная поддержка и реальная помощь друзей, особенно бывших однокурсников-графиков — супругов Георгия Якутовича и Александры Павловской. Они по-братски разделили свой кров с Рапаями, вернувшимися после смерти Сталина и Олиной реабилитации в Киев. Якутовичи с маленьким сыном Сережей и Рапаи с крохой Катей жили единой коммуной с 1956 по 1959 г. в небольшом старинном домике на Кудрявской, 47, построенном в одно время (между 1897-м и 1900-м годами) с Городским музеем древностей и искусства (в настоящее время Национальный художественный музей). Нередко к ним присоединялся и останавливался на ночлег еще один гений — Григорий Иванович Гавриленко.
Несмотря на невыносимый, с позиций сегодняшнего времени, послевоенный быт, в те годы все вместе они были невероятно счастливы. Ничего подобного в своей последующей жизни Ольга Рапай, увы, уже никогда не испытывала.
Это гораздо позже все они стали прижизненными классиками украинского искусства: заслуженный художник Украины Николай Рапай — в скульптуре, отец и сын Якутовичи — в графике, Ольга Рапай — в декоративно-прикладном искусстве.
Георгий Якутович — народный художник Украины, действительный член Академии искусств (АИ) СССР, академии АИ Украины особенно прославился в 1960-е вместе с режиссером Сергеем Параджановым и оператором Юрием Ильенко благодаря их культовому фильму «Тени забытых предков», за который спустя 30 лет, в 1991 году, они получили Шевченковскую премию.
И «повзрослевший» Сергей Якутович — известный график, художник кино, живописец, член-корреспондент. АИ Украины, народный художник Украины, лауреат Национальной премии Украины имени Тараса Шевченко — тоже вписал свою славную страницу в историю легендарной семьи.
Нужно отдать должное, семья Якутовичей и Ольга Рапай, так и не получившая от государства никаких званий и наград в силу понятных для каждого бывшего советского человека причин, пронесли верность и преданность своей беспримерной дружбе через всю жизнь.
...Уже на следующих этапах своего жизненного пути Ольгу Петровну от всех ее бед и перипетий в личной жизни спасало только творчество. Ее одержимая увлеченность художественной керамикой превратилось в истинное служение искусству на протяжении десятилетий, что вызывало глубочайшее уважение к ней всех, знавших ее близко.
«За освітою я не кераміст. Закінчила факультет скульптури Київського художнього інституту (1956). Отримала запрошення на посаду скульптора-фарфориста на Київський керамічно-художній завод. Отак відбулась зустріч з керамікою, що визначила подальше життя. Керамічна маса, колір, вогонь, фантастичні перетворення, що відбувалися у печі під час випалу, — все те було для мене мало не дивом. Поки холоне піч, незбагненне хвилювання. Тривоги проймають кераміста: які несподіванки, які прикрощі чи радощі на нього чекають. Згодом зрозуміла, що кераміка — матеріал прекрасний. Невичерпний, нескінченний...» — признавалась Ольга Петровна.
Ежедневно в течение 50 лет, вплоть до своего 80-летия, невзирая на непогоду и плохо отапливаемое помещение, она приходила в свою любимую мастерскую на Перспективной, 8 (в здании художественных мастерских Национального союза художников Украины), традиционно облачалась в тельняшку, без которой со временем сложно было представить Рапай в рабочем процессе, и с утра до ночи трудилась, аки ее керамический вол, везущий похищенную Европу («Похищение Европы» находится в коллекции Национального музея украинского народного декоративного искусства — НМУНДМ). Мастерская для нее являлась «сладкой каторгой», но там, среди своих многочисленных скульптурных персонажей, настенных рельефов и тарелей, ваз и плакеток она чувствовала себя защищенной, как мать среди собственных детей. Здесь ей было намного уютнее, чем в реальном мире. Как и каждому пришедшему к ней гостю, которого она согревала изысканным по вкусу, собственноручно сваренным кофе, попутно развлекая высокоинтеллектуальными беседами и своей удивительной керамикой, исполненной в авторском — «рапаевском» стиле, но ориентированном на народный примитив.
Работы Рапай поражали здоровой красотой и ощущением полнокровности жизни. В ее произведениях всегда чувствовалась очарованность народным искусством — его оптимизмом, целомудрием, строгим отбором мотивов, переходящих из поколения в поколение.
Уже став художником фарфорового завода, она увлекалась скульптурой народных мастеров — Ивана Гончара, Федора Алексеенко, Емельяна Железняка — и какое-то время находилась под их влиянием. Их отношение к природе и животному миру в целом, степень обобщения формы — эти качества стали органичными и для нее самой. Ее керамика, как и народная скульптура, пронизана тем же юмором и щедростью чувств.
Гармония мироздания и жизнь природы — эта идея ярко воплощена в ее керамических панно (всего их шесть), объединенных в один ансамбль темой «Я люблю тебя, Украина» на фасадах Дома государственных художественных коллективов на бульваре Т.Шевченко в Киеве (общая площадь 300 кв.м, 1986 — 1987 гг.).
Словно декоративные ковры, сияющие праздничным многоцветным великолепием, шесть панно прочитываются с самых дальних точек восприятия — со стороны Ботанического сада, улицы Коминтерна и площади Победы.
В Киеве они являют собой пример наиболее органичного включения керамической живописи в архитектурно-пространственное решение современного гражданского сооружения.
«...Це спроба висловити своє ставлення до етичних і, в першу чергу, екологічних проблем. Людина і тварина, рослина, річ і все інше... зрештою людина і природа. Мовою кераміки стверджую необхідність любити і берегти нашу планету. Вона така прекрасна і беззахисна...» — писала Ольга Рапай.
Немалую роль в формировании художественного сознания в раннем детстве Ольги сыграли, как она утверждала сама, ее бабушка и дедушка. Первое прикосновение к народному искусству состоялось именно в Чонгаре, когда в соседской хате она впервые увидела нарисованную на стекле масляными красками «квітку-троянду», — одно из ярчайших воспоминаний ее детства.
В их доме говорили на украинском языке — оттуда и «произрастала» любовь Рапай к языку нашего Отечества и доскональное знание его. От деда, которому удавалось до революции ездить из Запорожской губернии на заработки в Латинскую Америку, она ребенком услышала множество народных сказок, былей и небылиц, всплывавших в ее памяти в зрелом возрасте и превращавшихся в сюжеты ее произведений.
Так, часто среди ее керамических скульптур встречались шуточные оборотни, нестрашные, скорее комичные ведьмы и черты. Вовкулаки, пришедшие из украинской мифологии, устрашающие человеко-звери были явно додуманы и дофантазированы художницей. Эти невероятно забавные оборотни женской и мужской особей несли у Рапай исключительно положительный заряд. «Зло — не для скульптуры», — считала она. — Эта категория должна находиться вне «территории искусства«».
Фольклорной интонацией отличались ее композиции с «бабусями» — преимущественно посвященные ее любимой свекрови, украинке, прожившей до 97 лет на Кубани, куда Ольга ежегодно наведывалась не столько из чувства долга, сколько по велению души. Несмотря на то, что счастливый в юности брак Рапаев со временем распался, с Евдокией Васильевной она прожила душа в душу более 40 лет.
Многие годы Ольга Петровна оставалась «невыездной». Пришедшая в Украину «независимость» открыла ей долгожданное «окно в Европу».
Она бывала в Женеве у своего брата Семена Маркиша — прекрасного переводчика, полиглота, владеющего 20-ю языками: он переехал в Швейцарию из Москвы вместе с их мачехой — тоже переводчицей французского, профессором Сорбонны.
И Ольга была генетически склонна к языкам: блестяще знала испанский, французский, хотя в той среде семейных «спецов» стеснялась говорить.
Рапай не раз ездила и в Израиль к другому брату — Давиду Маркишу, известному военному писателю, «тамошнему Константину Симонову».
Ольга Петровна не мыслила себе творческой жизни вне Украины. Тяжелое заболевание вынудило ее выехать на временное, как ей представлялось, лечение в Иерусалим по приглашению брата Давида. Вскоре он внезапно умер, и у Ольги Петровны на чужбине тоже начался отсчет ее последних — чрезвычайно трудных месяцев, отягощенных случившимся с ней ударом (кровоизлиянием в мозг).
Творческое наследие Ольги Рапай — это драгоценный сплав, в котором национальный опыт украинской культуры обогащается общеевропейским, и где пульсирует живая связь времен — прошлого и настоящего.
Ольга Рапай мечтала и верила в счастливое будущее прекрасного уголка Земли, который зовется Украиной, в которую керамистка была бездонно влюблена.
Кто знает, может быть, такое будущее и наступит в Украине. Ведь художники по своей природе — провидцы и пророки...
Выпуск газеты №:
№26, (2012)Section
Тайм-аут