Момент истины (продолжение)

Окончание. Начало читайте в «Дне» №33-34, 2013 г.

Чтобы разобраться в том, какой характер приобрела последующая предельно острая борьба вокруг Киева и Украины в целом, обратимся к общему анализу обстановки, приведенному Александром Доценко. «Социально-экономическое положение левобережной Украины, — пишет старший адъютант Петлюры, — лучше всего способствовало свержению большевизма. Крестьянство убедилось, что большевизм является лишь разрушающей силой, которая уничтожает экономическое благосостояние края, и, почувствовав на своей собственной шкуре весь ужас большевистского порабощения, абсолютно враждебно отнеслось к нему. В некоторых местах здесь начались вооруженные выступления против большевиков, приобретшие с начала августа 1919 года стихийный характер. Эта стихийная повстанческая волна сметала целые большевистские армии, но преодолеть большевизм сами крестьяне не умели».

Почему? «Потому что им недоставало, — продолжает автор «Летописи украинской революции», — той инициативы, которая превращает революционное выступление в организационную силу, крепко закрепляя уже добытое в борьбе. Поэтому своими силами крестьяне не умели справиться с большевизмом, хотя в борьбе были победителями. Они не умели организовать пограничную охрану, не умели как следует поставить административное дело, не умели скоординировать свое повстанческое движение. Поэтому новую силу, которая активно боролась с большевиками, крестьяне сразу встречали весьма благосклонно (в частности и Деникина. — И.С.) и помогали ей, хотя потом нередко уничтожали своего нового сообщника, когда убеждались, что он не подходит под национальный и социальный уклад их жизни».

А какой же была политическая линия белогвардейского движения на украинских землях? «Деникин использовал благоприятные условия для уничтожения большевизма на левобережной Украине, — отмечает Доценко, — и начал наступление с южных степей. Крестьянство охотно помогало деникинской армии, и большая территория Левобережья — до самого Кременчуга и линии Елисаветград — Харьков — была освобождена от большевиков почти за 10 дней. Таким образом, для Добровольческой армии Деникина открывался свободный путь на Москву, потому что под натиском украинской армии на правобережной Украине большевики бросили туда почти все резервы из Левобережья и центра России. Если бы Деникин пошел отстраивать демократическую этнографическую Россию, он нашел бы сочувствие украинского народа и при помощи Украины легко возродил бы еще тогда экономическое благосостояние Московщины (важная мысль! — И.С.). Украинское командование, не зная, какие цели имеет Деникин, предложило ему достичь взаимопонимания относительно совместных военных акций против большевиков. Но не тем путем, который должен был подсказывать его здоровый разум, Деникин пошел».

Однако вернемся, читатель, к драматичным событиям в Киеве 30 и 31 августа 1919 года. Доценко вспоминает: «Еще за два дня до взятия Киева по городу распространялись слухи, что приближается войско Петлюры. А о Деникине рассказывали, что он идет на Москву. Все были уверены, что произойдет объединение сил Петлюры и Деникина против большевиков. В ночь на 30 августа наши украинские части начали входить в Киев. Радость и подъем киевлян были такие, что многие не могли вымолвить и слова за слезами радости. Корреспондент одной из газет, издававшейся в резиденции правительства УНР, под свежим впечатлением встречи украинского войска в Киеве послал телеграмму, которая начиналась словами Александра Олеся — «З журбою радість обнялась».

«На Софийской площади прошел парад, — записывает Александр Доценко. — Дальше толпа направилась к зданию городской Думы. Здесь были и украинские старшины, которых население искренне приветствовало и забрасывало цветами. «Слава Атаману Петлюре, слава вам, славные сыны Украины», — кричала многотысячная толпа. Старшина приветствовал население от имени украинской армии».

Но вдруг ситуация существенно изменилась. «Но в это время, — воспроизводит ход событий автор, — начали кучками подходить к дому киевской думы и местные черносотенцы. Когда их набралось достаточно много, они стали настойчиво требовать, чтобы на Думе был вывешен и трехцветный российский флаг. Председатель Киевской думы, господин Рябцов, тоже поддержал эту просьбу, мотивируя ее тем, что теперь против большевиков борются две силы   (! — И.С.). После споров взвился рядом с украинским и российский флаг. Черносотенцы (ныне в России многие благосклонно именуют людей с подобными взглядами «патриотами». — И.С.) не удовлетворены этим и требуют, чтобы оркестр, который играл «Ще не вмерла Україна!», исполнил и российский гимн и чтобы, кроме прочего, был вызван для приветствия и представитель Добровольческой армии, которая приближалась к Киеву (тогда украинские кормчие должны были бы понять, к чему клонятся события, но... — И.С.). Действительно, авангард Добровольческой армии уже подходил к Киеву со стороны Печерска. Вскоре на Крещатике появились и добровольцы, но, увидев украинскую конницу возле Думы, повернули назад и открыли стрельбу, продолжавшуюся 10—15 минут.

Вечером добровольцы появились опять на Крещатике. Российский флаг, который украинские конники сбросили, опять висел на здании Думы. Командующий киевской группой украинского войска генерал Крауз, во избежание столкновений с добровольцами в городе, выслал к добровольческому командованию делегацию, которая должна была размежевать районы обоих войск и установить в Киеве демаркационную линию. Но добровольцы не пошли ни на какие уступки и начали обстрел украинского войска».

И дальше А. Доценко цитирует воспоминания одного из активных участников тогдашних событий, военного деятеля УНР атамана Сальского, который, в частности, отмечал: «На второй день (31 августа. — И.С.) неожиданно вошли в Киев деникинские отделения, которых украинское войско не считало врагами, настолько бессмысленной и ненужной представлялась взаимная борьба на виду у общего врага. Украинское войско было ко всему подготовлено предыдущими приказами командования и населением освобождаемых от большевиков местностей. Везде, куда наше войско приходило, передавались прощальные слова большевиков: «Украинцы и деникинцы между собой передерутся, и мы не позже как через два месяца вернемся» (большевики опять взяли Киев через три с половиной месяца, 16 декабря 1919 года. — И.С.) — и к этому всегда добавлялось: «Но Бог даст, вы между собой драться не будете». Начались переговоры с добровольческим командованием об установлении демаркационной линии, а между тем некоторые украинские части (3 куреня и батарея), которые, повторяю, не считали деникинцев врагами, были деникинской армией окружены и обезоружены. Характерно, что окружение проходило мирно и спокойно, на глазах ничего не подозревавших окружаемых украинских частей».

Это — рассказ атамана Сальского. Теперь вернем слово Александру Доценко. Он указывает, что в результате дезориентации, неорганизованности и беспорядка в рядах украинской армии (из уст в уста передавалось вроде бы реальное устное указание Петлюры: «О Деникине не беспокоиться, а спокойно идти на Киев»), а также в результате крайне противоречивых приказов высшего командования галицкие соединения ЗУНР, которые одними из первых вошли в Киев, не смогли (не успели? Не посчитали целесообразным?) блокировать киевские мосты через Днепр, что, собственно, и позволило деникинским частям совершенно беспрепятственно войти в столицу.

В этой связи уместно было бы привести официальное сообщение Штаба Главного Атамана о драматичных событиях борьбы за Киев: «Украинские войска после трехдневного боя под Киевом сломили сопротивление большевиков и ворвались в город. Но не успели еще они дойти до мостов через Днепр, как с левого берега вошел в Киев без боя авангард деникинских войск под управлением генерала Бредова, за которым продвигались на Киев и другие, еще более значительные части деникинской армии. Имея в виду, что украинская и деникинская армии должны были, как казалось, преследовать одну и ту же военную цель — борьбу с большевиками, и не считая возможным в сложившихся в Киеве обстоятельствах, начинать новый бой с войсками Деникина, управляющий киевской группой украинских войск генерал Крауз попробовал персонально начать переговоры с деникинским командованием. Но надежды генерала Крауза не осуществились. Деникинские войска, вместо мирного решения сложившихся обстоятельств, использовали наступившую ночь и нагло, совершенно позорным образом, напали на наши уставшие от боев части и заставили их покинуть Киев».

Весьма символической является информация, которую приводит А. Доценко относительно переговоров украинской делегации (это уже упомянутый генерал Крауз, а также атаман Бубела — представитель Комиссии по уполномоченным от Галицкой Начальной Команды) с деникинским генералом Бредовым. В частности, в ходе переговоров генерал Бредов заявил, что «лозунг Добровольческой армии — «единая, неделимая Россия», в которой «Украине будет предоставлена автономия» (такое впечатление, что и почти через 100 лет такой же лозунг и такие же условия вполне приемлемы не только для российских, но и для определенной, не такой уже и маленькой, части «наших» властей предержащих!). И к этому добровольческий генерал Бредов добавил: «Непризнание Украиной лозунга «неделимая Россия» повлечет продвижение Добровольческой армии к «довоенной границе России» (в действительности же именно эту миссию взяли на себя — и выполнили ее — большевики, как им казалось, навсегда!)

После вынужденного (как оказалось, фатального) «временного» — а известно же, что нет ничего более постоянного, чем «временное» — договора, заключенного между военным руководством УНР и деникинцами, согласно которому «демаркационная линия» между обоими военными лагерями проходила к западу от Киева, через Васильков, украинская столица оказалась под властью «добровольцев» (а украинские силы начали непрестанный и катастрофический отход на запад — последний шанс был упущен), которые установили в городе откровенно шовинистический, черносотенный режим. Монархист, деникинец (можно сказать — и «столыпинец») по своим взглядам, известный в то время журналист Борис Суворин писал тогда в газете «Вечернее время»: «Неужели можно поддерживать тех «украинцев», которые сбрасывали в пропасть Россию еще до большевиков, звали немцев, заключали с ними мир? Неужели можно признавать Петлюру и Винниченко, работавших на радость австрийских самостийников, в то самое время, в то самое время, когда Добровольческая армия стоит у Днепра?». Характерно, что все эти «очаровательные» пассажи (относительно «предательских» отношений с немцами, «австрийских» самостийников — галичан и т. п.) будет охотно повторять советская, а затем неосоветская, словно в «украинских» СМИ сущая, пропаганда...

Нет числа примерам черносотенной вакханалии, которые приводит Доценко в своей «Летописи». «Ужасом повеяло опять по всей Украине, — пишет он. — Под грохот дикого танца черной стаи в Киеве начал выходить «Киевлянин», и, как черный призрак древних кошмаров, появился Шульгин (Василий, журналист и политик, упорный шовинист. — И.С.), который со слюнявой увлеченностью кричал: «Они вернулись (имеются в виду отряды Деникина. — И.С.) и на своих орлиных крыльях принесли нам то, что казалось маловерным, было безвозвратно: они принесли нам Россию! Полвека назад, открывая «Киевлянина», Виталий Яковлевич Шульгин начал его словами: «Этот край русский, русский, русский! Сегодня я хочу повторить слова отца. Да, этот край русский. Мы не отдадим его ни украинским предателям, ни еврейским палачам. В ряду величественных ступеней, которые ведут к Храму единой России, Киев — ступень предпоследняя». Вот так!

«Приказ главноначальствующего (деникинского. — И.С.) губернией Екатеринославской, Харьковской, Курской и Полтавской. г. Харьков, 3 августа 1919 года.

1. Все школы, в которых до появления «украинских» властей преподавание велось на русском языке, а затем по распоряжению украинской власти языком преподавания был сделан малорусский язык, должны немедленно вернуться к преподаванию на русском языке.

2. В согласии с законом и правилами от 1 июля 1914 года преподавание на малорусском языке допускается только и исключительно в частных учебных заведениях, содержимых частными лицами или обществами.

3. В согласии с законоположениями, изданными до 25 октября 1917 года, отпуски кредитов из казны на содержание учебных заведений с преподаванием на малорусском языке не допускается».

* * *

Ленин (большевики, напомним, «отвоевали» Киев уже в декабре 1919-го) был значительно коварнее, умнее и хитрее. Начинался новый акт украинской трагедии: страшной ценой должны были поплатиться те, кто поверил красивым словам об «интернационализме», «равенстве наций» и «праве на отделение»...