Юрий ЧАРЫШНИКОВ: Эмиграция — это занятие для самоубийц...

Одним из главных культурных событий 2008 года можно без преувеличения назвать выпуск издательством «Грани-Т» книги «Петербургские повести» Николая Гоголя, которая успела завоевать гран-при двух конкурсов — Международного «Искусство книги», проводимого в Москве и общенационального «Книга року». К писательскому гению в данном случае присоединился талант Юрия Чарышникова, искусного графика и тонкого психолога. Все иллюстрации в книге — это цикл его литогравюр, созданный более двадцати лет назад. Тогда современники отказались понять увиденный художником гоголевский мир. Работу не приняло ни одно издательство. «Спасти» своего Гоголя Чарышников пытался не один раз, предлагая его издательствам Москвы, Парижа, Нью-Йорка. В то время Чарышников уже стал всемирно известным представителем современного украинского искусства, а также жителем США. Но масштабность и сложность работ отпугивали издателей. Осуществить проект удалось только сейчас в Украине. Издатели пошли на все требования художника: он сам выбирал бумагу для книги, для такого фолианта она должна была быть очень легкой и одновременно плотной, чтобы ни один штрих не превратился в пятно. Вместе с дизайнером Чарышников сидел за компьютером, работая над каждой страницей книги. Главный редактор издательства «Грани-Т» Диана Клочко считает, что в книге удалось сконцентрировать три столетия: текст ХІХ, иллюстрации ХХ и формопринцип книжки ХХІ столетия. О почти мистической истории с иллюстрациями к этой книге, о непростой судьбе художника мы беседуем с Юрием ЧАРЫШНИКОВЫМ.

— Работать над циклом литографий к «Петербургским повестям» я начал в 1979 году по заказу экспериментального отдела издательства «Дніпро». Там работали удивительно творческие люди-единомышленники — Шевченко, Матвеев, Юра Новиков... Классная компания. Через пять лет я выполнил заказ, но комитет по печати работу зарубил. И начались почти мистические мытарства с этими работами...

— В свое время так же неоднозначно воспринималось и творчество самого Гоголя — от восхищения до полного отрицания.

— Сейчас, когда Гоголя нет, мы устраиваем хоровод вокруг его духа, а ведь он был фигурой достаточно противоречивой. Это же дьяволиада самая настоящая. Это та зона, в которую лучше не забираться. Когда много мистики, это становиться опасным.

— Пожар в вашей львовской мастерской — из разряда тех же мистических историй?

— Наверное, да. Огонь уничтожил все литографии к «Петербургским повестям». У меня остались только отсканированные отпечатки и макет книги, который я сделал собственноручно. С ними я и пришел осенью 2007года в киевское издательство «Грани-Т».

— Выходит, оригинальный макет книги с рассыпанными на страницах словами и буквами — это ваше авторское изобретение?

— За долгие годы этот проект обрел реальные формы. Мысленно я держал книгу в руках, листал ее страницы. Я чувствовал ее на ощупь, ощущал запах...

— Издательство вы выбрали случайно?

— Нет, конечно. Дело в том, что вот уже несколько лет подряд я являюсь членом жюри Львовского книжного форума. На одной из выставок меня буквально потряс альбом, посвященный творчеству великого скульптора Иоанна Пинзеля. Я увидел, что «Граням-Т» по силам сделать и мой проект.

—Почему же тогда он оказался непосильным для издательских фирм США и Европы?

— В США такие книги, как «Петербургские повести», не издаются. Издание подобного альбома могут заслужить раз в жизни только единицы всеобще признанных художников. Там вообще отсутствует иллюстрация в таком виде, в каком она есть у нас. Ее заменила компьютерная графика. Чтобы годами скрести иглой, создавая литографии?! Этого в Америке давно уже нет.

— Выходит, ваш талант художника книги в Америке не пригодился?

— Там я работаю с галереями. Пишу картины маслом, акварелью. Создавал инсталляции для модных галерей. За годы, проведенные в эмиграции, заработал шесть золотых медалей международных выставок, среди которых премия «Золотое яблоко» в Братиславе, золотой знак Почета ООН, гран-при — «Золотой карандаш» — конкурса фантастического рисунка в Голливуде и т.д.

— В этих выставках вы принимали участие как художник США или Украины?

— Я всегда остаюсь украинским, я бы даже сказал — славянским художником.

— Где-то там в Америке, говорят, снискал себе славу и художник Сергей Поярков, будоражащий сейчас общественное мнение украинцев своим участием во всевозможных телешоу и светских тусовках.

— Поярков — прекрасный актер. Мы с ним встретились в Голливуде в 1998 году, куда я был приглашен как художник, а он — в качестве члена жюри. Это как раз и был конкурс фантастического рисунка, в котором я получил гран-при. В нем принимали участие 17 тысяч художников из многих стран мира. Свои рисунки-фантасмагории я отправил почтой. В церемонии награждения участвовало полторы тысячи человек. Все — в смокингах. Ковровая дорожка, звучание джазового оркестра, цветы... Потрясающее зрелище. Американцы умеют делать праздники.

— В Москве на церемонии вручения гран-при конкурса «Искусства книги» вас представили как главного художника издательства «Грани-Т». Когда приступили к работе в новом статусе?

— Если честно, еще ничего не решено. Главная моя забота сейчас — найти издателя для цикла работ к «Ветхому завету» Библии, над которыми я трудился несколько лет подряд. В ближайшее время все мои работы этого цикла — акварели, графика — всего 43 листа — будут экспонироваться в здании одного из банков в центре Львова на площади Адама Мицкевича.

— Что вас привлекло в этой теме?

— Графический цикл по Библии для меня — это темы реальной жизни: власть, царь, отношение народа к власти и власти к народу. И почему люди так откровенно увлечены властью? А еще мне интересен человек-созерцатель, который все видит и ничего изменить не может, но все фиксирует, как Вечный Жид. Человек, наблюдающий за происходящим, интересует меня больше всего. Ведь он находится в процессе истории и одновременно — на своем островке, который дает возможность отгородиться от мира.

Уже давно ношу в себе идею создания «Макбета» Шекспира как книги-театра. Ведь «Макбет» — это классика суеты вокруг власти. Но пока эта идея соединения средств анимации, коллажа, видеоизображения с реальными актерами остается только в моем воображении. Единомышленников по воплощению ее в жизнь пока не нашел.

— И что дальше?

— Если быть откровенным, нужно теперь немного денег заработать. Я ведь больше года, оставив все другие проекты, работал над библейской темой.

— Наверное, гонорар в «Гранях-Т» поправил ваше финансовое положение?

— На эту тему лучше не будем говорить. На иллюстрациях к книгам много денег не заработаешь. Постепенно во всем мире художники-графики перешли к живописи, этим и зарабатывают на жизнь. А литографии.. Это колоссальная работа, и она себя не окупает, особенно, если работаешь с иглами. А я работаю только с иглами. Занятие абсолютно бестолковое для жизни.

— Но и не каждый художник-живописец может похвастаться сегодня тем, что его работы продаются.

— Здесь важно имя. В случае с иллюстрациями к Гоголю хорошо то, что книгу широко разрекламировали, чему я, кстати, очень удивлен. Работа странная, она не для массового читателя. А значит, она не может иметь массового успеха.

— Это тот случай, когда вы работаете на развитие искусства книги, графического рисунка.

—Честно говоря, я не ставил такой задачи

— Во Львове, где вы жили до эмиграции и где сейчас бываете наездами, существовала довольно сильная школа художников-графиков. Где сейчас те, с кем вы начинали?

— Друзья-коллеги не просто ушли, они умерли. Хотя никто из них не дожил, как вы понимаете, до возраста глубоких старцев. Люди прошли через огромные потрясения — рухнула империя, в которой, как-то приспособившись, худо-бедно, со своими радостями и заботами жили люди. Все мы плыли на «Титанике», и вдруг «Титаник» затонул. Мир рухнул...

А сколько я пережил трагедий и потрясений! Эмиграция — не лучший выход из положения. Там гибнет масса людей. Я уезжал в 1991 году, когда в стране был полный развал и хаос. Нужно было спасать семью от нищеты. Так по приглашению одного из галерейщиков я приехал в Америку. Правда, вскоре он эту лавку закрыл, а я оказался просто на улице. Это было первое потрясение. Чтобы удержаться на плаву, нужно было предпринять колоссальные усилия. Только через полтора года я смог вызвать к себе семью. Дети в Америке тяжело болели. Одна из дочерей чуть не потеряла зрение. Это была самая тяжелая плата за эмиграцию. Эмиграция — это занятие для самоубийц. Слава Богу, удалось как-то выстоять, выжить.

— Дети стали художниками?

— Не приведи господь. Младшая учится в университете на журналистике. Старшая — медик, специалист по ультразвуковому обследованию. Живем мы в штате Нью-Джерси, рядом с Нью-Йорком. В Украину дочери приезжать не собираются. Это у меня — свои сантименты. Во Львове я сохранил мастерскую. Живу здесь наездами, по полгода. Больше не получается, тянет к семье...