Источник вечного света

Одухотворенная — то есть гуманистическая, Бого и Любовецентричная — вера была, есть и, по-видимому, останется извечным двигателем истории. С верой и любовью к Родине почти безоружные воины восставали против сильного, якобы «непобедимого» захватчика — и одерживали победу, и сама смерть отступала, уходила прочь. С верой в Человека и любовью к нему скромные и беззащитные люди не боялись говорить спесивым царям слово правды: грех творишь, властитель, непростительный грех, истязая, распиная, унижая голодом ближних своих — и часто расплачивались за это не своим имуществом, а своей жизнью. С верой в Бога и Любовью к нему первые христиане бестрепетно шли на муки, на смерть, в огонь, в пасть хищных зверей. История свидетельствует: человечество не погибнет, пока не погаснет его источник вечного света.

Таким мощным источником для украинцев уже на протяжении тысячи лет были и остаются нетленные ценности христианской любви и добра (вопреки тому, что эти ценности многократно были растоптаны, унижены и искажены самими лжехристианами!). И колоссальным, несравнимой силы революционным первотолчком здесь, несомненно, было крещение Руси — как есть все основания думать, не одномоментный акт, осуществленный Владимиром Святым в 988 г., а достаточно длительный исторический процесс, который требовал не нескольких лет, а многих и многих десятилетий. Круг вопросов, которые появляются перед нашими современниками, стремящимися понять драматичные события той поры, — необъятный. Почему Древняя Русь-Украина приняла тогда именно восточный (византийско-православный) вариант христианства? Какой является роль Рима, Константинополя, а также Болгарии, западных славян, Востока в этой борьбе? Как оценить последствия (ближайшие, среднесрочные, далеко идущие, а также те, которые до сих пор для нас непостижимы) судьбоносного «выбора веры» Владимиром в 988 году? И наконец: какими были люди, чем духовно «питались» те удивительные личности, без которых христианство не пришло бы на Русь-Украину, по крайней мере так и в тех формах, которые известны нам из истории?

И вот если говорить о «личностном» аспекте, «человеческом факторе» крещения Киевской Руси — то просто невозможно обойти судьбу и духовное творчество двух прославленных, почитаемых не только у нас, но и в Европе подвижников (они канонизованы и почитаются как святые и на Востоке, и на Западе христианского мира, что чрезвычайно важно) — Кирилла (светское имя — Константин, часто добавляют — «Философ», 827—869) и Мефодия (светское имя — Михаил, 815—885). Их след в истории, их вклад в нашу культуру и духовность невозможно переоценить. Ведь речь идет о творцах старославянской письменности и языка, великих христианских проповедниках, просветителях у славян (их еще именуют «учители славянские»). Какой была, скажем так, «ориентация» (мировоззренческая, христианская) этих двух знаменитых святых: на Византию, Рим, Болгарию, Моравию? Какую цель ставили они перед собой, чего в итоге достигли? Попробуем хотя бы сжато рассказать об этом. Дело жизни этих двух светочей образования и веры имеет, как мы увидим, непосредственное отношение к внедрению христианства на Руси (первые сведения об этом процессе, которые приводят византийские и арабские летописцы, относятся, как известно, к 60-м годам ІХ века, то есть это как раз время Кирилла и Мефодия!).

Сначала коротко о том, что известно о жизни двух людей, давших нам Слово. Кирилл и Мефодий происходили из византийского города Фессалоники (современные греческие Салоники, по-славянски «Солунь», поэтому обоих святых называют еще «Солунскими братьями»). Их отец, «уважаемого рода и богатый», по имени Лев, был офицером (друнгарием) при военном и гражданском губернаторе Фессалоник (его именовали «стратиг»). В семье было семеро сыновей; Мефодий был старшим среди них, Кирилл — младшим. Наиболее распространенная в науке версия (впрочем, доказать что-то наверняка здесь трудно) утверждает, что по этническому происхождению братья были греками (при этом владели славянским языком как родным, что понятно, учитывая, что как минимум треть жителей тогдашнего Солуня составляли славяне). Однако болгарские ученые и доныне настаивают на том, что оба брата являются их единокровными соотечественниками.

Константин был очень образованным для своего времени человеком; еще до знаменитого миссионерского путешествия в Моравию он составил славянскую азбуку (наиболее вероятно, речь идет о хорошо известной нам «Кириллице» на основе букв греческого алфавита с учетом тщательным образом вычлененных звуков славянского языка; по другой версии, это сделал его ученик Климент Охридский), начал переводить Евангелие на славянский язык. Он учился у лучших учителей Константинополя на многих языках, а также философии, диалектике, математике, риторике, астрономии и другим наукам. Что же касается Мефодия, то он успел сделать неплохую административную карьеру (какое-то время был губернатором-стратигом Македонии), однако, как и младший брат, посвятил себя единственной цели: христианизации и просветительству народов Восточной Европы (где возможно, и народов Востока), прежде всего славян.

ПАМЯТНИК ПЕРВОУЧИТЕЛЯМ СЛАВЯН КИРИЛЛУ И МЕФОДИЮ В КИЕВО-ПЕЧЕРСКОЙ ЛАВРЕ

Легендарная просветительско-миссионерская деятельность обоих братьев (при дворе хазарского кагана — властителя иудейской веры — где они сильно рисковали жизнью в 860 году; участие в христианизации Болгарии в 863 году, когда оба брата составили старославянскую азбуку и перевели на болгарский язык с греческого основные богослужебные книги; наконец, миссия в Моравию — часть современной Чехии — в 864—867 гг., где братья, отозвавшись на жалобу местного князя Ростислава: «Народ наш исповедуется на родном языке» — усовершенствовали славянскую азбуку, переводили церковные книги на славянский, учили славян письму, чтению и службе Божьей на родном языке) — этот духовный подвиг не будет забыт ни болгарами, ни украинцами, ни чехами, ни македонцами, ни сербами, ни белорусами. Когда тогдашние немецкие церковные иерархи, в годы служения братьев в Моравии, заявили, что хвала Богу не может воздаваться на славянском языке, а только на латинском, греческом или еврейском, а Кирилл и Мефодий — еретики, тогда братья направились в Рим, к самому папе Адриану ІІ, и добились от него согласия на использование родного языка славян в церковных книгах и при богослужении. Это было очень важно (папа при этом сказал, что «Христа надо воспевать всеми сущими языками Земли»). Там, в Риме, Кирилл внезапно заболел и умер; Мефодий завершил свой земной путь как миссионер в Моравии 16 лет спустя.

Но все это — только родиевая «канва» жизни двух христианских святых. Какое философское, творческое содержание скрывала их миссия, какие идеи они, собственно, проповедовали? Трудно отрицать особую роль Византии в жизни «солунских братьев», равно как и роль Константинополя в принятии Русью-Украиной христианства. Вместе с тем прав папа Иоанн Павел ІІ, который еще в 1985 году, в энциклике, посвященной 1100-летию со дня смерти Мефодия, рассматривал деятельность обоих великих братьев как мостик, соединявший Русь с Римом. Ведь Русь того времени была открыта Европе и ее идеям, веротерпимой и толерантной страной. И даже влияние Византии с ее подозрительностью к «чужим» вероучениям (не являются ли они еретическими), религиозной замкнутостью существенно не сказывалось на состоянии дел. Ситуация изменилась только в течение нескольких веков, когда появилась известная московская концепция «Третьего Рима». Иоанн Павел ІІ тогда же даже провозгласил «славянских апостолов» «сопокровителями Европы»!

Хотя надо отметить, что очень сложную идейную, духовную и религиозную борьбу в Восточной и Южной Европе ІХ—ХІ веков, очевидно, было бы не совсем правильно сводить к жестокой альтернативе: Константинополь или Рим? Такое «черно-белое» виденье значительно упрощает и примитивизирует «цветную» гаму идейных течений в ту эпоху. И еще один момент. «Речь философа» (составляющая большого творения Нестора-летописца), где обосновываются преимущества христианской веры в сравнении со всеми остальными учениями и ее истинность (согласно Нестору, именно эта речь склонила князя Владимира Святого к тому мировоззренческому выбору, который он сделал), первая письменная памятка древнерусской литературы, вполне вероятно (по крайней мере эта версия специалистами не отбрасывается) создана если не лично Кириллом, то кем-то из его учеников или из его ближайшего окружения. Об этом свидетельствует множество «болгаризмов» и «морализмов» в «Речи». А текст этот, повторим, имеет огромное значение для нашей истории и культуры, для украинского христианства. Он является составляющей многочисленной западно— и восточнославянской литературы ІХ—Х вв.

В своем творчестве (так же, как и в своих миссионерских делах) «солунские братья» не могли, несомненно, обойти и такую сложную, более того, «взрывоопасную» проблему, как философия власти (здесь уместно напомнить, что великие просветители все же проповедовали по большей части в землях, которые уже приняли крещение и «что-то слышали» о Христе). А эта философия, добавим, в Киевской Руси имела коренные отличия и от Рима, и от Византии. Так, один из главных апологетов византийского абсолютизма, Агапет (VI в.), утверждал, что «Бог не нуждается в человеке, а император нуждается только в Боге, и больше ни в ком и ни в чем» (под такими словами полностью мог бы подписаться Иван Грозный и другие тираны!). Потому что для византийского самодержавия характерно стремление к власти ради самой власти. И никто не имеет права обсуждать поступки монарха («Третий Рим» унаследовал это).

А вот как видел философию власти наш украинский князь Владимир Мономах (обратимся, например, к его «Поучению»). Он по большей части говорит не о правах, а об обязанностях «сильных мира сего». Обязанности же эти заключаются в заботе о бедных, несчастных, слабых. В заслугу себе Мономах, обращаясь к детям своих, ставит то, что «тоже и худого смерда и убогые вдовице не дал есм сильным обидети». Властитель обязан не позволять безобразия, «деяти отроком, ни своїм, ни чюжим ни в селех, ни в житех», «чтите гость, откуда же к вам придеть, или прост, или добр, или сол» — так учит Мономах детей своих. Похоже, образ идеального властителя Владимир Мономах представляет себе на основе ранней демократической традиции в христианстве — традиции, о которой уже явно начали забывать и в Константинополе, и в Риме. Однако у нас есть все основания утверждать, что деятельность Кирилла и Мефодия полностью отвечала этой традиции.

Надо сказать, что, хотя о миссии братьев из Солуни написаны тысячи разных работ (по некоторым подсчетам — до пяти тысяч на десятках языков), о специфике их вероучения, которое стало одной из важных предпосылок крещения Киевской Руси, — известно сравнительно мало. Причина — проблема преимущественно рассматривается с позиций или Рифма, или Константинополя. Однако значительная зависимость от политически заангажированных подходов все же не мешает многим исследователям признать тот факт, что славянские первоучителя в большей мере ориентировались на раннее демократическое христианство, чем византийские патриархи или римские папы. Показательным является то, что как Кирилл, так и Мефодий, по свидетельству летописцев и современников, особенно уважали наследие апостола Павла, последовательно отстаивавшего равноправие народов («нет ни эллина, ни иудея») и демократические установки.

Здесь полезно учитывать, что ориентация на традиции раннего христианства, взятая «сама по себе», не была чем-то преступным с католической или православной точки зрения. Однако реально она вела к конфликту и с Константинополем, и с Римом. Дело в том, что для раннего христианства была неприемлемой сама иерархия церкви, как она складывалась и в Риме, и в Византии. Кроме того, идея единой неделимой Христовой церкви, которая поддерживалась в рамках кирилло-мефодиевской традиции, предусматривала действительно широкую веротерпимость, по крайней мере к разным течениям внутри христианства. И это действительно было «послание в будущее».

***

Известный болгарский современный писатель Стефан Продев так пишет о бессмертном подвиге святых Кирилла и Мефодия: «Их позвали ради того, чтобы помочь Византии бороться с Римом. Император и церковь Византии считали их своими воинами. Их распространяли среди славянства, чтобы преодолеть влияние папы римского. Никто и не думал о Господе. Просто империя думала о себе, о своем выживании. Так буквы использовали с политической целью. Но, как обычно и происходит, большие открытия конъюнктуре не подлежат. Буквы тоже — они «перевыполнили» поставленную перед ними задачу. Созданные как «солдаты империи», они стали воинами прогресса. Произошло то, что застигло Византию врасплох. Их сила преодолела не только папских нунциев, она сломала мечи византийских колонизаторов, которых послали ради того, чтобы поработить дух славянства — буквы освободили наш дух. Не усыпили сознание, нет, они осуществили в сознании революцию. Буквы вошли в историю и навсегда остались в ней».

К этим словам нам трудно что-то добавить, читатель.