Епископ переломных времен

Где-то в 1590 г. Кирилл заболел. Очевидно, и возраст, и напряженная жизнь дали о себе знать. Епископ решил поехать на лечение в г. Сандомир. Тогда же он спрятал часть своего имущества в Острожском замке. Спустя какое-то время распространился слух, что Кирилл умер. Этим воспользовался староста замка Ждан Боровицкий, присвоив часть епископского добра: деньги, серебряную посуду, бочки с винами, оружие, богатую одежду. Вернувшись с лечения, епископ пожаловался князю В.-К. Острожскому, Однако Ж. Боровицкий пользовался доверием у князя. В.-К. Острожский решил стать на сторону старосты. Это не могло не привести к недоразумениям между князем и епископом. После этого инцидента у Луцко-Острожского епископа начались другие неприятности. Не исключено, что они были инспирированы тем же Ж. Боровицким, имевшим немало знакомых среди высокопоставленных волынских шляхтичей. Так, с К. Терлецким вдруг начал конфликтовать луцкий староста Александр Семашко, в ведении которого находился Луцкий замок. На территории последнего была соборная церковь св. Иоана Богослова, а также двор Луцко-Острожского епископа. Семашко начал совершать всяческие каверзы Терлецкому. При входе в замок поставил гайдуков, чтобы те брали с православных мирян и духовных лиц по грошу, а то и по два гроша за вход в церковь. Луцкий староста святотатственно издевался и над епископом, и над православными верующими: устраивал в храме танцы с музыкантами, приказывал гайдукам стрелять в крест и купол церкви. Также запретил ввозить в замок строительные материалы, специально приготовленные К. Терлецким для ремонта храма. Кроме того, староста постоянно вмешивался в духовную юрисдикцию епископа и брал под свою защиту священников, которых тот хотел наказать.

В этой ситуации К. Терлецкий начинает искать для себя новых покровителей. Он встречается с Луцким католическим епископом Бернардом Мациевским, который уговаривал его принять унию. Сама идея унии православных с католиками уже тогда обрела распространение в общественных кругах Украины и Белоруси. Даже В. К. Острожский склонялся к этой идее.Нашла она заметную поддержку и в окружении короля Сигизмунда III Вазы. Так, к ее ревностным сторонникам принадлежал духовник короля Петр Скарга.

Поддержка К. Терлецким унии обеспечила бы ему покровительство со стороны самых высоких кругов. В июне 1591 г. на соборе украинско-белорусских иерархов в г. Бресте была составлена первая грамота об унии, которую подписали епископы Кирилл Терлецкий, Гедеон Балабан, Леонтий Пельчицкий и Дионисий Збируйский. В этой грамоте епископы проявили готовность признать своим главой Римского Папу при условии, что тот оставит без изменений все церемонии и обряды православной церкви, а король, в свою очередь, обеспечит определенные привилегии епископам. Ведение этого дела было поручено именно Кириллу Терлецкому как наиболее авторитетному иерарху.

Ответа короля пришлось ждать долго. Очевидно, Сигизмунда III настораживала определенная сепаратность этих переговоров. Осуществлялись они без ведома тогдашнего Киевского митрополита Михаила Рогозы, а также «некоронованного короля» Украины В.-К. Острожского. К сожалению, личные недоразумения между князем и К. Терлецким имели для православной церкви Украины и в целом для украинцев досадные последствия. Самостоятельно реализуя идею унии, К. Терлецкий противопоставил себя В. К. Острожскому, который из сторонника этой идеи сделался ее противником. Ни первый, ни второй не сумели подняться над личными амбициями. Обоим недоставало понимания того, что при умелой реализации идеи унии Украина могла бы получить значительные выгоды и примкнуть к культурному и политическому пространству «латинской Европы», которая в то время набиралась сил и превращалась в мирового лидера. Вместо этого, недоразумения между Терлецким и Острожским относительно унии, которые, казалось бы, не были столь важными, со временем, в силу различных обстоятельств, переросли в серьезный конфликт общественно-религиозного характера, разделивший Украину.

15 мая 1592 г. Сигизмунд III дал грамоту, в которой писал, что он с радостью принял намерение епископов подчиниться Римскому Папе. Он гарантировал, что никто не отнимет у них кафедр и что за ними останутся все блага, которыми они владеют. Им также предоставлялись те права, которые имели католические епископы.

Уже через месяц после этого К. Терлецкий, имея надлежащую поддержку, наконец примирился с Александром Семашко. Ему удалось прекратить возбужденные против него судебные дела. Епископ также начал сводить счеты с теми, кто захватил у него церковные земли тогда, когда он конфликтовал с луцким старостой. На К. Терлецкого посыпались жалобы в суд. На основании этих обвинений вырисовывается достаточно непривлекательный образ епископа: разбойник, насильник. Хотя ради справедливости стоит указать, что не все обвинения были доказаны в судебном порядке.

Нельзя сказать, чтобы К. Терлецкий особенно заботился о делах унии. Для него больше значила опека короля, которую он получил, пообещав признать первенство Римского Папы. Само же дело унии реально сдвинулось с места, когда Владимирско-Берестейським епископом в 1593 г. стал Ипатий Потий.

Относительно Терлецкого, то к делу унии он подошел меркантильно, преобразовав ее в своеобразную «коммерцию». Так, в мае 1594 г. он появился во Владимирском городском суде и просил внести в актовые книги запись, что состоялось примирение между Восточной и Западными церквями в признании Римского Папы Верховным пастырем, а чтобы утвердить это соединение и королевскую милость решил послать в апостольскую столицу двух лиц — И. Потия и К. Терлецкого. Там же речь шла, что король предоставил право Луцко-Острожскому владыке заложить одно из епископских поместий для покрытия дорожных расходов. Опираясь на это разрешение, К. Терлецкий заложил одно из таких имений Станиславу Кандыбе сроком на 40 лет, взяв с него большую для того время сумму — две тысячи золотых. Однако этого оказалось маловато. В следующем году король разрешил Кириллу заложить церковные имения на 20 лет, а на время поездки в Рим приостановить все судебные дела, касавшиеся его особы. К. Терлецкий также выпросил у короля повторную грамоту на Луцко-Острожскую епархию, а, кроме того, еще и получил от него в пожизненное управление Кобринский Спаский монастырь со всеми его имениями. Все эти операции (кстати, вполне законные, потому что на них было разрешение короля) значительно обогатили К. Терлецкого. Поэтому небезосновательно историк Орест Левицкий констатировал, что уния сама по себе для него не была целью, а лишь средством для достижения личных целей.

15 ноября 1595 г. К. Терлецкий и И. Потий прибыли в Рим. Через два дня епископы передали папе Клименту VIII «Артикулы унии», собственно условия соединения, а также соборную грамоту, на основании которой они были делегированы в Рим. 23 декабря в Ватикане состоялось торжественное заседание коллегии кардиналов, на котором епископы вручили папе письмо о готовности украинско-белорусских иерархов перейти под власть римского понтифика при условии соблюдения «Артикулов унии», а также лично составили католическое признание веры. Кстати, «Артикулы унии» ориентировали на сохранение традиций, сложившихся в православной церкви Украины и Белоруси.

В марте 1596 г. К. Терлецкий и И. Потий поехали домой. Они везли с собой письма папы, адресованные королю Сигизмунду III, другим высокопоставленным лицам Речи Посполитой, а также православным иерархам.

Прибыв в Украину, К. Терлецкий считал свою униатскую миссию выполненной. Нельзя сказать, чтобы он проявлял какие-то особые старания ради насаждения унии, в отличие от своего соратника И. Потия. Правда, К. Терлецкого обвиняли в том, что по его приказу был убит противник унии, луцкий священник Стефан Добринский. Еще одним «униатским эпизодом» в биографии Луцко-Острожского епископа была его борьба за богатый Жидичинский монастырь. Велась она под предлогом того, что так называемый «нареченный архимандрит» этого монастыря, Григорий Балабан, не только не принял монашеский постриг, но и отказался принимать унию. В данном случае это было не идейное противостояние, а банальное соревнование за церковные богатства.

Последние годы К. Терлецкого не были отмечены заметными событиями. Умер он в мае 1607 г., оставив после себя богатое наследство, которое получили его родственники. Чувствуя приближение смерти, епископ написал «тестамент», т.е. духовное завещание, которое было внесено в книги Луцкого городского суда. В этом документе, в частности, сказано: «…помня тяжкие грехи мои, которыми Творца и Спасителя всегда обижал еси, прошу Его святой Божьей милости, чтобы… не выполнял надо мной грозного и страшного и справедливого приговора своего, но по несказанному милосердию своему святому, на которое надежду возлагаю, был милостив к душе моей грешной».

В жизни К. Терлецкого было немало темных сторон. Но можно ли его считать «демоном зла», которым он предстает на страницах произведений православных полемистов? На фоне многих тогдашних православных иерархов Украины и Белоруси, грабивших церковные имения, вевших образ жизни, далекий от моральных норм, а то и вообще отказывавшихся принимать монашеский постриг, Кирилл выглядел далеко не худшим образом. Нельзя ему отказать и в том, что был он человеком церковным и пытался действовать по канонам.

Конечно, не стоит заниматься оправданием этой непростой фигуры в нашей истории, но все таки следует чисто по-человечески понять ее, а также объективно, беспристрастно оценить ее место в непростых общественно-религиозных процессах в Украине конца ХVI — начала ХVII ст. И если мы будем руководствоваться таким подходом, то, может, немного лучше поймем свое прошлое и самих себя.

Окончание. Начало читайте «День» №128