Через пустыню

Трудно возразить, что современное украинское общество решает огромное количество проблем практически во всех сферах жизни. Причем главной является, очевидно, проблема выбора (политического, духовного, экономического); потому что наблюдается преинтересная ситуация: казалось бы, выбор давно уже сделан, официально провозглашен, намечены мероприятия для его осуществления, но... На практике общество далеко не всегда движется именно в том направлении, которое якобы избрано, более того, можно видеть и противоположные процессы («шаг вперед, два шага назад»). И, возможно, уместным было бы предвидеть, что основным препятствием нашему прогрессу является не столько ограниченность экономических ресурсов, отсутствие иностранных или внутренних инвестиций, недемократичность политической системы и тому подобное, как духовная дезориентация общества. Значительная часть нашего социума даже не ставит перед собой этот «проклятый» вопрос: куда идем, потому что не может не думать прежде всего о хлебе насущном...

Но не нами еще 2 тысячи лет назад было сказано: «Не хлебом единым будет жить человек». И еще древние философы понимали: кто не желает думать о «вечных», якобы абстрактных проблемах, тот все равно каждый раз будет сталкиваться с ними, только возможно худшим способом — вслепую... Это хорошо знал и гениальный сын нашего народа Иван Франко, когда почти ровно 100 лет назад, в январе 1905-го, начал работать над одним из наиболее выдающихся своих творений — философско-драматической поэмой «Мойсей». Путь еврейского народа через пустыню напомнил Франко исторический путь народа родного (и в прошлом, и — пророческое предвидение — в будущем!). Спросите честно себя: разве мы и сейчас преодолели пустыню бездуховности и безгосударственности? Воистину, «Мойсей» актуален!

Вот что рассказывает дочь Ивана Яковлевича, Анна Франко-Ключко, об окончательном оформлении творческого замысла поэта. В 1904 году, вспоминает она, Франко и Михаил Грушевский посетили Италию, увидели прославленные памятники истории и культуры Рима, Флоренции, Неаполя... «Чрезвычайное впечатление на папу, — говорит далее Анна Франко, — произвела там известная статуя Моисея. Он долго всматривался в эту гордую фигуру, в это умное суровое лицо, высокое, вдохновенное чело под кудрями волос, которые, словно два рога, устремлялись вверх — это был вождь народа, порабощенного египетскими властелинами. Он вывел еврейский народ из неволи и 40 лет бродил с ним по пустыне, учил, и ругал, и довел его до границы обетованной земли; народ в эту землю вошел, но не вошел в нее его вождь. Эта история величественного мужа впилась папе в душу, и она инспирировала его к написанию его величественного произведения «Мойсей». Папа из поездки привез альбомы с рисунками выдающихся художников и других памятников, а также образ со статуи Моисея. Этот образ он сейчас же повесил у себя в спальне над кроватью».

Поэму Франко писал с января по июль 1905 года; тогда же она вышла во Львове отдельным изданием автора. Сам Иван Яковлевич коротко объяснил содержание произведения так: «Основной темой поэмы я сделал смерть Моисея как пророка, не признанного своим народом. Эта тема в такой форме не библейская, а моя собственная, хотя и основана на библейском рассказе... Смерть Моисея на вершине горы в лице бога мотивирована тем, что его оттолкнул его собственный народ, разочарованный его 40- летним руководством и печальным состоянием обещанного края, который надо было добывать тяжелыми усилиями...». Главным же, что волновало художника, было не воспроизведение библейского сюжета (хотя в целом Франко следовал ему исключительно точно), а возвышение духа родного народа, разъединенного, «замученного», «разбитого», «словно паралитик на распутье», народа, который «человеческим презрением, как струпом, покрытый» (исключительной силы образ!).

Подъем духа для Франко — это прежде всего постижение правды, какой бы суровой она не была. И он умел четко и афористично излагать эту правду. Вот что писал художник еще в 1890 году (статья: «Как нам в беде спасаться»): «Общество, составленное из тысяч и тысяч людей темных, необразованных и прибитых недолей, так же темно и немощно, как и каждый из тех людей в отдельности». Безусловно, присутствует сопоставление этого древнего библейского общества, которое оттолкнуло своего вождя и пророка, который звал их в какую-то туманную и опасную «землю обетованную» свободы и справедливости (зато все они хорошо помнили, какое сытное мясо они ели в Египте, хотя и были там рабами; следовательно, покой для них — дороже всего: «Ті слова про обіцяний край Для їх слуху — се казка; М’ясо стад їх, і масло, і сир — Се найвищая ласка»), — и общества современной Франко Украины. Франко — не только великий поэт, но и глубокий политический мыслитель — прекрасно понимал, что на пути к «обетованной земле» свободы нужно решить трагическую дилемму: свободы возможно добиться, когда вырастет новое, не рабское поколение (причем добиваться ее приходится не с «воображаемыми», «подобранными» людьми, а с теми, которые реально существуют), но в то же время, когда отсчет идет уже на поколение, люди начинают погибать от духовной духоты и «поклоняться чужим богам» (на самом деле — идолам).

Тяжелый жизненный опыт научил Ивана Яковлевича относиться с вполне обоснованным недоверием к каким-либо идолам. Вот что писал он Агатангелу Крымскому (тогда еще совсем молодому): «Оставьте на какое-то время политику, пока обстоятельнее не узнаете людей и обстоятельств, пока не поймете того, что творится за кулисами, на которых нарисованы всякие «народные святости». Пишу Вам это как человек, который на своем веку много наделал вздора и ошибок, собственно из-за того, что, не спросив броду, бросался в воду и только позже убеждался, что это не вода, а простая лужа». Но недаром известный писатель Осип Маковей утверждал: «Политика забудется, а произведения Франко останутся». Что увидит в образе Моисея наше современное общество, как воспримет оно поэму?

Проблема заключается в том, что социум сейчас находится в таком состоянии, которое в некоторых очень существенных аспектах напоминает трагические коллизии поэмы Франко. Значительная часть общества не нуждается в пророках «Моисеевского» типа (или, во всяком случае, искренне убеждена, что не нуждается); существующее жесткое давление стандартной, массовой культуры приводит к тому, что несвобода слишком часто не воспринимается как таковая. В центре величественного произведения Франко стоит вечная коллизия, драматическая и теперь не в меньшей мере, чем 100 лет назад: что выбрать — свободу или сытную жизнь («молоко и мед», как сказано в Библии). Показательно, что большинство Моисеева общества представляет себе «землю обетованную», этот исключительно сложный и безграничный образ, именно как сказочный образец благосостояния. А вот как сам Господь (есть все основания утверждать, что Франко были близки эти слова) говорит Моисею о ненасытной жажде богатства: «Хто здобуде всі скарби землі І над все їх полюбить, Той і сам стане їхнім рабом, Скарби духу загубить». И далее, снова к Моисею (интересно, как воспринимаются эти слова в нашем обществе, которое якобы возрождает религиозные духовные ценности!): «Хто вас хлібом накормить, той враз З хлібом піде до гною; Та хто духа накормить у вас, Той зіллється зо мною. Ось де ваш обітований край, Безграничний, блистячий, І до нього ти людям моїм Був проводир незрячий».

«Маловер» — вот тот приговор, который Бог выносит Моисею, вождю, который 40 лет водил свой народ по пустыне, чтобы вымерло «поколение рабов», и на одно только мгновение посмел подвергнуть сомнению волю Божью... Вот за это маловерие и не войдет Моисей в обетованную землю свободы и духа. Творец этого образа в поэме, Иван Яковлевич Франко, знал, что и ему (лишь потомкам!) не дано войти в грядущее царство свободы украинского народа, — но в полной мере имел то качество, которого нам, скептикам, так недостает, — веру. В то же время это был удивительно трезвый человек, который умел ясно видеть недостатки своих соотечественников. Вот его мужественные слова из статьи «Кое-что о себе самом». «Так мало среди них («русинов», т.е. украинцев. — И.С. ) нашел я настоящих характеров, а так много мелочности, узкого эгоизма, двоедушия и тщеславия, что действительно не знаю, за что я должен бы их любить, несмотря даже на те тысячи больших и меньших шпилек, которые они, не раз с лучшими намерениями, вбивали мне под кожу. Понятно, знаю между русинами несколько исключений, несколько лиц чистых и достойных всякого уважения (говорю об интеллигенции, не о крестьянах!), но эти исключения, к сожалению, только подтверждают общий вывод. Признаюсь в еще большем грехе: даже нашей Руси не люблю так и в такой мере, как это делают, или считают, что делают, патентованные патриоты».

Есть у Франко в «Мойсеї» и гениальная поэтическая формула, которая стоит тысяч политических:

«Що значить безгрунтовій юрбі
Обіцяти свободу?
Чи не те ж, що з землі вирвать дуб
І пустити на воду?»

«Твоїм будущим душу я тривожу.
Від сорому, який нащадків пізніх
Палитиме, заснути я не можу».