Ян ТАКСЮР: «У меня синдром Миколы Вересня: в этой плачевной ситуации, в какой находится наша страна, все время повторять: «О'кей!»

— Сколько вам нужно денег для полного счастья?

— Прямой связи между этими понятиями не вижу. Бывали времена, когда не было денег и я был счастлив. Теперь и деньги вроде бы есть, а счастливое состояние — редкость. Хотя иной раз, трояк плюс хорошая компания и может составить счастье.

— С каким из сказочных персонажей вы бы отправились в разведку?

— Мне нравится Неуловимый Джо. Он всегда и от всех вовремя уходил. Мы бы в разведке были блистательной парой: Неуловимый Джо и Неуловимый Ян.

— Происходили ли с вами события мистического или необъяснимого характера?

— Когда я слышу о себе — писатель- юморист — меня это удивляет. Хочется недоуменно переспросить: «Я?!» Причем, чем дальше, тем мое «Я» расходится все больше и больше с юмористическим.

— Но пока они еще пересекаются?

— Да, за письменным столом.

— Какой социальный строй, на ваш взгляд, существует в раю?

— Вся прелесть рая состоит в том, что там нет социальных институтов. Правительств, государств, парламентов, попсы, Поплавского, интервью, журналистов...

— Ну, спасибо... Перефразируя слова Булгакова, можно спросить: «Что же это у вас за рай, где ничего нету?»

— Точно это узнают те, кто туда попадет.

— Это понятно, но, возможно, раз там нет ничего — там вообще нет ничего интересного.

— В раю, надеюсь, можно от всего вышеперечисленного спрятаться. А, возвращаясь на нашу грешную землю, можно вспомнить известную китайскую поговорку: «Не дай нам Бог родиться во время перемен».

— Вы же тогда лишитесь хлеба как сатирик.

— Согласен. Придется чем-то жертвовать. Однако я же говорил, что я не настоящий юморист. Может откроется моя вторая сущность?

— Из какой части тела, помимо ребра, Бог мог бы сотворить женщину?

— Судя по моей жене, я наверняка могу сказать, что женщину Бог сотворил не из ребра, а из языка. Ребро — это твердое, постоянное, а язык ассоциируется с абсолютной гибкостью и болтливостью.

— Если бы вы были падишахом и имели бы в распоряжении гарем, какое количество женщин в нем вы бы считали оптимальным?

— Я бы творчески подошел к роли падишаха. Ставил бы перед своим гаремом определенные задачи. Например, выкопать какой-нибудь канал, типа Беломоро- Балтийского. Я бы получал удовольствие, деля их на бригады и спуская сверху план.

— Прямо какой-то падишах-зверь...

— Просто в моей голове теснятся грандиозные планы, вроде поворота рек.

— А вы не боитесь, что наложницы в ответ тоже выдвинут какие-то сумасшедшие требования к своему «благодетелю»?

— Нет, будем все-таки придерживаться восточных традиций: если падишах — значит деспотия.

— Где комфортнее себя чувствуют герои ваших произведений: в реальном мире или в мире ваших рассказов и стихотворений?

— Если стихотворение удачное, то, конечно, герою приятнее жить в нем, — если нет, персонажу соответственно в нем неуютно. Мало того, если произведение слабенькое — и герой быстр исчезнет вместе с ним?

— Хотели бы вы в следующей жизни воплотиться в женщину?

— Я понимаю, феминистки меня осудят. Но в талмуде или где, точно не помню, есть молитва со словами: «Спасибо, Боже, что ты не сотворил меня женщиной». Я не исповедую талмуд, но иногда, присоединяясь к этой мысли, тоже говорю: «Спасибо, Господи!». При одной мысли, что стану женщиной, испытываю иррациональный ужас. Я, конечно, понимаю, что в наши времена смены полов и т.д. я совершенно неактуален, но ничего не могу с собой поделать. Я даже иногда, прощаясь с кем-нибудь из своих знакомых, шутливо говорю: «Прошу тебя, не меняй пол».

— Счастья материнства тоже небось опасаетесь?

— Да, тем более я в достаточной степени ушиблен радостью отцовства, у меня пятнадцатилетняя дочка. Если я ее проблемы буду воспринимать еще и с материнской точки зрения — это будет слишком.

— Если бы Эзоп написал о вас басню, какое животное наиболее точно отразило бы ваш характер?

— Я ощущаю себя разными животными. Иногда мартышкой, в особенности, когда выступаю на сцене для развлечения публики. Очень бы мне понравилось быть котом.

— Получается, вам больше всего подошла бы помесь кошки и обезьяны, то есть лемур.

— Возможно.

— Если бы вернулись в детство, в какую игру вы бы хотели поиграть?

— В прятки, которые по-украински называются жмурки. Особенно мне нравился момент, когда кто-то один так хорошо спрятался, что его не могли найти. А он не выходил. Когда я оказывался именно этим последним — испытывал настоящее удовольствие. Класс! Сидишь, слушаешь их вопли... Мне и сейчас иногда хочется так спрятаться, чтобы меня долго-долго искали.

— Приходилось ли вам после бурной вечеринки просыпаться в незнакомой обстановке?

— В молодости не единожды. Выпивка состоит из двух частей: выпить и поговорить. В первой половине жизни я уделял больше внимания по части «выпить», сейчас меня больше интересует «поговорить». В юности даже был случай, когда меня уже везли в вытрезвитель, но по дороге отпустили. Это стоило моему товарищу часов.

— Что лучше: мало, но сразу или много, но потом?

— Мне кажется, любой человек, пройдя все стадии, в конце концов, продолжая хотеть «много», соглашается на «мало». Поэтому главная задача — убедить себя, что это «мало» и есть «много».

— Какое открытие человечества считаете для себя самым важным?

— Для меня было бы важнее, если бы определенные открытия закрыли. Например, телевидение.

— Вы же сами там мелькаете.

— К этому выводу я как раз пришел, помелькав там. Может быть не все телеканалы, но хотя бы часть из них я бы прикрыл. Не буду называть конкретно.

— Можете ли вы два раза подряд посмотреть мексиканский сериал «Дикая Роза»? Если можете, то за какие деньги?

— Кое-что я видел. Но два раза подряд я посмотрел бы только за десять гонораров генерального продюсера мексиканских сериалов Валентина Эпштейна. Или если нужно было бы спасти близкого человека. Например, смотреть эту ерунду вместо своей дочери, чтобы она не отвлекалась от занятий.

— Есть ли у вас любимые жаргонные словечки или слова-паразиты?

— А у меня синдром Миколы Вересня: в этой плачевной ситуации, в какой находится наша страна, все время повторять: «О'кей!». С трудом борюсь.

— Какой наиболее запоминающейся оздоровительной процедуре вы себя подвергали?

— Я голодал 25 дней. Но дальше этого не пошел — Саша Володарский мог потерять соавтора.

— Не хотели бы вы превратиться на время в героя боевика: Терминатора, Одинокого Волка или Бэтмена, чтобы решить в таком виде какие-нибудь свои проблемы?

— В таком виде я бы наведался в свой ЖЭК.

— Возникала ли у вас такая мечта: вы выходите на сцену кем-то вроде Майкла Джексона и до головокружения купаетесь в аплодисментах?

— У меня были в молодости подобные мечты: я выхожу на сцену, фейерверк, дым, аплодисменты. И отчасти это удалось, исключая фейерверки и дым. Получилась модель с определенным приближением, исходя из которой можно представить себе что-нибудь похожее большего масштаба. Однажды вечером я стоял на троллейбусной остановке. Каких-то два здоровенных мужика переглядываясь, на меня смотрели. Я побежал за троллейбусом, они за мной. Я внутрь — они следом. Потом, прижав меня к стеклу, они... попросили автограф. Тот ужас, который я пережил, до сих пор помню.

— Отличаются ли друг от друга французские, итальянские, американские, украинские Деды Морозы?

— Они отличаются одним: качеством подарков.

— Какую похвалу вы бы хотели услышать и от кого?

— Меня интересует мнение собственной жены. Есть даже несколько стихотворений, где она подсказала определенный сюжетный ход. Она об этом вспоминает при каждом удобном случае. Для меня важно, чтобы и мой ребенок интересовался творчеством папы. Потому что это, если и не залог творческого бессмертия, то долголетия наверняка.

— От кого было бы не обидно услышать порицание?

— Недавно иду по улице. Впереди меня женщина средних лет. Она стала постоянно озираться, внимательно вглядываясь в мое лицо. Потом она совершенно картинно упала, и падая, успела протянуть руку. Я, разумеется, ее ухватил за ладонь. Когда я поднял даму, она вдруг говорит: «Я узнала вас, вы — Ян Таксюр. Так вот — не все ваши стихи мне нравятся...» Ее порицание меня совсем не обидело.

— С кем из исторических личностей вам бы хотелось поболтать?

— Я бы хотел встретиться с Федором Михайловичем Достоевским. Для меня этот человек очень много значит. Хотелось бы спросить у него, как, пережив невероятное количество испытаний, ему удалось сохранить светлый оптимистический взгляд на жизнь.

— Много ли в вашем черном юморе света?

— Я редко пользуюсь этим жанром. Только вспоминаются мои черные детские частушки. Вроде такой:

Є у дитинстві щасливі моменти,

Петрик потрапив у діжку з цементом.

Раді учителька, друзі та рідні,

Гроші на пам'ятник вже не потрібні.

— После встречи Года Дракона появятся ли у вас какие-нибудь драконистые черты, чтобы больше соответствовать этому образу времени?

— Астрологический китайский дракон — милейшее животное, безобидная игрушка, украшение праздника. Это только в нашем понимании дракон — Змей Горыныч. По восточной мифологии: дракон любит чистые воды.

— Экологически чистую среду?

— Имеются в виду духовные воды... А чтобы приобрести некоторую зубастость, то мы с Сашей и так как бы один двухголовый дракон. Нам поэтому легче.

— Ваши пожелания читателям «Дня» накануне прощания с ХХ веком.

— Я бы хотел сказать серьезно. Напомнить слова Христа из Библии: «Дотерпевший до конца — спасется». Желаю всем терпимости.