На всех ветрах

Как-то в каменистую сухую невозделанную землю упало зерно. Лежать было жестко, а питаться почти совсем нечем. Впрочем, светило солнце, ранним утром падала целебная роса, а в твердой почве имелись многочисленные микроскопические трещины, за которые даже слабые корешки могли зацепиться. Так что зерно не засохло, его не съели мыши и не сдуло бурей — оно, как ни странно, взошло. И глядь — уже колышется на ветру едва заметный тонкий стебелек. Прохожие его не замечали — одни проходили мимо, другие наступали на него исполинскими подошвами, а голодные хищные птицы снова и снова склевывали листочки и новые слабые ростки. Даже животворное солнце испытывало его своими обжигающими лучами, от которых трескалась земля и больно рвала еще слабые корни. Упрямое растение, однако, вновь и вновь посылало в белый свет ростки, выпускало новые корешки, выбрасывало маленькие, но яркие зеленые листья. И наконец заняло определенное место под солнцем — поднялось над землей и начало внимательно осматриваться вокруг. Хотя ни цвета, ни плодов до сих пор не было.

Теперь его заметили другие и начали удивляться — что за парвеню, что это за такое новое растение здесь появилось, откуда взялось, почему заняло чужое место — предназначенное для кого-то другого, известного, важного? Может, это дерзкий вызов всему растительному бомонду? Ведь неизвестно еще, каким цветом расцветет, какие плоды даст, когда войдет в силу. Самые худшие предчувствия и прогнозы высказывали ночные растения, те, для которых малейший отблеск дня был пагубным.

Обратили внимание на невиданное растение также люди. Мало кто брался за тяпку и расчищал вокруг нее землю от сорняков. Большинство людей на ходу щипали листья и ломали веточки, чтобы отмахиваться от мух; некоторые пытались сломать ствол и сделать из него посох; находились и такие, которые якобы удобряли вокруг него почву, а в действительности заливали землю вокруг растения кислотой или известью. Но наиболее опасными были сборщики полевых букетов, которые обычно выдергивают из земли все растение, с корнем — чтобы на следующий сезон и следа от него не осталось.

Вокруг летали насекомые — жужжали, кусали, стряхивали на землю пыльцу первых цветов, разносили вместе с пыльцой сплетни и возвращались с ядовитым соком болиголова на нахальных усиках или хоботках.

Когда появились первые бутоны, в заинтригованном высшем растительном свете начали распространяеться спекуляции о возможной природе, цвете, размерах и форме цветов молодого растения. Но никто не ожидал того, что впоследствии увидели все — на этом растении раскрылись цветки, ни один из которых не был похож на другие. Каждый имел свою форму, свой цвет, свой запах, а впоследствии — свои плоды. Необычным было и то, что каким-то удивительным образом это разнообразие цветов находилось в полной симфонии, составляло что-то наподобие художественной мозаики. Сначала это всех шокировало: «Да посмотрите — это же странно! Неразумно! Вызывающе! Беспринципно! Такие разные цветки и на одном-единственном черешке!». Мало-помалу, однако, мир начал привыкать, а кое-кто срочно занялся самоселекцией, желая внести немного разнообразия в свою растительную систему. Не смирились только осы, известные своей принципиальностью: «Одно должно цвести одним цветом — белым или черным, или красным, или желтым. А все прочее — от лукавого!».

Растение между тем продолжало укореняться, выбрасывало новые веточки, новые бутоны, находило новые оттенки для своих цветов. Жизнь, впрочем, не стала проще и ласковее к нему. Одни ломали, другие травили цветы пыльцой смертоносного дурмана, надеясь на радикальную метаморфозу, третьи все еще насмехались над его разноцветьем. Многие не ленились свернуть со своей тропинки только ради того, чтобы сорвать и растоптать необычный цвет. «А почему оно такое разнообразное?» Опасны были и биологи-экспериментаторы, пытавшиеся привить молодому растению различные черешки — то вислоухого лопуха, то кисло-колючей ежевики, а то и таинственного растения-вампира. Из научного любопытства — чтобы посмотреть, что из этого получится.

Со временем, однако, у нашего растения появилось немало защитников. Не только на том лугу, где оно росло, но и на весьма отдаленных лугах, откуда пчелы работяще приносили ему микроэлементы и нектар. От нектара цветы становились еще более яркими, а микроэлементы способствовали выработке иммунитета, противостояли усилиям изменить природу растения или уничтожить его.

В этом году также, несмотря на мороз и жару, вопреки надеждам некоторых доброжелателей и селекционеров, растение опять зацвело всеми цветами радуги.