Проблема качественной элиты в Украине еще не решена, новая революция станет катастрофой, - Головаха

— Были ли обе революции в Украине обусловлены предшествующим развитием страны, например, процессами, которые происходили в 1990-е годы?

— Я начну с того, что наш достаточно известный историк Ярослав Грицак сказал, что я когда-то выступал во Львове, рассказывал об исследовании Института социологии НАН Украины. Там я делал вывод, что, судя по всему, Украину ждут революционные события. Такой вывод аудитории показался довольно сомнительным. Честно скажу, несмотря на результаты исследований, я и сам тогда в это не очень верил.

Исследования начала 2000-х показывали, что люди адаптировались к кризису 1990-х годов и начали воспринимать общество как такое, где придется жить. А если придется жить, то его нужно менять, потому что им были недовольны. Это первое. Во-вторых, у людей появилась уверенность, что можно преодолеть трудности и проблемы социальных изменений путем протестной активности.

Теоретически я опирался на теорию Джеймса Дэвиса, который считал, что революции связаны с несоответствием между темпами роста ожиданий и реальных изменений. Революции начинаются не там, где люди живут в нищете. В нищем состоянии можно находиться сколько угодно. Но если начинается некоторое улучшение, то ожидания опережают изменения. И вот это ускорение ожиданий способствует возникновению революционных ситуаций. В 1990-х годах люди думали только о выживании. Поэтому, когда в 1990-х годах политологи со ссылкой на Институт социологии говорили, что начнется революция, мне приходилось это опровергать. Да, люди недовольны, но они не выйдут, потому что люди выживают, им не до революций.

В 2004 году мы получили революционные последствия изменения доминанты  — из выживания в адаптацию. То же самое было и через 10 лет. Появился определенный слой людей, который думал о будущем. Эти люди сформулировали тезис о европейском счастливом будущем. Горе тогдашнего политического режима заключалось в том, что он подхватил этот тезис.

Режим Януковича совсем не соответствовал этой цели. Это выяснилось при первом же серьезном давлении со стороны России: окружение Януковича отказалось от европейской идеи, а общество — нет. И главное, на европейское будущее были настроены даже консервативные люди, которые идеологически были ориентированы скорее против европейского выбора, однако поддержали призыв властей к консолидации общества вокруг идеи евроинтеграции.

Ко всему этому присоединился еще один фактор. Есть такой известный социолог Чарльз Тили. Он создал разветвленную теорию революции. В нее Тили ввел один важный фактор — случайное стечение обстоятельств. Счастливая случайность или нет — это уже зависит от вашего отношения к революции. Я, например, с подозрением отношусь к революциям.

— Я тоже.

— Ярые революционеры среди социологов — это Карл Маркс или Герберт Маркузе. Есть и те, кто считает революцию ужасом, я бы их назвал контрреволюционерами — это, например, выдающийся социолог Питирим Сорокин. В молодые годы он был эсером.

— Это в российский период?

— Да. Он был эсером, впоследствии секретарем Керенского. Затем, когда он увидел, что такое революция по своим последствиям, стал последовательным контрреволюционером.

Я принадлежу к «эволюционерам». Думаю, что лучше решать проблемы эволюционным путем. Другое дело, в некоторых случаях остановить революцию в наших силах — когда существуют предпосылки и стечение обстоятельств.

В чем еще проблема революции? Мы говорим «Революция Достоинства». Это так для обычных людей. Для тех, кто ее возглавляет, это только привлекательный политический лозунг. А за ним — конкретное предметное измерение — должности, контроль над ресурсами и т. д.

Еще важный фактор — революция как открыватель новых социальных лифтов. Если общество открывает правильные лифты, то поднимаются вверх достойные люди. К сожалению, так происходит, что у нас все еще искривленные лифты. И поэтому проблема формирования элиты, проблема прямых лифтов до сих пор остается нерешенной для Украины.

— То есть система отбора ...

— Да, потому что революция отбрасывает старую элиту. И важно, как заполнить элиту достойными людьми. Это острая проблема постреволюционного общества.

— Что-то вроде того, что было в Украине, происходило в Турции, в Египте, Болотная в России. Был «оккупай» в США, хотя они — это отдельный мир.

— Чем отличается Украина? Есть три классических признака революции. Первая: угроза насилия или насилие, используемое революционной силой. Второе: существенные институциональные и структурные изменения. Не просто меняется режим, а меняются основы общественной жизни. Третье: массовость социального движения.

Украину нельзя сравнивать с Россией, потому что Болотная была достаточно локальным движением. С площадью Таксим тоже нельзя сравнивать, там тоже было локальное движение, ведь это все таки был Стамбул — специфический город. Однако консервативная Турция не поддержала.

— Турецкое село и небольшие города, если это не курды, голосуют и сейчас за Эрдогана и его политическую силу.

— В Украине была массовость. Я не говорю о движении «оккупай» в Нью-Йорке. Левые составляют незначительную часть американского общества. А это очень важно, чтобы неудовлетворенность охватила большие массы. То есть и в США, и в РФ, и в Турции не было массовости для победы революции. Французская революция состоялась, потому что было большое недовольство королевской властью и феодальными отношениями. Есть такой исследователь Чалмерс Джонсон. У него есть интересная идея, которая заключается в том, что революция — это потеря равновесия. Утрачивается оно тогда, когда объективные условия жизни людей не соответствуют новым культурным ценностям. Во Франции работали просветители с самой образованной частью третьего сословия, и это все наслоилось на массовое недовольство феодальной системой.

На мой взгляд, любая революция является антисословной. В отличие от Маркса, который считал революции исключительно классовыми. В любом обществе (за исключением, пожалуй, самых развитых стран современного Запада) есть изолированное высшее сословие, которое присваивает львиную долю общественного богатства. У этого сословия есть привилегии, которые позволяют уклоняться от выполнения законов, регулирующих жизнь всех других социальных слоев. Именно недовольство этой ситуацией побуждает людей к сопротивлению. У нас тоже сложилось неофеодальное высшее сословие. Как его сейчас изменить — вот это задача.

У нас тоже была антисословная революция. Интересно, но высшим сословием были недовольны даже на Донбассе. Просто там Россия смогла направить все в направлении «русской весны». Наша задача теперь — объединить общество. Это возможно только эволюционным путем. Это возможно посредством открытия лифтов для ротации элиты через прозрачные конкурсы, преодоление сословных привилегий, которые мы видим хотя бы по электронным декларациям.

— Сейчас модной стала идея прекариата (социальный класс работников с временной или частичной занятостью, которая носит постоянный и устойчивый характер —  ONLINE.UA). Ваша точка зрения касательно этой группы?

— Есть разные точки зрения на прекариат, что он заменит пролетариат. Это все марксистская традиция. Я не думаю, что современные IТ-шники — прекариат. Это нормальный средний класс, который заинтересован в том, чтобы был порядок. Если есть мощный средний класс, то угрозы революции становятся меньше. Те страны, которые не имеют мощного среднего класса, под угрозой революций. Поскольку есть высший слой, который все присваивает, и много недовольных людей, постоянно неуверенных в своем будущем. Пролетариат современного умственного труда — это не пролетариат XIX века в Великобритании. Я считаю, что это экзотическая концепция. Другое дело, что выходцы из этой среды могли бы возглавить революцию, однако составить какую-то мощную отдельную силу они не могут.

— Если взять арабские революции, то там сначала в европейской прессе было демократическое вдохновение. Постепенно там исламистские группы оказались наиболее шустрыми или вообще началась война всех против всех.

— Любая революция уничтожает предыдущий порядок. У любой революции должна быть какая-то идеология. Если либеральная идеология не может быть идеологией революционных изменений, а в арабских странах она не может быть господствующей идеологией, революционеры берут ту идеологию, которая для них ближе всего. В чем Запад обвиняют политологи и социологи? В европоцетрическом понимании мира. То, что естественно для Европы — неестественно для стран третьего мира. Если революция проходит под лозунгами свободы и демократии, то это не означает, что свобода и демократия будут поддерживаться в этих странах. Под демократическими лозунгами к власти приходят антидемократические силы. Поэтому поддерживать революции в странах третьего мира нужно очень осторожно.

— А в Украине?

 — Мы прошли модернизацию — мы урбанистическая, секуляризированная, индустриальная страна с соответствующей инфраструктурой. У нас есть шанс пойти либеральным путем, но и тут не факт. У нас шумный интегральный национализм с радикальными лозунгами может иметь серьезную поддержку. Этому способствует низкий уровень жизни и недоверие к власти, которая якобы исповедует либеральные ценности и становится их воплощением. Это все угроза вернуться в XIX век, как Россия. Это уже задача интеллектуальной прослойки. Если интеллектуалы не поймут опасность радикализации, мы можем быть отброшены революционными волнами в далекое прошлое.

— Есть кризис среднего класса в мире, говорят о размывании и т. п.?

— Это общемировая тенденция, связанная с кризисом 2008 года. Потеря уверенности в будущем — это и есть кризис для среднего класса. Мы видим усиление радикальных левых и правых сил, но не настолько, чтобы они претендовали на господствующее положение. Идеология толерантности и мультикультурализма тоже оказалась проблемной, вызвала проблемы для Европы и Америки. Но мне кажется, что они этот кризис преодолеют, несмотря на «Брэксит» и Трамп. Средний класс — это достаточно консервативный класс, не желающий ломать сложившийся порядок, который обеспечивает ему достойный уровень жизни.
В Украине к среднему классу можно отнести лишь от 15 до 25% населения. Высший слой наш живет лучше, чем высший класс на Западе, но это считанные проценты населения. Они будто бы не в нашем обществе. Если мы не изменим высшее сословие, то у нас при слабости среднего класса всегда будет развеваться угроза новой революции. Новая революция — это будет уже катастрофа.

— Поскольку для среднего класса важно качественное образование, а не субсидии, можно ли навязать в Украине культ образования, как в некоторых странах Азии?

— Если вы вспомнили о субсидиях, то скажу, что человек, который берет субсидии, выпадает из среднего класса не так финансово, как психологически. Если ты соглашаешься быть иждивенцем, то ты уже за пределами среднего класса.

— Кто имеет насадить культ образования?

— Среди пунктов, которые я вижу для обеспечения эволюционного развития общества — это изменение приоритетов. Среди этих приоритетов я вижу три. Первое: осовременивание образования и средства на него. Образование — это вещь, которая прежде всего отличает нас от третьего мира, а не экономические показатели. Второе: наука, в третьем мире нет науки. Третье: инновационный бизнес. Это тот бизнес, который дает большую добавленную стоимость, использует науку на практическом уровне, дает возможность развиваться современной экономике.
О культе образования. Это сверхзадача. Здесь, во-первых, должно быть государство: через приоритетное финансирование, переориентацию расходной части бюджета. Во-вторых, общественные организации, которые должны отрабатывать технологию сотрудничества с современными западными образовательными центрами. И наконец: свободные интеллектуалы, которые должны пропагандировать исключительную ценность знания для положительных экономических и социально-политических изменений.

Александр КУРИЛЕНКО

Источник: ONLINE.UA