Имперская машина в действии

Присоединение «Блистательной Тавриды», как именовали в конце XVIII века Крымский полуостров, к Российской империи — одна из самых масштабных, коварных и глубоко продуманных военно-политико-дипломатических спецопераций той эпохи. Собственно говоря, «присоединение» — слово в данном случае не совсем точное, гораздо вернее понял саму суть дела Александр Чацкий в «Горе от ума» Грибоедова, совершенно справедливо говоривший о «временах очаковских и покорения(!) Крыма». Именно о покорении Крыма, на момент действия нашего рассказа официально независимого государства, признанного в этом качестве основными европейскими державами, одной из этих держав — Россией, и пойдет у нас дальше речь. Заметим только, что если для Чацкого «времена покорения Крыма» были синонимом чуть ли не ветхой древности («дела давно минувших дней...», как писал Пушкин), то для нас, современных украинцев, и тем более для наших сограждан, живущих в Крыму, эта история представляет живейший, вовсе не отвлеченный интерес. Ибо события 70—80-х годов XVIII века, завершившиеся изданием Манифеста Екатерины II от 8 апреля 1783 года о включении Крыма, Тамани и Кубанского края в состав Российского государства, — это яркий пример, демонстрирующий все «прелести» имперской машины в действии. В ход шло все: использование военной силы (или угроза силой), подкуп, шантаж, дипломатические уловки и лицемерие... А конструкция и «программа» этой машины изменились за 220 лет не столь уж сильно, как убедится читатель.

ВОЙНА

Первым шагом к завоеванию Крыма для императрицы Екатерины явился известный Кучук- Кайнарджийский мирный договор от 10 июля 1774 года, завершивший на очень выгодных для России условиях первую Русско-турецкую войну 1768—1774 годов. В частности, согласно статьям договора, Турецкая империя (Оттоманская Порта) возвращала России земли, в свое время завоеванные Петром I, все территории к северу от Черного моря, населенные татарами (включая, конечно, и Крымское ханство), объявлялись независимыми от Турции (правда, султану, «яко верховному калифу», была оставлена религиозная власть, прерогатива утверждения вновь избираемых ханов Крыма, право чеканить свой профиль на крымских монетах и, наконец, еще одна почетная привилегия — за него возносились молитвы в мечетях). Кроме того, Россия получала Керчь и крепость Еникале, Турция выплачивала Екатерине 4,5 миллиона рублей контрибуции, а русским торговым судам отныне позволялось плавать по Черному морю на паритетных правах с английскими и французскими.

Императрица последовательно реализовывала программу «собирания земель», бывшую фактически официальной доктриной русских царей. Она знала, что еще Петр I говорил о необходимости Крыма для создаваемой державы (а для имперского мышления «государственная необходимость» исключает этические сомнения!) Она знала также, что Крымское ханство во главе с непоследовательным и безвольным Сагиб-Гиреем то слепо подражавшим европейской политической моде, то старавшемся выставить себя правовернейшим из всех мусульман, явно переживало (впрочем, как и вся Оттоманская империя) не лучшие времена. Слабость Турции, ее крымских и иных вассалов Екатерина чувствовала очень хорошо. Уже в сентябре 1782 года, накануне завоевания Крыма, Екатерина в подробной записке, отправленной императору Австрии Иосифу II, утверждала, что с ослабленной и потерпевшей поражение в войне Турцией справиться будет нетрудно — беспорядки в этом государстве, стремление отдельных пашей к независимости и вечные ссоры между ними и султаном, немалое количество христиан в Турецкой империи, разбой и грабеж в войске, отсутствие дисциплины, продажность и сребролюбие турецких чиновников, обнищание населения — все это, по мнению императрицы, делало Турцию легкой добычей. А что уж говорить о Крыме, ее бывшем сателлите!

Говоря о ситуации на полуострове, нельзя упускать из виду важнейший фактор, самым непосредственным образом влиявший на ход событий. А именно: постоянное присутствие в Крыму, начиная еще с осени 1770 года, российских войск. Именно в ту пору, еще в ходе первой Русско-турецкой войны, Крым был оккупирован Второй армией князя Василия Долгорукого. Военная сила России стала поистине «неопровержимым» аргументом в реализации ее амбициозных планов аннексии Крыма. Именно опираясь на возможности своих войск, Екатерина II могла позволить себе игнорировать советы прусского короля Фридриха II после военных побед, одержанных армией Петра Румянцева в 1770 году, настойчиво рекомендовавшего царице быть умеренной, справедливой, уступчивой и даже выражавшего желание, чтобы Екатерина отказалась от своего намерения «приобрести Крым» (?), наоборот, требовавшего, чтобы императрица России не настаивала не независимости крымских татар. Екатерина писала в связи с этим своему министру иностранных дел графу Никите Панину, что в записке Фридриха II «видно большое неудовольствие, мелкая зависть и угрозы; но когда увидят, что угрозами ничего не выиграют, то остальное найдется само собой. Держитесь крепко и ни шагу назад: все устроится как нельзя лучше, а если увидят, что мы гонимся за миром, получим мир дурной». В жесткости и прагматизме Екатерине, правительнице двуличной, самоуверенной и ловкой, не откажешь!

И все же будущее Крыма оставалось еще неясным. Возможны были различные варианты, очень многое зависело от исхода внутриполитической борьбы в Бахчисарае, где размещался ханский двор.

ИНТРИГИ

В правящей элите Крыма усиливались противоречия между приверженцами Турции и «русской партией» — сторонниками сближения с Россией. Необходимо особо подчеркнуть, что именно эта «русская партия» пользовалась особой политической и финансовой поддержкой Петербурга, более того, само ее появление и укрепление было инспирировано Екатериной — и эта тактика применялась имперскими «собирателями земель» множество раз, к ней прибегают и теперь, в том числе и в Украине (давайте смотреть правде в глаза!)

В марте 1775 года неудачливый крымский хан Сагиб-Гирей, настроивший против себя влиятельных мурз, при поддержке турецких эмиссаров был свергнут. Летом того же года в Алуште высадился турецкий десант, сопровождавший поддерживаемого Стамбулом кандидата в правители Крыма — Девлет-Гирея. Но тут дал о себе знать «фактор России». Вторая армия, размещенная на полуострове, блокировала движение десанта. Фельдмаршал Петр Румянцев рекомендовал Екатерине сделать ставку на брата Девлет-Гирея, Шагин-Гирея, издавна известного своими пророссийскими настроениями. Шагин-Гирей был привезен в Крым из Абхазии, где он возглавлял отряды ногайской орды, и, опираясь на поддержку российского корпуса генерала Борзова, был избран крымским ханом.

Екатерина продолжала проводить политику «разделяй и властвуй». Формально независимый от Стамбула Крым, превращенный фактически в марионетку российского правительства, как нельзя лучше отвечал ее планам. Тем более, что Шагин-Гирей, огражденный русскими штыками (в 1777 году командование Крымским корпусом принял генерал-поручик Суворов), вел себя предельно высокомерно, презирал национальные ценности и обычаи, чувствуя себя абсолютным «европейцем», стал ездить в карете, обедать за столом, сидя в мягких креслах, завел себе повара из Европы и т.д. Расходы угодного России хана возрастали катастрофически, бюджет был пуст. Представитель Екатерины II при ханском дворе Андрей Константинов, достаточно искушенный царедворец, исправить ситуацию был не в состоянии. Особое возмущение подданных Шагин-Гирея вызвало резкое повышение налогов и особые привилегии, угодливо предоставленные им русским купцам в Крыму. Для простых татар становилось все очевиднее, что Шагин-Гирей по сути — изменник, вероотступник, прямой ставленник «русской партии», главная опора которого — корпус Суворова.

Кстати, о Суворове (тогда еще — не генералиссимусе, но уже довольно известном военачальнике). Александр Васильевич тоже проявил недюжинную дипломатическую ловкость, отстаивая имперские интересы России в Тавриде. Он сумел, избегая прямого военного столкновения, вытеснить турецкий флот из стратегически важной бухты Ахтияр (именно там впоследствии возник исконный «город русской славы» Севастополь). Суворов заранее подготовил подарки, «привыкшим к пакостям» (его слова) крымским чиновникам, и это очень пригодилось ему в дальнейшем (заметим, что перед нами еще одно яркое подтверждение старой, известной истины: когда коррупция и казнокрадство превышают определенный предел, это уже признак агонии государства!)

В октябре 1777 года крымские татары подняли восстание (поддержанное и на Кубани) против хана Шагин-Гирея. Новым властителем Крыма был объявлен брат Шагина Селим-Гирей, свергнутый хан бежал в русский лагерь. Восстание было потоплено в крови и тут генерал-поручик Суворов выступал уже отнюдь не как дипломат, а как каратель, обнаживший «военный меч». К весне 1778 года Шагин-Гирей был восстановлен на престоле.

Не хотелось бы, чтобы у читателя сложилось слишком уж упрощенное представление об этом хане. Перед нами — европейски образованный человек (свободно говорил по-гречески, по-французски, по-арабски, разумеется, отлично владел и русским языком, писал стихи, кстати, был прямым потомком Чингис-Хана!) Но Шагин-Гирей не знал и не понимал свой народ и это роковым образом сказалось на его политической судьбе. Хан не сделал надлежащих выводов из драматических событий прошлого, по-прежнему проводился курс на форсированное насаждение неподготовленных «реформ» по европейскому образцу. В 1778 году Шагин-Гирей уравнял проживавших в Крыму христиан — греков и армян (доля их в общей численности подданных хана, по сведениям того времени, доходила до 15%) — в правах с мусульманами, что было воспринято, мягко говоря, очень неоднозначно, он приказал выдать России ее пленных и без разрешения султана (формально оно требовалось) стал чеканить золотую и серебряную монеты.

Судьба крымских христиан круто изменилась летом того же 1778 года, когда всесильный фаворит Екатерины II, губернатор Новороссии, Азова и Таганрога (а фактически — неограниченный властитель южных земель империи, от Астрахани до польских кордонов) князь Григорий Потемкин выдвинул идею переселить этих людей на территорию России и добился от царицы согласия. Руководить операцией, готовившейся в строжайшей тайне, было поручено все тому же Суворову. «Эвакуация» христиан была проведена стремительно и организовано, при этом хан лишился очень важного источника дохода, ведь христиане Крыма — земледельцы, ремесленники, торговцы, садоводы — были людьми очень трудолюбивыми и вносили ощутимый вклад в «бюджет». Хан, видя полное бессилие своей власти, был «изнуряем гневливостью» (слова Суворова), слал одну за другой жалобы в Петербург, но вынужден был смириться... Кстати, если говорить о крымских греках, то они были переселены на побережье Азовского моря на территорию нынешней Донецкой области, в районы современных Мариуполя и Бердянска; как известно, немало греков живет в этих местах и поныне.

АННЕКСИЯ

Екатерина II, привыкшая «держать себя осторожно, действовать осмотрительно и постоянно мечтать о собственном величии» (автохарактеристика), рассказывавшая о себе так: «Я приняла твердое решение не останавливаться ни перед каким препятствием, преодолевать все преграды, мешающие достигать желанных целей, пользоваться всевозможными средствами для составления себе выгодного положения», эта императрица превосходно умела терпеливо ждать. Но к началу 1783 года, заручившись поддержкой в «крымском вопросе» австрийского императора Иосифа II, Екатерина решила, что «яблоко» уже созрело и пора действовать! Тем более, что власть Шагин-Гирея вообще превратилась во «мнимую величину». В марте 1779 года, в обмен на подтверждение Турцией условий Кучук- Кайнарджийского мира, правительство России обязалось вывести свои войска с полуострова. В этих условиях, видя слабость ханского правления, крымское духовенство снова подняло восстание против Шагина (в начале 1782 года). Хан приказал в ответ повесить муфтия и двух уважаемых мурз, что только озлобило народ. Шагин-Гирей бежал под крыло России, ханом был провозглашен его старший брат Батырь-Гирей, сторонник Турции.

И вот в действие снова вступила военная сила. В Никополе и на подступах к Перекопу был сосредоточен мощный российский корпус генерала де Бальмена. В сентябре 1782 года туда прибыл Шагин-Гирей, была поставлена задача вновь «возвести его в ханское достоинство». В октябре отряд племянника Потемкина графа Самойлова овладел Перекопской линией. Путь в Крым для ставленника «русской партии» был открыт. Батырь-Гирей бежал.

В начале 1783 года Шагин-Гирей, после нескольких недель задушевных бесед с российским резидентом все тем же графом Самойловым (не обошлось, конечно, и без материального стимулирования!) объявил, что более не хочет быть ханом такого неблагодарного народа, как крымчане и отрекся от престола. Это развязало руки Екатерине. 8 апреля 1783 года она издала манифест о включении Крыма, Кубанского края и Тамани в состав России. Кто мог тогда предвидеть, что в этом событии, как в зернышке, были заложены предпосылки всех будущих трагедий крымскотатарского народа, утратившего свою государственность...

Нельзя не обратить внимание и на то, что история Украины той эпохи была тоже теснейшим образом связана с процессом консолидации (любыми средствами!) и унификации империи, характерным для политики Екатерины. Вдумаемся: в том же самом 1783 году, когда был аннексирован Крым, императрица своим указом закрепостила свободных украинских селян. И это отнюдь не случайное совпадение.